Марта Баранова - Тяпа, Борька и ракета Страница 2

Но они ошибались.

Жила в доме девчонка очень любопытная, Любка Казакова. Большие серые глаза Любки всегда широко раскрыты, словно она заранее удивляется какому-то событию. Любка всегда первой поспевает к месту происшествия. И в тот самый вечер, когда произошел злополучный взрыв, всезнающая Любка выглядывала из-за гаража и пялила глаза в темноту. Сердце ее часто-часто билось от предчувствия надвигающихся событий.

Там, в темноте, двое — кто это, она никак не могла рассмотреть — возились у странного сооружения, очертаниями похожего на трубу. Труба, судя по скрежету, была металлическая, но что самое важное — никакой трубы на этом месте раньше не стояло. Уж Любка-то знала свой пустырь.

Чуткие Любкины уши установили еще одну подробность: повизгивание. Звуки были приглушенные, едва слышные. Откуда они доносились? Уж не из трубы ли?

Любка решила подобраться поближе к таинственному сооружению. Она тихонько вышла из-за угла и тут же попятилась: в темноте вспыхнула спичка, потом двое бросились бежать в ее сторону.

Топот приближался. Разведчица поняла, что самое верное сейчас — исчезнуть. Она шмыгнула в проход между гаражами, выскочила на дорогу и чуть не налетела на ехавшую навстречу «Волгу». Шофер, предупреждая, включил на мгновение фары. Свет ударил девочке в глаза, она зажмурилась, прижалась к холодной стене.

В ту же секунду раздался оглушительный взрыв — из-за гаражей с грозным свистом вырвался в небо какой-то снаряд. Его огненный шипящий хвост осветил пустырь, восхищенных мальчишек, задравших вверх голову, испуганную девочку и широкоплечего мужчину в шляпе, выскочившего из «Волги». Осветил и померк. Снаряд перестал шипеть и упал на землю.

— Геннадий, ты?! — изумленно воскликнул мужчина, заметив мальчишек.

Но ребята уже мчались к трубе. Из нее несся пронзительный собачий визг.

— Тяпа, сейчас, — успокаивал невидимый в темноте владелец собаки, — потерпи немного, я тебя вытащу!

Как ни старались они высвободить из горячей трубы собаку, ничего не получалось. Обожженная пленница скулила еще тоскливее.

Между тем «Волга» подъехала к месту печального финиша. Отец Генки отогнал ребят от трубы, пригрозив скорой расплатой. Он схватил горячую ракету и, бранясь, бросил ее в машину. «Волга» резко тронулась с места и покатила, набирая скорость, по дороге к лесу.

С улицы раздался свисток: это разбуженный дворник вызывал милиционера. Мальчишки на мгновение застыли, переглянулись и исчезли в темноте…

Почти все в шестиэтажном доме слышали гром на пустыре и заметили вспышку взрыва. Догадывались, что это дело рук изобретателей из сороковой и сорок первой квартир, которые не раз пугали жителей запусками самодельных ракет. Кое-кто даже оправдывал озорников, находя у них технические способности. Но большинство жильцов было против таких неожиданных фокусов и поддерживало домоуправа, который грозил оштрафовать нарушителей.

Про себя домоуправ сожалел, что у него нет улик: кроме обгоревшей травы и кустов, на месте преступления они с дворником и милиционером ничего не нашли.

«Неужели разбойники взаправду запустили ракету? — недоумевал домоуправ. — А что, если она свалится кому-нибудь на голову? Непорядок… И свидетелей нет…»

А свидетель — Любка — никому ничего не сказала.

Не вернулась

Во втором подъезде уже привыкли к тому, что каждое утро на пятом этаже распахивается дверь сорок первой квартиры и на площадку выскакивают лохматая собачонка и белобрысый мальчишка в красной майке. Они дружно скатываются по лестнице, и тот, кто слышит радостный лай, отмечает про себя, что сейчас половина восьмого. Когда же рабочие люди спускаются на лифте вниз, мальчик и собака легко взбегают на свой этаж. Обычно им навстречу из сороковой квартиры на той же площадке выходит заспанный мальчик в полосатой пижаме и, зевая, произносит: «Гуд монинг! Сколько кругов? Пять? Поздравляю!» И, заставив собаку сделать стойку, сосед в пижаме уходит.

В понедельник никто не слышал собачьего лая, хотя из сорок первой квартиры ровно в половине восьмого, как всегда, показался Борька Смелов в красной майке. Мягко ступая в тапочках, он спустился неслышно вниз, начал пробежку вокруг дома. Сделав несколько кругов, спортсмен выскочил на пустырь и перешел к гимнастике.

Ярослав Иванович Смелов допивал перед утренней сменой последнюю чашку чая, а спортсмен в красной майке на пустыре все махал руками, приседал да подпрыгивал.

— Да что в самом деле с Борисом? Или он в школу хочет опоздать? — Ярослав Иванович взглянул на карманные часы. — И Тяпы с вечера что-то не видно. Ты, мать, спроси-ка у Бориса про собаку.

Смелов взял с вешалки кепку и пошел на завод.

Дождавшись, когда знакомая фигура скроется за углом, Борька побежал домой. Никто не выглянул из сороковой квартиры, где жил его друг Гена Каратов. И за этой дверью утро начиналось не совсем обычно.

Журналист Анатолий Евгеньевич Каратов не торопился в редакцию и был намерен серьезно поговорить с сыном. Он ходил по комнате, заложив руки за спину, а сын, причесанный и умытый, сидел за столом и завтракал.

— Когда прекратятся эти безобразия? — вопрошал сердито Анатолий Евгеньевич. — Сначала был просто взрыв, потом шумный запуск консервных банок и, наконец, эта ужасная труба с несчастной собакой. В конце концов мне надоело платить штрафы!

— Все великие ученые чем-нибудь жертвовали, — спокойно возразил сын.

— Во-первых, ты не великий, во-вторых, если уж зашел разговор о жертвах, — Анатолий Евгеньевич остановился посреди комнаты и испытующе посмотрел на сына, — то я хотел бы знать: чем ты начинил трубу?

Гена поежился:

— Ну, кинолентой… Ну, двести коробков спичек было. И еще кое-что. Ты же сам знаешь: изобретатели не выдают секрет топлива.

— Хорошо, у тебя — секрет. А известно тебе, что твой секрет давно использован? И самым печальным образом. Ты слышал, как взлетел китайский мандарин на ракете?

— Китайский мандарин? На ракете?

— Представь себе, был такой мандарин в Китае — Ван Ху. Кстати, он очень похож на тебя. Он тоже хотел подняться в небо с помощью фейерверочных ракет. Мандарин сделал сиденье, прикрепил к нему двух огромных змеев-драконов, чтобы они держали его в воздухе, и начинил свой летательный аппарат ракетами.

Гена даже подпрыгнул на стуле от восхищения:

— Вот здóрово!

— Подожди радоваться. У этой истории грустный конец. Ван Ху думал, что ракеты будут загораться по очереди, а они взорвались одновременно, все сорок семь! И Ван Ху погиб. Вот тебе и секрет.

— И все-таки он был смелым человеком! Да, папа?

— Ну, знаешь ли, дорогой мой! — Анатолий Евгеньевич развел руками. — С тобой бесполезно вести разговоры. Отныне, — сказал он решительно, — химическая лаборатория в ванной ликвидируется! Книги о ракетах будут на замке! И вообще вводится строжайший режим. Кстати, дай-ка мне твой дневник… Вот видишь, опять двойка по физкультуре! Спрашивается: почему? Почему твой товарищ из сорок первой квартиры каждое утро занимается зарядкой, а ты лежишь под одеялом? Почему твой товарищ упругий, как канат, а ты, ты, как веревка?

— Главное в человеке — мысль! — убежденно ответил Гена и отодвинул тарелку.

— Прекрасно, прекрасно сказано… А не ты ли подал тому же приятелю мысль принести в кинотеатр собаку и сорвать сеанс?

— Папа, но ведь необходимо познакомить подопытное животное с условиями космоса. Никто не знал, что будет авария. Бедная Тяпа, она, наверно, обожглась!

— Конечно, невинная собака пострадала. Но я не успел рассмотреть как следует. Она убежала, едва я ее выпустил. Теперь она уже дома.

— Нет, она не вернулась. А где ты ее выпустил?

— Ты хочешь узнать, где осталась ракета? — Старший Каратов прищурился. — Эта хитрость, Геннадий Анатольевич, не пройдет. И потом, тебе пора в школу.

Борька и Гена примчались в школу со звонком. Из всех многочисленных ответственных за Великий Порядок и Чистоту в ушах, тетрадях и дневниках 6 «А» класса проявила свою прыть только санитарка Любка Казакова: она так внимательно разглядывала их руки, словно на них были написаны иероглифы. Остальные ответственные уже сидели за партами, и староста класса Левка Померанчик грозил опоздавшим кулаком.

Преподавательница литературы не стала проверять заданного стихотворения «Осень» (вчерашние испытатели облегченно вздохнули), а велела достать тетради и взяться за сочинение на тему «Что я читал о дружбе».

О дружбе каждый мог сказать очень много. На бумагу хлынула пестрая вереница знакомых образов. По голубым линейкам в своей крылатой бурке пронесся Чапаев, за ним комиссар Клычков и преданный адъютант Петька. Бесстрашно глядя в лицо врагу, сплотились вокруг знамени молодогвардейцы. Провожали белеющий в море парус внук рыбака и гимназист. И даже проскакал по одному листку, оставляя фиолетовые кляксы, Иванушка-дурачок на верном Коньке-горбунке.