Опухш и тайна волшебного озера - Михаил Лукашов Страница 12

Вдруг сквозь ветви показался свет – странный отблеск чего-то. Это был знак – того, что тьма не бесконечна, и они почти прошли.

– Давай, еще чуть-чуть…. – шепнул Неёжик.

И в этот момент случилось странное – неподвижную тишину ночного леса нарушил грохот. Словно что-то большое рухнуло с неба. Налетел сильный ветер, руки-ветви пробудились и начали смыкаться вокруг Опухша и Неёжика, сдавливать их мертвой хваткой.

– Охо-хо-о! – услышали они знакомый голос. – Выходи на бой, чудище! Филён бросает тебе вызов, порождение тьмы!

Друзья не могли пошевелиться – ветки крепко держали их в своих объятьях. И им оставалось лишь наблюдать за сражением. Сквозь сплетения ветвей они увидели, как Филён героически борется с древесным чудовищем. Треск стоял страшный – могучими крыльями рыцарь ломал ветви, продвигаясь все ближе и ближе к Опухшу и Неёжику. Но, как он ни был силен и огромен, коварные ветви постепенно опутывали и его. Воитель и сам не заметил, как оказался в клетке из царапучих веток. И чем сильнее он пытался выбраться, тем сильнее они его охватывали тысячами маленьких рук.

– Признаю, ты серьезный противник! Вот это да! Такой битвы я и ждал! Но знай – тебе не одержать верх! Я тебя одолею! – возопил Филён, уже не в силах выполнить своего обещания.

И так бы они втроем и оказались в плену у чудовища, если бы не маленький проворный Пыжень. Бог весть, откуда он взялся, но в руках у него был меч Филёна – без которого рыцарь весьма опрометчиво бросился в бой. И, к всеобщему удивлению, у Пыжня оказалось в достатке и силы и сноровки, чтобы управиться с могучим оружием – он так ловко начал рубить ветки, что быстро освободил своего хозяина, и сам не угодил в ловушку из ветвей.

– Эй! Что это такое?! Безобразие! Вы кто такие? – словно гром поразил всех глубокий, словно из самых недр земли, древний как первый упавший в лесу желудь, голос.

Все вокруг будто замерло. Только ветви стиснули Опухша и Неёжика еще сильнее.

– Я – Филён! Прилетел бросить тебе вызов, – немного озадаченно ответил рыцарь. – А этот молодой человек с моим мечом – мой паж Пыжень!

– Кхм.. для меня вы тут все молодые, и на одно лицо. Ну-ка прекратите рубить мои ветви, и извольте объясниться – с чего вам пришло в голову меня укорачивать?

На стволе дерева вдруг показались два больших глаза. Они пару раз сонно моргнули, а затем уставились на незнакомцев.

– Так ведь ты… вы… чудовище!

– Кхм… Чудовище… Кто – я?! – вдруг прогудело дерево. – Да будет тебе известно, птенчик, что имя мое – Вростеник! И я расту здесь еще с тех пор, когда совы были вежливыми!

Филен явно смутился, но постарался не подавать виду.

– Что ж, если так, то я примите мои глубокие, как ваши корни, извинения. Но позвольте – вы так разрослись, что в темноте вас трудно принять за что-то приличное! К тому же, вы перегородили путь к озеру. Я бы сказал – напрочь перегородили! – парировал рыцарь.

Вростеник открыл рот для ответа, да так и застыл. Глаза выдавали глубокую думу.

– Кхм-кхм… а ведь и правда. Что это со мной такое? Сколько соков потрачено напрасно – столько ненужных веток. Помню, как рос вверх и вглубь, а потом… уснул, – растеряно произнес Вростеник. И, поняв, что ответить на свой вопрос может только он сам, продолжил. – Кажется вспомнил. Однажды не взошло солнце, и я как-то странно себя почувствовал. Будто я не дерево… а какой-то… клубень! – воскликнул он, сам удивившись своим словам.

Друзья терпеливо слушали разговорчивое «чудовище» – гадая, чем все закончится.

– Да, точно – клубень! Вокруг стало так темно, что я подумал – а не под землей ли я часом? Может, я картофель, или что-то вроде того. И сам не заметил, как начал разрастаться во все стороны, самым безобразным образом. Кхм… вы уж простите меня, друзья, никак от себя не ожидал. Я ведь вообще-то миролюбивое дерево, и зла никому не желаю.

Опухш и Неёжик почувствовали, как ветви ослабляют хватку и опускают их на землю. Как только их ноги коснулись тверди, друзья торопливо подбежали к Филёну, чтобы укрыться под его крыльями – мало ли, что это дерево еще выдаст? Пыжень думал также, и держал меч Филёна на готове – выглядел он очень грозно.

– Хороший полководец всегда знает, когда нужно закончить войну, – деловито заметил Филён, доставая колючки из перьев. Ему тоже досталось – отовсюду торчал пух, но выглядел он по-прежнему героически. – Однако я накладываю на вас контрибуцию в виде обещания больше не разрастаться вширь, и открыть проход для всех лесных жителей к озеру.

Вростеник усмехнулся, но спорить не стал.

– Так и быть. Может, и хорошо, что вы меня немного подровняли. Ни к чему мне кормить все эти заросли соками земли. Всему свое применение, и всему своя мера! – торжественно произнесло дерево, и подняло ветви вверх, открыв глазу великолепный вид. Опухш и Неёжик поняли, что свет, который они видели, исходил от озера. И сейчас оно предстало перед ними во всей своей красоте. По серебристой глади воды пролегала сияющая белая дорога. Она будто бы приглашала их подойти поближе.

– Постойте! – воскликнул Опухш, и смело вышел из-под крыла Филёна. – А у вас случайно нет брата? На пути мы встретили одно дерево, рядом с большой рекой.

Лицо Вростеника внезапно просияло – так, что сложно было ожидать, что оно такое способно.

– Вы встретили Старостеня? Как замечательно! Я не видел его… я даже не знаю сколько, мы тогда были семенами. А вас ребята, еще и на свете не было. Он в порядке? Понимаете, он ведь меня старше – Старостень созрел на пару мгновений раньше. Я-то еще ого-го, вы сами видели! А о его здоровье я страшно переживаю.

– У него все хорошо, он просил узнать, как вы поживаете, и по возможности передать ему весточку.

– Кхм… передайте ему, что я на том же месте, где и раньше, и засыхать не собираюсь! – весело, по-молодецки рассмеялся Вростеник.

– Мы передадим, – кивнул Неёжик.

– И еще, – продолжил Опухш. – Старостень сказал, что надеется когда-нибудь встретиться с вами корнями. Чтобы вы снова были вместе.

При этих словах глаза Вростеника заблестели – видимо, выступила смола.

– Передайте, что я тоже изо всех сил буду расти в его сторону. Не нужны мне эти ветки. Спасибо, утешили старика. Теперь мне есть, ради чего расти. И клубнем я становиться больше не хочу, – растроганно произнесло дерево.

Путь был