Георгий Кубанский - Тайна реки Семужьей (Художник Е. Селезнев) Страница 14

Иван Трухно был слишком хитер, чтобы сразу выложить все, что он знал. Прежде чем сказать, где находится место добычи, он потребовал протокол. Получив его, он расположился за столом поудобнее и заговорил откровенно. Все равно воспользоваться своей находкой в одиночку он не смог бы. А лучшего сообщника, чем участковый — физически крепкий, знающий тундру и к тому же пользующийся уважением и доверием, — нечего было и желать.

Расставаясь с Сазоновым, Иван Трухно захватил с собой протокол, написанный рукой участкового. Он не верил Сазонову. Это Сазонову не понравилось, но вызвало уважение. Так же поступил бы и он сам на месте Трухно.

После сговора с Иваном Трухно участковый старательно пересмотрел-узелки на своей веревочке и расчетливо выбрал из них маленький, еле приметный…

У Никиты Петрова были чистые документы и мутное прошлое, крепкие мышцы и на редкость неприметное лицо. Ловля семги была не самым страшным из его грехов. Его-то и взял Сазонов третьим в артель хищников.

Как-то само собой получилось, что главарем предприятия стал участковый. Прежде всего он убедил Трухно и Петрова уволиться из комбината и устроил их на заготовку дров, в восьми километрах от Пушозера. Рабочие шли в мелкий, малодобычливый лес неохотно и подолгу там не задерживались. К прогулам в лесу относились снисходительно. Оттуда всегда можно было уйти на несколько дней, а потом вернуться и коротко объяснить:

— Загулял.

На своих сообщников Сазонов смотрел, как на случайных спутников. Сильные, решительные, привыкшие к суровым условиям Заполярья, они ради богатства готовы были на все. Главное — взять свое. Дальше их пути разойдутся и не встретятся никогда.

Еще ранней весной хищники припасли в глухой тундре все необходимое для промысла. Прошлым летом случай помог Сазонову найти надежное укрытие для запасов артели. Далековато оно было от места добычи, зато просторно и вполне скрытно. В нем можно было месяцами хранить снаряжение и продукты.

В первую же оттепель хищники отправились на Семужью. В излучине реки, на быстрине, оказалась незамерзающая промоина. Здесь и взяли пробную добычу. Результаты пробы превзошли самые смелые ожидания Сазонова: перекат был усеян, точнее — утыкан раковинами. Местами они почти вплотную стояли острыми концами вверх, до половины зарывшись в гравий. Оставалось только приступить к добыче.

И тут на пути у хищников встал Васька Калабухов. Мальчишка потащился за Сазоновым на Семужью, увидел его с сообщниками, которые к приходу главаря принесли из тайника все необходимое для работы. Пришлось на время отказаться от промысла и затаиться: Сазонову — в Пушозере, Трухно и Петрову — на лесопункте.

Мальчишка разболтал в поселке о мнимом браконьерстве участкового. К счастью, в сенях у Сазонова висели недавно засоленные и плотно обернутые в чистые тряпки кумжи. (Их-то Васька и принял за семгу). И когда в Пушозеро неожиданно приехал заместитель начальника районного отделения милиции и поинтересовался, что за рыба висит у него в сенях, Сазонов на глазах у гостя раскутал одну из них и угостил его отличной кумжей домашнего засола. Стоило начальнику побеседовать с пушозерцами — и обвинение в браконьерстве стало просто смехотворным.

Весна пришла необычайно ранняя, дружная, солнечная. Не дожидаясь вскрытия реки, Трухно и Петров уволились с лесопункта. Сазонов получил отпуск на два месяца. Хищники отправились на Семужью и приступили к промыслу. Слабый ледок на перекате побили пешнями. Течение снесло его, очистило воду. Сазонов в толстую фанерную трубу, застекленную с одного конца, просмотрел дно. Выбрал неглубокое место, богатое раковинами и удобное для промысла.

Хищники работали, не жалея себя. Двое бродили по воде в высоких резиновых сапогах, с подвешенными сбоку матерчатыми сумками. Недлинными шестами с прикрепленными на концах вилками они защемляли раковины. Третий следил за костром, отогревался. Чтобы не терять дорогое время, он вскрывал ножом раковины и выбирал из них жемчуг.

После вскрытия реки добыча пошла еще быстрее. Старенький красный кисет Барбоса, хранившийся в потайном месте, заполнялся жемчужинами различной формы и окраски. Богатство само шло в руки, и остановиться хищники не могли…

И снова расчеты Сазонова спутал Васька Калабухов. Мальчуган не успокоился и снова отправился на Семужью. Хорошо, что Сазонов пришел в Пушозеро за хлебом и вовремя узнал об исчезновении Васьки Калабухова.

В поселке понравилась готовность, с какой участковый, не считаясь с отпуском, откликнулся на призыв пойти на поиски мальчугана. Он даже взялся осмотреть отдаленный и наиболее трудный участок — верховья ручья Безымянного.

К этому времени трое новоселов ушли далеко от поселка. Чтобы опередить их, Сазонов пошел не по извилистому течению ручья Безымянного, а прямиком — лесом. Перехватил он новоселов у конца просеки — единственного пути от ручья к проходу через горы — и завернул их к поселку.

Дальше все обернулось скверно. Новоселы не выполнили приказания Сазонова. По следам Васьки Калабухова добрались они до Семужьей и увидели вырытые песцами раковины.

Тайна жемчужной отмели открыта — решили хищники. Еще больше укрепила их уверенность в этом случайная фраза Володи: «У нас тоже найдется, что рассказать о ваших делах». Сазонов уже не мог уволиться из милиции и спокойно уехать из Пушозера, как он рассчитывал. Оказалось, мало дождаться большой удачи. Надо еще суметь отстоять ее от непредвиденных случайностей.

Давно, очень давно, после памятной истории с десятником, Сазонов дал себе зарок: не ссориться с законом. Но когда в руки его пришло богатство… И какое богатство! Один-то раз в жизни можно было переступить закон. Да и что за преступление он совершает? Есть же такие страны!.. Поставил там удачливый человек заявочный столб на реке, нанял нескольких рабочих — и стал владельцем жемчужного переката. А тут приходится самому часами бродить по ледяной воде, мерзнуть. Да еще и трясись, чтоб никто не увидел тебя…

Уже в пути Сазонов решил завести новоселов подальше от Пушозера, завести хотя бы силой. Пока в поселке хватятся да станут искать пропавших, он заберет припрятанный в тайнике жемчуг и выберется со своими сообщниками с Кольского полуострова. Куда? Страна наша необъятна. Человек, не питающий привязанности к людям и родным местам, может затеряться в ней бесследно… Преступники попадаются обычно из-за ненужного доверия к друзьям. Подводит их желание повидать родных, побывать в местах, где они родились и выросли. Друзей у Сазонова не было. Родных он давно растерял, забыл. Рано или поздно и о нем забудут. В конце концов, что страшного он сделал? Задержал за нарушение закона новоселов, побоялся отпустить неопытных людей в поселок одних, заблудился с ними, укрыл их в безопасное место от бури… Да и статьи-то за ним будут несерьезные. А может быть, симулировать самоубийство или несчастный случай? Оставить на берегу ненужную больше милицейскую фуражку, пистолет и старый ватник… Можно написать письмо с покаянием. Допустил, мол, ошибку и прочее такое. Поверят письму или нет, трудно сказать. Но такое письмо может воздействовать на прекращение розыска…

Постепенно мысли прояснялись, план дальнейших действий вырисовывался все более четко.

Сазонов готовился к борьбе.

Глава двенадцатая

НА ДНЕ ПРОПАСТИ

Федя с силой врезался в наст. Плотно сомкнутые и чуть пригнутые ноги несколько ослабили удар. Юноша повис в снегу; здесь не на что было опереться нотами и не за что ухватиться. Да и застрял-то он в сугробе очень неловко — завалился на спину. Стараясь выровняться, Федя заворочался. Снег подался под его тяжестью, но тело осталось в прежнем неудобном положении. Попробовал Федя поискать ногой опору. Нога ушла вниз и осталась неестественно вытянутой. Резким рывком ему удалось все же повернуться. За воротник лыжной куртки попал снег. По спине ползла тонкая холодная струйка, торопила принять какое-то решение.

«Надо пробиться к стене пропасти, — подумал Федя. — Иначе отсюда не выберешься».

Разгребая руками и ногами сугроб, он пробивал себе путь к стене. От каждого движения снег подавался под ним, оседал. Скоро до слуха Феди донеслись странные звуки. Еле слышное ворчание напоминало далекий шум потока.

«Неужели по дну пропасти течет река?» — беспокойно подумал Федя.

Теперь он понял, что продвигается не столько к стене пропасти, сколько к бегущему где-то внизу потоку. Но и висеть без движения в рыхлой снежной массе было нельзя — спасения ждать неоткуда.

Все зависело только от собственной предприимчивости, ловкости.

Успокаивая себя тем, что на дне пропасти не может быть глубокой реки, Федя продолжал настойчиво пробиваться вперед, постепенно погружаясь все глубже и тревожно вслушиваясь в растущий гул потока. Очень мешали ему посох и особенно связывающий движения рюкзак. Но Федя и не подумал бросить их. В памяти его на всю жизнь остались слова отца…