Илья Туричин - Кураж Страница 21

– Говорите? - спросила трубка женским голосом.

– Говорим, говорим, - торопливо ответил Павел.

Так они и стояли в тесной будке: Павел, прижимая повлажневшую трубку к уху, а Петр выжидающе глядя на брата.

И не заметили, как в бюро пропусков вошел невзрачный мужчина в косоворотке, мятых брюках и белых, перепачканных баретках. Он остановился возле будки и с любопытством рассматривал братьев.

– Мы сейчас, - сказал Павел, решив, что тот ждет, когда освободится телефон.

– Ну-ну… - неопределенно буркнул мужчина и спросил: - Который из вас Павел?

– А ты, стало быть, Петр… Трубочку-то повесь.

Павел, не отводя взгляда от пришедшего, несколько раз провел трубкой мимо рычага. Мужчина спокойно отобрал у него трубку и повесил ее на место.

– Вы ж уехали с цирком.

– Уехали, - подтвердил Петр.

– Как же вы здесь оказались?

– Вернулись, - сказал Павел.

– Маму выручать, - добавил Петр.

– Сбежали?

Павел кивнул.

– И давно в городе?

– Мы прямо с вокзала, - сказал Павел.

– Мы на поезде приехали, - уточнил Петр.

– Поезда не ходят, - возразил мужчина.

– На товарном, - пояснил Павел.

– А вещи где?

– Мы без вещей, - ответил Петр.

– А сбежали когда?

– Вчера вечером.

– Та-ак… И чем питались?

Братья переглянулись.

– Ничем.

Мужчина вздохнул.

– Снять бы с вас штаны, да ремнем…

– За что? - взъерошился Павел.

– За все разом и на сто лет вперед, - сердито сказал мужчина. - Ладно. Идемте.

– Куда? Мужчина усмехнулся.

– Вам же к самому главному начальнику нужно!…

Он открыл двери. Палило солнце. Висел над улицей дым. Неумолчный раскатистый гул стоял в нагретом воздухе.

Киндер вильнул хвостом.

– Ваш? - спросил мужчина.

– Наш.

– И тоже голодный? Хоть бы скотину пожалели.

– Что это рокочет все время? - спросил Павел.

Мужчина глянул на него искоса.

– Немцы подошли к городу. У реки бой идет. А вы…

Они свернули за угол. Мужчина кивнул часовому, открыл тяжелые двери, пропустил братьев вперед. Киндер шмыгнул за ними, он не хотел оставаться один на жаркой улице.

В большом каменном вестибюле было прохладно. Мужчина поднялся по лестнице, провел братьев длинным коридором, в который справа и слева выходило множество дверей. В коридоре было тихо и за дверьми тихо. Будто здание брошено и в нем никого нет, кроме них. А может, и верно никого? Эвакуировались? Или ушли на фронт?

Мужчина ввел братьев в комнату, казенно обставленную: большой письменный стол, возле - два стула. У стены - диван с высокой спинкой, обитый потрескавшимся, черным дерматином. Над диваном портрет Дзержинского во весь рост, в длинной кавалерийской шинели и фуражке. В углу несгораемый металлический шкаф, крашенный под дерево.

На столе лампа с зеленым абажуром, как у директора школы, два телефона, графин с водой, стакан, серая мраморная чернильница, такое же пресс-папье с медной шишечкой сверху и мраморный стакан.

Все это братья рассмотрели детально, потому что мужчина ушел, велев им сидеть здесь и дожидаться его.

Окно комнаты выходило во двор, мощенный булыжником. В углу двора, возле открытых дверей стоял грузовик с брезентовым верхом. Какие-то военные затаскивали в него подоскам железный шкаф, такой же, что стоял здесь, в комнате.

Братья отошли от окна и сели на диван.

Мужчины долго не было. Братья сидели молча, подавленные тишиной дома и гулом за его стенами. Очень хотелось есть.

Киндер лежал у их ног, положив голову на вытянутые передние лапы, и дремал.

Наконец вернулся мужчина с какими-то кульками в руках.

Киндер оживился, потянул носом воздух, беспокойно вильнул хвостом.

А мужчина деловито расстелил на столе газету, вынутую из ящика. Выложил на нее белую булку, круг прикопченной колбасы, пряники. Достал из кармана перочинный нож, нарезал булку и колбасу неровными толстыми кусками.

– Ешьте.

И сам взял кусок колбасы, содрал с него тонкую темную кожицу.

Павел и Петр тоже взяли по куску булки и колбасы.

– Ешьте, ешьте… Последняя колбаска, - сказал мужчина. - Сгорел мясокомбинат.

Киндер, сохраняя достоинство, лежал, положив голову на лапы. Только черный нос его нетерпеливо подрагивал да дергались брови.

– Можно Киндеру дать кусочек? - спросил Павел.

– Разумеется.

– Возьми, Киндер, - Павел протянул псу кусок булки с колбасой.

Киндер поднялся, осторожно взял бутерброд, вернулся на старое место и стал есть.

– Так… Теперь поговорим.

– А вы - главный начальник? - спросил Петр.

– Нет, не главный.

– Но вы можете отпустить маму? - спросил Павел.

– Нет, не могу.

– Но ведь она ни в чем не виновата! Честное пионерское! - горячо сказал Павел.

– Честное пионерское! - как эхо сказал Петр.

– Знаю.

– Знаете? А арестовываете?

– Так надо.

Павел и Петр растерялись. Как же это? Не виновата. Арестовали. И еще говорят "так надо".

Мужчина смотрел в окно. Слышно было, как там затарахтел грузовик.

– Мы хотим говорить с самым главным начальником, - нахмурился Петр.

– И самый главный начальник скажет вам то же самое.

– Но почему? Почему?… - запальчиво спросил Павел.

Мужчина отвернулся от окна, посмотрел на братьев.

– Мама ваша жива и здорова.

– Где она? - спросил Петр.

– Где надо.

– В тюрьме? - спросил Павел.

Мужчина пожал плечами.

– Что Гертруда Иоганновна Лужина наказала своим сыновьям? Чтобы верили ей, что все будет хорошо. Чтобы слушались Флича. Так? - Мужчина повысил голос: - Я спрашиваю, так?

– Так, - тихо ответил Павел.

– А как поступили вы? Удрали от Флича. Явились в город, в который завтра войдут немцы.

– Мы пошли выручать маму! - упрямо сказал Петр.

– Не-ет, да вы - типы! - удивился мужчина. - Вам - "а", а вы - весь алфавит! - Он сел за стол и сжал голову ладонями. - Ну что? Что я с вами теперь делать буду?

Киндер вскочил, ощерился и залаял на дверь. Дверь открылась и в комнату вошел еще один мужчина, большеголовый, в сером костюме.

– Киндер! - строго окликнул Павел пса.

Мужчина в косоворотке встал.

– Это еще что? - спросил вошедший.

– Собака, - ответил Петр.

– Спасибо, что не слон, - вошедший взял стул, повернул его к себе и сел.

– Вот, товарищ майор, - сказал мужчина в косоворотке и показал на братьев.

– Что же это вы, товарищи дорогие, самовольничаете? Цирк эвакуировали по приказу Москвы. А вы, выходит, дезертиры. А? Отец на фронте. Бьет фашистов. А вы тут… бегаете?

– Но мы… - пролепетал Павел.

– Знаю… Помолчите, когда старшие говорят. Нехорошо. Нехорошо, - повторил майор. - Идет война. И если каждый будет делать что ему захочется… Нехорошо.

– Но мама… - начал Петр.

– Вы что ж, в маме своей сомневаетесь? Маме не верите? Вот что, артисты. Самое большее, что я могу для вас сделать, это помочь вам убраться из города. Алексей Павлович, - майор кивнул на мужчину в косоворотке, - увезет вас к деду в Березов.

– Откуда вы знаете?… - снова удивился Павел.

– По долгу службы. И никаких фокусов!

Зазвонил телефон, майор снял трубку.

– Да. Я… Что?… Ясно, - он подержал трубку в руках. Потом тихонько положил на рычаг. - Фашисты перерезали железную дорогу и шоссе в районе Дубравки.

Павел и Петр вспомнили Дубравку, маленькое село с магазином и закусочной, в которую стояла длинная очередь беженцев. В магазине никаких продуктов не было. Все раскупили до последней банки консервов. В закусочной продавали бутерброды с очень соленой хамсой на тоненьком кусочке хлеба и клюквенный квас, розовый и кислый.

– Это же далеко, - сказал Павел. - Километров двадцать пять. Мы там были.

– Да. Двадцать четыре на восток, - уточнил майор.

– Танки? - спросил Алексей Павлович.

Майор кивнул.

– Березов отменяется. Придется искать для них убежище в городе.

– А как же мама? - спросил Павел.

Майор нахмурился.

– Слушайте меня внимательно. Алексей Павлович пока спрячет вас в городе. На улицу носа не высовывать. Ни одна живая душа не должна знать, что вы здесь. Ясно? Если же так сложатся обстоятельства, что вам придется выйти, где бы и с кем бы вы ни увидели свою маму, на глаза ей не показывайтесь. Это очень серьезно. Очень. От этого зависит ее жизнь.

– Мамина?

– Да. Я не имел права вам это говорить. Но деваться некуда. При первом же удобном случае вас выведут из города. И упаси вас боже заниматься какой-нибудь самодеятельностью! Я говорю ясно?

– Ясно.

– Алексей Павлович, займитесь убежищем сейчас же. Переправите их с наступлением темноты. А пока пусть поскучают здесь.

Майор поднялся.

– А как с собакой, товарищ майор? - спросил Алексей Павлович.

– А что с собакой?