Вильям Козлов - Ты еще вернешся, Тришка Страница 18

По полю, размахивая руками и что-то крича, бежал Анисимов. В руках у него лопата, рот тракториста открывался и закрывался, видно, что-то кричал. «Вот чудак! — мельком подумал Роман. — Как будто что-то можно услышать…» Анисимов на ходу вскочил в кабину и, отодвинув Романа, уселся за руль. Лицо его было напряженным, глаза сузились. Он тяжело дышал. Однако, взглянув на мальчишку, улыбнулся уголками губ и прокричал прямо в ухо:

— Не зря, выходит, парень, я тебя учил на тракторе?

Роман улыбнулся. На щеке сажа, рубаха на плече… Только сейчас он почувствовал жгучую боль. Выскочив на ходу из кабины, он не удержался и упал. Рубашка расползлась. «Рубаха-то совсем новая».-..— как-то отрешенно подумал он и тут же забыл про рубашку и ожог.

Женщины с полными ведрами толпились у горящего перелеска. Подкатил «газик» и оттуда выскочил Петр Васильевич Поздняков. Из ремонтных мастерских бежали мужчины с топорами, лопатами, баграми. Две лошади с бочками вскачь неслись по целине.

Стена огня остановилась. Женщины, став цепочкой, лили воду на тлеющие саженцы. Поздняков лопатой рубил горящие кусты. Во все стороны летели искры. Шофер подал «газик» назад и выскочил из кабины с топором.

Роман с трудом поднялся — от напряжения свело мышцы шеи — и поплелся к ребятам.

В клубах дыма спряталось солнце. Все так же равномерно били и били в рельс. Роман взглянул на вышку, где виднелась маленькая фигурка Гриши, и подумал, что пора уже и перестать трезвонить. Все уже давно на пожаре…

Наверное, и аист понял, что опасность миновала. Совершив последний большой круг, он круто снизился, выпустил длинные полусогнутые ноги и плавно опустился на замшелую крышу.

ГНЕЗДО СТАРОГО ЯСТРЕБА

Ребята жгли сучья на дальней делянке. Вместе с ними был Святослав Иванович. Проследив за прогоревшими кострами, он с сачком и сумкой отправился в соседнюю рощу за жуками и бабочками, а также понаблюдать за птицами. Солнце клонилось к закату, и ребята ждали леспромхозовский грузовик, который должен был отвезти их в поселок. Последний костер прогорел. Девочки брезентовыми ведрами черпали из бочки, доставленной из поселка, воду и заливали тлеющее пепелище. Роман ковырял длинным суком перемешанную с песком землю: не остался ли где-нибудь красный уголек? Гришка Абрамов взобрался на высокую сосну: он видел, как коршун нырнул с мышью в клюве в гущу ее ветвей.

Майя стояла под сосной.

— Ты же сам видел, что он мышь принес, — говорила она. — Оставь гнездо в покое, слышишь?

— Я вижу гнездо! — сообщил Гришка. — Вон оно, в развилке, на самой верхотуре. Четыре птенца… шеи голые, клювы разевают! Думают, я им жратву принес…

Стоявшая рядом Тоня Яшина заметила:

— Ну и отчаянный! Ничего не боится. — В голосе ее скрытая гордость.

— Скажи, чтобы слез, может, тебя послушается, — попросила Майя.

— Гриша, слазь! — сурово прикрикнула Тоня.

— Еще один командир нашелся… — насмешливо прозвучало сверху.

— Как же, послушается он! — усмехнулась Тоня.

— Ты что собираешься делать? — высматривая Гришку среди ветвей, обеспокоенно спросила Майя.

— Возьму одного ястребенка на воспитание, — прикинул Гриша. — Научу его рябчиков ловить… Раньше рыцари охотились с соколами.

— То с соколами, — усмехнулся Роман. — А ястреб не станет полевых мышей ловить.

— А может, он тетеревятник? — не сдавался Гришка. — Ой, они щиплются!

Птенцы запищали, и в то же мгновение над сосной промелькнула одна большая тень, другая… Послышался отчаянный вопль. Посыпались сучки, заколыхались ветви, и Гришка Абрамов, по-обезьяньи цепляясь за ствол, стремительно спустился вниз. Лицо растерянное, ухо окровавлено.

— Ну, и змей! — возмущался он, размазывая кровь по щеке. — Откуда-то сверху свалился прямо на голову. Долбанул по черепу, я думал, палкой ударили… Пощупай, какая шишка! — нагнул он голову к Роману.

— Так тебе и надо, — сказала Майя.

— Букашек разных жалеешь, а человека тебе не жалко? — упрекнула ее Тоня Яшина, и, подойдя к Гришке, стала заботливо вытирать носовым платком кровь с уха и щеки.

— И вечно тебя несет, куда не надо… — ворчливо выговаривала она. — Это надо додуматься на такую верхотуру забраться! А если бы свалился?

— У него клюв, как из железа.

— Испугался, небось?

— Ястреба? — усмехнулся Гришка. — Да я бы ему шею свернул, если бы руки были не заняты!

— Если бы да кабы… — поддел Виталька.

— Хочешь, снова залезу и птенца достану? — загорелся Гришка, польщенный вниманием Тони. — Вот только палку захвачу…

— А ты не подначивай! — сверкнула глазами на Витальку девочка. — Сам бы, небось, не полез!

— Что я, дурак, — усмехнулся Виталька.

На узкой лесной дороге показалась машина, крытая брезентом. Еловые лапы хлестали в борта, на капоте дрожали сухие сосновые иголки. Ребята гурьбой потянулись к грузовику. Из рощи пришел Святослав Иванович. Под мышкой — охапка нарезанных веток.

Мальчишки подкатили к грузовику две пустые железные бочки и стали их грузить.

Большой крытый грузовик с ребятами, раскачиваясь и громыхая на неровной дороге, покатил по лесу.

Девочки негромко затянули: «Пусть всегда будет солнце-е!..»

ТРЕВОГА В ПОСЕЛКЕ

Никто не хватился Майи сразу. Роман подумал, что она в кабине с дедушкой, а тот решил, что внучка с ребятами в кузове. Машина покачивалась, ветви скреблись о борта машины, а из кузова неслась песня: «…Пусть всегда будет солнце!..»

На вырубке стало тихо. Медленно распрямилась согнутая машиной молодая елка. С негромким клекотом спланировал в солнечном луче на свое гнездо на вершине золотой ястреб. Птенцы встретили его радостным писком. Родители никогда не прилетают без угощения. Ястреб снова взмыл в небо, не спеша полетел на вечернюю охоту. Улетел ястреб, появился дятел. Он прилепился к сосне рядом, чуть пониже дупла и стал кормить своих прожорливых птенцов. Птенцы высовывали из черной дыры желтые рты и громко пищали.

Так жили по соседству два семейства. Дружбы они не водили, но и жить друг другу не мешали.

Сонный, недовольный еж выкатился из-за куста вереска и, пофыркивая, потрусил к влажному пепелищу. Остановился у края, принюхался, раздраженно хрюкнул и побежал по усыпанному иголками и сучками мху дальше.

Неподалеку застрекотали сороки. Они заметили барсука и сообщила об этой новости всему лесу.

Тихо на вырубке. О том, что здесь были ребята, напоминали костровища да обрывки газет, в которые были завернуты бутерброды. И еще одно: на опушке под толстой сосной сиротливо лежала красная шерстяная кофточка. Кофточка Майи.

У Святослава Ивановича было прекрасное настроение. Лес опасен! И в основном руками ребят. Они занимались этим необычным делом с охотой. В перерывах ученый увлеченно рассказывал ребятам о болезнях леса. Он захватил с собой справочник «Пернатые средней полосы России». Многие ребята считали хищных птиц вредными и при случае палили в них из ружья, разоряли гнезда. Профессор терпеливо объяснял, что хищные птицы в тысячу раз больше приносят пользы, чем вреда. Всеми ненавидимый разбойник, рыжий ястреб, у которого хотел похитить птенца Гришка Абрамов, уничтожает грызунов, крупных вредных насекомых и личинок, ну, случается, раз в год утащит у наседай зазевавшегося цыпленка… Никто из ребят не знал, какую огромную пользу лесу приносят луни, совы, пустельги, филины и летучие мыши.

Грузовик остановился в центре поселка, и ребята горохом посыпались из кузова на дорогу. Храмовникова шофер отвез к дому директора леспромхоза. Святославу Ивановичу не терпелось сообщить Позднякову о результатах работы в лесу.

Вечером обеспокоенный профессор пришел к Басмановым. Уже давно пора быть внучке дома, а ее все нет. Может быть, она здесь?.. Мать Романа месила на кухне в квашне сдобное тесто для пирогов. Полные руки до локтей в белом клейком тесте. Она тотчас разбудила Романа — намаявшись за день, он прилег на диване с журналом и заснул. Он долго ничего не понимал спросонья, а когда понял, заволновался.

— Разве она не с вами была в кабине?

— Бедная девочка! — ахнул профессор. — Она осталась в лесу!

Через несколько минут Роман был у дома Пестрецовых. Перемахнул через забор и, прячась в тени яблонь, пробрался к крыльцу. Так и есть, мопед стоял на своем месте. Крадучись, Роман вывел его к калитке, тихонько отодвинул щеколду и вышел на улицу.

За околицей он завел мопед, включил и снова выключил пока еще ненужную фару. Когда он проезжал мимо дома бабки Пивоваровой, где жили профессор и Майя, на дорогу выкатился белый пушистый комок и с лаем припустился за ним. И тут Романа осенило: он резко затормозил и спрыгнул с мопеда, подхватил нэ руки подбежавшего песика и, пробормотав: «Свои, свои, Гектор!», — пристроил его за пазухой.