Эрин Хантер - Восход солнца Страница 17

—  У каждого гнезда Двуногих есть свой клочок территории, — пояснил Ежевика. — Он лежит за забором, сделанным из дерева или камня. Думаю, так Двуногие обозначают свои границы.

—  Интересно, откуда он столько знает о Двуногих? — с подозрением прошипела Остролистая.

—  В нашем старом лесу жили Двуногие, и у них была своя территория, — пояснил Бурый. — Пря­мо возле нашей, представляете? Разве ты не пом­нишь историю о том, как наш Огнезвезд ушел от своих Двуногих, заблудился в лесу и повстречал Крутобока?

—  Кажется, помню, — буркнула Остролистая.

Ежевика повел котов вдоль изгороди к виднев­шемуся впереди просвету, озаренному ровным оранжевым светом. Но не успели они подойти к нему, как из-за ограды послышался громкий лай, и два собачьих тела тяжело ударились о доски из­городи. Львиносвет испуганно переглянулся с Остролистой.

«Что если изгородь не выдержит, и они выско­чат сюда?»

—  Бежим! – закричал Ежевика.

Патрульные помчались вдоль изгороди и юр­кнули в проем. Но не успел Львиносвет ступить на твердый черный камень за краем изгороди, как его ослепил луч пронзительного белого света. Чудови­ще мчалось прямо на них!

Грозовые воители закричали от ужаса. На мгновение яркий свет глаз чудовища выхватил из тьмы черные силуэты съежившихся котов. Сбро­сив оцепенение, Львиносвет прыгнул на край Гремящей тропы и плюхнулся прямо в какие-то колючки.

Когда он осмелился снова высунуть голову, чу­дище, замедлив бег, уже поворачивало в просвет между гнездами Двуногих.

С высоких каменных деревьев, выстроившихся в ряд по обеим сторонам Гремящей тропы, лился резкий оранжевый свет. В этом ненастоящем свете Львиносвет увидел скорчившегося под изгородью Березовика и Бурого, который стоял на заборе, распушив хвост и выгнув дугой спину. Остроли­стая и Ежевика, прижавшись друг к другу, спрята­лись в тени под деревом.

—  Березовик? — еле слышно позвал Львино­свет. — Ты живой?

Молодой воин выбрался из-под изгороди и по­шевелил усами.

—  Ничего не вижу! Как будто все воины Звезд­ного племени собрались у меня в голове! Ох, вот это был ужас, так ужас!

Как оказалось, колючий куст, в который при­землился Львиносвет, рос как раз перед проемом в изгороди. У Львиносвета похолодело в животе, когда он заметил чудище, притаившееся перед са­мым гнездом Двуногих. Но присмотревшись, он понял, что чудище спит и не собирается трогаться с места.

За изгородью виднелась какая-то опрокинутая блестящая штуковина, из которой высыпалась груда мусора Двуногих. Львиносвет сморщил нос, учуяв запах падали. Внезапно куча зашевелилась, и из нее выбралась облепленная мусором Ореш­ница.

—  Я перевернула эту гадость, и теперь от меня воняет, как от дохлятины! — пожаловалась она.

Львиносвет бросился ей на помощь. К шерсти Орешницы пристали какие-то непонятные ошметки: пахли они, как растения, но при этом были холодными и скользкими, как сорванные флвы, сгнившие под дождем. Львиносвет с лю– попытством протянул лапу, чтобы стряхнуть их, но тут к нему подбежали Ежевика и Остролистая.

—  Фу, вонь какая! — сморщилась Остролистая, лизнув Орешеницу в плечо. Она потрясла головой и несколько раз провела языком по губам, пытаясь избавиться от мерзкого запаха. — Хуже лисьего по­мета!

Тем временем Бурый вернулся к краю Гремящей тропы и замер, высматривая чудовищ. Шерсть его до сих пор стояла дыбом, да и сам Ежевика выглядел не менее взъерошенным.

Очевидный страх старших воинов неожиданно придал Львиносвету сил.

—  Очевидно, в их старом лесу на территории Двуногих не было собак, — шепнула он на ухо Остролистой. — Даже Ежевика не ожидал их тут встретить.

—  Хотелось бы знать, какие еще неожиданно­сти нас подстерегают! — ответила сестра.

Бурый перебежал Гремящую тропу и зарылся в мусоре, высыпавшимся из блестящей штуко­вины.

—  Эй, смотрите! — крикнул он. — Ежевика, ска­жи, это едят?

Львиносвет непонимающе уставился на то, что Бурый вытащил из кучи. Это было что-то глад­кое и светлое, но самое интересное, что оно пахло свежей дичью, хотя не было похоже ни на какое знакомое мясо. Странная пища сильно провоня­ла Двуногими, и несмотря на протестующее ур­чание в животе, Львиносвету совсем не хотелось ее есть.

Ежевика тщательно обнюхал находку и даже от­кусил кусочек.

—  По вкусу похоже на дрозда, — прожевав, от­ветил он. — Думаю, мы не отравимся, если съедим это. Нам всем нужны силы.

—  Кажется, он не надеется найти тут дичь, — прошептала брату Остролистая.

Ежевика порвал находку на равные части и раз­дал каждому. Березовик еще раз тщательно обню­хал весь мусор, но больше ничего интересного не нашел.

—  Не так плохо, — пробормотал Львиносвет, жуя непонятную еду. — Конечно, если не считать вони Двуногих.

Склонившись над своим куском, Остролистая аккуратно расправлялась с едой.

—  Ничего хорошего. Я бы охотно променяла эту гадость на сочную полевку.

Заглушив голод, Львиносвет сразу почувство­вал себя лучше, но когда Ежевика вновь повел их сквозь территорию Двуногих, чувство тревоги вер­нулось вновь.

Красные каменные гнезда высились по обеим сторонам дороги — теснее, чем стены ущелья, и выше, чем деревья в лесу. Подушечки на лапах Львиносвета горели от хождения по твердому камню.

«Как коты могут жить в таком ужасном месте?»

Оранжевый свет, лившийся с верхушек камен­ных деревьев, бросал огромные кошачьи тени на красные стены гнезд. Внезапно Остролистая за­мерла и дотронулась кончиком хвоста до плеча Ежевики.

—  Там, впереди! — прошипела она.

Ежевика подал котам знак остановиться. За­мерев от страха, Львиносвет ждал появления оче­редного чудища, но вокруг все было тихо — если не считать дробного топота приближающихся лап .

Орешница прижалась к боку Львиносвета, и он почувствовал, как она дрожит.

—  Неужели собака? — прошептала она.

—  Значит, будем драться! — тихо прорычал он, выпуская когти.

И все-таки он с облегчением вздохнул, когда из-за угла выскочил маленький черный с белыми пятнами котик. Увидев патрульных, он остановил­ся и замер, выгнув спину.

Потом, не сводя перепуганных глаз с незнако­мых котов, котик попятился назад, но прежде чем он успел шмыгнуть за угол, Ежевика шагнул впе­ред.

—  Мы не сделаем тебе ничего плохого, — сказал он и в подтверждение своих слов поднял лапу с втянутыми когтями. — Мы просто хотим пого­ворить.

—  Он тоже так говорил! — пролепетал котик, затравленно озираясь по сторонам. — И что из этого получилось?

Прежде чем Ежевика успел спросить, кого он имеет в виду, и что же здесь случилось, котик раз­вернулся и бросился за угол. Ежевика ринулся за ним, но когда патрульные завернули за угол, Гре­мящая тропа была пуста.

—  Мышиный помет! — процедил Ежевика.

—  Интересно, о чем это он говорил? — с любо­пытством спросил Бурый.

Львиносвет переглянулся с Остролистой и по­нял, что они оба подумали об одном и том же: Сол!

—  Хотел бы я знать, кто этот «он», — пробор­мотал Ежевика, оглядывая притихшую Гремящую тропу. — Неужели Сол, как вы думаете?

—  Готов спорить на месяц рассветных патрулей, что этот трусишка говорил о нашем приятеле! — возбужденно выкрикнул Березовик.

—  Но мы нисколько не похожи на Сола, — за­думчиво продолжал Ежевика. — Однако, мы здесь чужаки, как и Сол.

—  Но что тут произошло? — поежилась Ореш­ница. — Судя по тому, как напуган этот малыш, здесь случилась какая-то беда.

Все промолчали. У Львиносвета снова похолоде­ло в животе. Его храбрые соплеменники выглядели растерянными и напуганными, они затравленно озирались по сторонам, словно боялись, что Сол выпрыгнет на них из-за каждого палого листа.

Наконец, Ежевика прервал затянувшееся мол­чание:

—  Сейчас уже поздно продолжать поиски. Да­вайте отдохнем, а завтра с утра начнем снова.

Свернув за угол, он повел своих воинов вдоль Гремящей тропы к изгороди, из-за которой на них лаяли собаки. Сейчас здесь все было тихо, хотя со­бачий запах никуда не делся, и Львиносвет даже выпустил когти, приготовившись вцепиться в шерсть ненавистным гавкающим созданиям. Но за оградой царила сонная тишина.

Наконец коты добрались до узкой полоски тра­вы и деревьев, которую прошли перед выходом на Гремящую тропу.

Львиносвет и Остролистая устроились под кор­нями дерева, остальные улеглись неподалеку.

—  У меня просто лапы отваливаются от устало­сти, — сонно пробормотала Остролистая и широ­ко зевнула.

— И у меня.

Львиносвет опасался, что после пережитых тре­ног и опасностей не сможет уснуть на незнакомом месте, однако стоило ему свернуться на сухих листьях, как усталость тяжелый шкурой укутала его е головой. Последнее, что он слышал, прежде чем провалиться в сон, был далекий рокот Места-Где-Тонет-Солнце.