Василий Юксерн - Атаманыч Страница 14

А медведь уже рядом. Бежать бесполезно: все равно догонит.

Атаманыч когда-то слыхал, что медведи не трогают мертвых. Он упал в снег, сжался в комок и затаил дыхание.

Медведь подошел, понюхал его. Мальчик не шелохнулся. Тогда медведь поддел его мордой и бросил на пенек. Ногу пронзила острая боль. Миша сжал зубы. И тут он услышал выстрел. Медведь упал рядом, едва не придавив его.

Атаманыч открыл глаза и увидел склонившегося над ним сержанта Кандалина.

Глава пятнадцатая. В госпитале

Два санитара вынесли Мишу на носилках из санчасти и осторожно положили в сани. Сержант Кандалин, который должен был везти его в Онор, в госпиталь, покрыл мальчика огромным тулупом, подоткнул полы, чтобы не дуло, заботливо поправил сено, и, сев рядом, взял в руки вожжи.

Сани легко тронулись с места.

Природа, казалось, отдыхала после сегодняшней непогоды. На чистом холодном небе, переливаясь, сияли яркие зимние звезды. Вдоль дороги, не шелохнувшись, стояли запушенные снегом деревья. Кругом тихо-тихо. Только слышно, как скрипят полозья.

Под их успокаивающий скрип Миша скоро задремал. Кандалин сидел задумавшись. Он думал о том, что ему уже скоро сорок лет, а жизнь сложилась так, что не обзавелся он своей семьей. Сержант уж и не надеялся, что будет у него когда-нибудь родная душа. Но вот судьба свела его с этим парнишкой, сыном погибшего фронтовика, и стал ему, сержанту Кандалину, этот парнишка то ли сыном, то ли братом. Нет у него на свете человека ближе и дороже, чем Миша — Атаманыч…

Лошадь поднялась на пригорок, впереди показались огоньки.

— Миша, — тихонько позвал Кандалин, — гляди-ка, Онор!

Мальчик открыл глаза и приподнялся на локте.

— Онор! — повторил он.

Некоторое время проехали молча, потом Атаманыч задумчиво проговорил:

— Знаете, Владимир Григорьевич, люблю я наше село. Говорят, что раньше в Оноре стояло всего семь избушек. В них ссыльные жили. А теперь Онор на весь Сахалин известен. У нас там теперь в каждом доме электричество, радио. А какая школа у нас хорошая! Клуб есть, почта, госпиталь…

Кандалин крякнул:

— Да, госпиталь… Его-то нам с тобой и надо…

В госпитале Мишу сразу же пронесли в хирургическое отделение.

Кандалин, сидя на лавочке в коридоре, не сводил глаз с белой высокой двери. Наконец она открылась, и пожилой врач вышел в коридор.

Кандалин вскочил.

— Вы сопровождали мальчика?

— Так точно.

— У него сломана нога. Мы наложили гипс, теперь ему нужен покой. Он останется у нас, а вы, сержант, можете возвращаться в полк. Передайте командиру, что мальчик скоро поправится.

На другое утро в палату, где лежал Миша, вошла молоденькая медсестра.

— Как ты себя чувствуешь, Атаманыч? — спросила она.

Миша удивленно поднял брови.

— Откуда вы знаете, что меня так зовут?

— От твоих друзей. Пока ты спал, сюда приходил сержант Кандалин и потом какая-то девочка. Такая голубоглазая, с косами.

«Нина!» — сразу понял Миша, и сердце его тревожно забилось.

— Где она?.. То есть я хотел спросить: где они?

— Ушли. Девочка, наверное, на уроки побежала, а сержант тебе записочку оставил.

Из кармана халата сестра достала записку:

— Читай.

Она отошла к другим больным, а Миша развернул записку.

Дорогой братишка! Думал тебя навестить, да не пустили к тебе, говорят — спишь. Спи на здоровье, набирайся сил и поправляйся скорее. Из шкуры твоего медведя подполковник приказал сделать чучело и подарить его Онорской школе. Я к тебе часто буду приезжать.

С боевым приветом В. Кандалин.

— Этот сержант тебе родня, что ли? — спросила сестра.

— Да, это мой брат, — чуть запнувшись, ответил Атаманыч.

— То-то я смотрю, уж очень он о тебе беспокоится. Говорит, ты медведя убил. Правда?

С четырнадцати коек поднялись четырнадцать голов. Все удивленно смотрели на мальчика.

— Нет, это он сам убил, я только ранил…

— Брехня! — сказал молодой парень, лежавший на соседней с ним койке. — Откуда зимой в лесу медведь? Небось пень увидели и приняли за медведя.

— Сам ты пень, — отозвался кто-то из дальнего угла. Ты что, не слышал, бывают медведи-шатуны? Они берлоги себе не устраивают, шатаются по лесу, а спать захочется — завалятся куда-нибудь под елку.

— Точно! — подтвердил Миша. — Он как раз под елкой спал. Я его не заметил, под той же елкой от метели прятался…

— Ну, а дальше что? — раздалось сразу несколько голосов.

Миша не заставил себя упрашивать и рассказал о вчерашнем приключении.

— Ты молодец, парень, видать, не из трусливых, — сказал мужчина с перевязанной головой. — Видать, не зря тебя Атаманычем прозвали.

— Скажите, — обратился Миша к медсестре, — Нина не сказала, когда она еще придет?

— Какая Нина? — не поняла сестра, но, увидев, что лицо мальчика залила краска смущения, догадалась: — A-а… Нет, она ничего не сказала.

Нина пришла в тот же день и приходила ежедневно. Приходили ребята из школы; часто, как и обещал, приезжал Кандалин. Несколько раз его навестил лейтенант Остапов, и время от времени сестра говорила Мише:

— Опять ваш подполковник звонил, о твоем здоровье справлялся.

Миша шел на поправку медленно.

Однажды Нина пришла необычайно радостная.

— Знаешь, Миша, — сказала она негромко, — нам, мне и Ване Крутикову, объявлена благодарность от командования.

— Тебе и Ване Крутикову? Шутишь?

— Честное пионерское!

— За что?

Нина обвела глазами палату, где, кроме Миши, лежали еще четырнадцать человек:

— Сейчас не могу сказать. Это военная тайна!

— Военная тайна?

— Ну, не совсем военная тайна. Я тебе все подробно расскажу, только потом.

— Ну ладно, потом так потом.

Глава шестнадцатая. «Не совсем военная тайна»

Наконец Мише разрешили вставать, ходить (конечно, с костылями), и вот наступил день, когда ему позволили выйти на прогулку.

Миша ждал Нину. Сестра уже не раз предлагала проводить его с крыльца, но он решил все-таки дождаться Нину.

Наконец Нина пришла.

— Пойдем во двор, — сказал Миша.

— Ой, Миша, гулять разрешили? — всплеснула она руками. — Вот хорошо-то!.. А я задержалась — у нас был лыжный кросс. Наш класс занял первое место!

Они вышли во двор и сели на лавочку.

Миша смотрел на Нину. Она была в голубом лыжном костюме, из-под белой вязаной шапочки выбилось несколько кудряшек, щеки разрумянились, а глаза блестели весельем и задором.

Заглядевшись на нее, он даже не слышал, что она ему говорила.

— Да ты меня не слушаешь! — вдруг дошел до него ее обиженный голос. — Тебе что, не интересно?

— Ну вот, с чего ты взяла? — смущенно пробормотал Миша.

— С того и взяла, что ты смотришь как-то сквозь меня.

— Ничего не сквозь, я на тебя смотрю. Ты сегодня какая-то… необычная…

— Глупости! — буркнула Нина и отвернулась так, что ему было видно только ее заалевшее ухо.

Ярко светило февральское солнце. На снегу лежали голубые тени.

— Теперь, Нина, расскажи свою военную тайну, ты обещала… Что же вы сделали с Ваней Крутиковым?

Девочка живо повернулась к нему:

— Мы поймали шпиона!

— Вы?!

— Не веришь? Сам начальник погранзаставы сказал, что мы очень помогли пограничникам. Особенно Ваня.

— Настоящий шпион? — недоверчиво переспросил Миша. — Откуда же он взялся в Оноре?

— Настоящий, — кивнула Нина. — Самурай! А откуда он взялся, надо вас спросить, товарищ пограничник!

Мишу больно кольнули последние слова Нины, он даже хотел ответить что-нибудь резкое, но сдержался.

— Сейчас я расскажу все по порядку, — улыбнулась Нина. — Хочешь?

— Еще бы! Рассказывай скорей!

— Ну вот, — начала девочка. — Седьмого ноября в школе был вечер…

— Это я знаю, — перебил Миша. — При чем тут самурай?

— Ты подожди, не перебивай. Восьмого утром ты уехал из Онора, а мы с Ваней Крутиковым и еще несколько ребят из других классов пошли в школу убирать зал. Когда мы выходили из школы, Ваня мне говорит:

«Пойдем со мной на почту».

Я говорю:

«Зачем?»

А он говорит:

«Мне надо заказное письмо дяде отправить».

Ну, я согласилась.

Приходим мы на почту, там пусто. Сидит только начальник — дядя Яша, телефонистка и какой-то человек, по виду заготовитель или уполномоченный.

Только мы вошли, слышим этот уполномоченный кричит на телефонистку:

«Это безобразие! Сколько можно ждать?»

Телефонистка ему отвечает:

«Что же я могу поделать, если вызванный вами абонент не отвечает. Может, он в гости ушел, ведь сегодня праздник».

«Кому праздник, а кому тут торчать…» — заворчал уполномоченный, но тут телефонистка говорит: