Борис Акунин - Детская книга Страница 25

Задерживаться было нельзя. Ластик пополз на четвереньках к чердачному оконцу. Оглянулся и увидел впечатляющее зрелище. По веревке, балансируя руками, двигалась фигура, казавшаяся черной на фоне красного закатного неба.

Ойкнув от страха, Ластик перевалился через растрескавшуюся раму на чердак. Сам не помнил, как выбрался оттуда на лестничную площадку, как потом несся вниз по ступенькам.

Вылетел из подъезда – от угла уже бежала Иветта: волосы растрепаны, зубы оскалены, в руке нож. Кошмар, да и только.

Но угнаться за Ластиком в длинном платье ей было слабо. Он пронесся переулком, вылетел на улицу. Огляделся.

А, Мясницкая. Ну здесь-то они его не тронут. Мимо шли люди, ехали экипажи. Сумерки густели прямо на глазах, и над тротуаром один за другим зажигались фонари в красивых прямоугольных колпаках.

Бежать сил больше не было. Ластик шел так быстро, как мог, но не хватало дыхания и кололо в боку.

Посмотрел назад и вздрогнул. Шагах в двадцати шли под руку Дьяболини и Иветта. Маг поманил пальцем, широко улыбнулся.

Вскрикнув, Ластик прибавил ходу.

На ступеньках Почтамта стоял мальчишка, размахивал какими-то листками и надсадно кричал:

– Новейшие телеграфные известия! Час назад в городе Сараево застрелен наследник австрийского престола! Над Европой нависла угроза войны! Подробности в «Телеграфном вестнике»! Всего три копейки! Выпуски ежечасно!

Ластик споткнулся, ухватился за стену. Вот оно! И до чего быстро! С тех пор как Дьяболини начал терзать Камень, наверное, как раз час и прошел!

– Да стой же ты. Давай поговорим по-хорошему. Тебе полиция тоже ни к чему.

Маг и его подруга были совсем рядом, маэстро уже и руку протянул.

Увернувшись, Ластик перебежал улицу прямо под носом у лошади. Впереди засвистел городовой:

– Почему бежишь? Украл чего?

Ластик свернул в переулок, потом в другой, где фонарей уже не было, только светились окна. Сзади доносился топот.

– Малыш, стой! От меня все равно не уйдешь!

Здесь, в пустынном переулке, от мага и в самом деле было не убежать.

Впереди горели огни большой улицы, но до нее слишком далеко. Слева, за невысокой оградой темнели кусты. Ластик подтянулся на железных прутьях, спрыгнул с той стороны.

Впереди белела стена церкви, а вокруг, среди кустов, торчали деревянные и каменные кресты, серели приземистые надгробья.

Старое кладбище! Папа рассказывал, что в прежние времена такие были почти у каждой церкви.

– Что ты застрял? – раздался из-за ограды голос Иветты. – Мальчишка наверняка побежал туда, на улицу!

– Навряд ли, – задумчиво протянул маэстро. – Парнишка он смышленый. Ему публика не нужна, он хочет алмаз себе забрать. Недооценил я реалиста, каюсь. Деться ему тут некуда. Кроме как через ограду, на погост.

– Тогда скорей! Уйдет через ту сторону!

– Если бы он бежал, мы бы услышали. А там тихо. Нет, Иветочка, он спрятался. Где-то здесь, среди могилок. Ау, Эраст! – позвал Дьяболини. – Ты меня слышишь? Я за тобой!

Ограда заскрипела под тяжестью.

Ластик пригнулся и, стараясь не шуметь, пополз в сторону.

Кладбище было совсем маленькое, с десяток рядов, не больше. Особенно не спрячешься.

– Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, – негромко приговаривал фокусник, двигаясь между могил. – Чур-чурá, водить до утра. Кто попался, без башки остался.

Что же делать? Что делать? Вдруг вспомнились слова профессора: хронодыры особенно часты на старых кладбищах.

Ластик вынул из-за пазухи унибук, открыл. Шепнул: «Хронопоиск!» По экрану поползла зеленая линия. Остановилась, порозовела, но совсем чуть-чуть. Значит, маленький диаметр, не годится.

Снова нажал. Линия остановилась опять и теперь налилась густым красным цветом. Есть! Где-то очень близко, у правого края церковной стены.

Не сводя глаз с дисплея, Ластик пополз в том направлении.

– Эрастик, отзовись, – мурлыкал Дьяболини. – Теперь никуда не денешься. Я ведь тебя предупреждал, со мной шутить не надо.

Перед старинным, осевшим в землю памятником в виде каменного гроба, луч ярко замигал.

– Ага, кого я вижу! – воскликнул маэстро с противоположного края погоста. – Чей это там торчит затылок? Никак мой верный ученик Эраст! Спешу к тебе, лапушка!

Где же, где она, эта чертова хронодыра?

Сунув унибук обратно за пазуху, Ластик полз вокруг могилы.

С одного конца земля под надгробием была провалена. Из дыры пахло сыростью и плесенью. Неужели придется туда лезть? Жуть какая!

Эх, не до колебаний! Ластик, зажмурившись, полез головой в нору. Кое-как протиснулся, но дальше двигаться было некуда. И, главное, ничего такого не произошло.

– Ишь, куда забился, – сказал маг – такое ощущение, что прямо над головой. – Молодец, что сам в могилу лег. В ней и останешься. Я свое слово держу. Алмаз по-хорошему отдашь или тебя ножиком в пятки потыкать?

Дернувшись от ужаса, Ластик попытался подтянуть ноги. Земля под локтями осыпалась, и он провалился глубже. Но несильно – может, на каких-нибудь полметра. От мага это спасти не могло. Протянет руку и запросто достанет. Неужели всё кончится вот так, в кромешной тьме, с запахом сырой земли в ноздрях?

В этот миг Ластик услышал мужские голоса – не один, больше. И погуще, чем у маэстро. Наверно, кто-то вышел из церкви. Какое счастье!

Заерзав, полез из могилы ногами вперед. А то уйдут, и оставайся тут наедине с Дьяболо Дьяболини!

Но что они подумают? Что он могилы обворовывает? За такое по головке не погладят.

Ластик замер в нерешительности.

И услышал, как наверху, прямо над ним, сказали:

– Зри, Клюв, кабы немчин? Порты бархат, чулочки червен шелк. Горазд будет иль как?

Это про меня, догадался Ластик. Увидели. Это я «немчин». Как чудно говорит. Наверно, священник.

– Горазд, всяко горазд, – ответил другой голос, гнусавый. – Волос-то черен, гли, яко велено. Давай, Митьша, подмогай.

Схватили Ластика за щиколотки, выволокли. Он лежал ничком, сомневался – говорить что-нибудь или погодить. На всякий случай пока прикидывался, будто мертвый.

– Немчин и есть, – проговорил человек со странным именем «Митьша». – Ишь, ворот кружавчиком. Нутко, ворочай.

Ластика взяли за плечи, перевернули на спину. Он подглядел через ресницы – и закоченел.

Над ним склонилась страшная косматая харя с черным клювом вместо носа, а выше полыхало багровое адское пламя.

Позавчера

Что? Где? Когда?

Позади клювастого маячил еще один, но его Ластик разглядеть не успел, потому что поскорей опять зажмурился.

Господи, что ж это такое? Где он? В какой эпохе?

И чего хотят от него эти кошмарные существа? Как странно они говорят – вроде по-русски, а вроде бы и нет.

– Посвети-кось.

Лицу стало жарко. Совсем рядом потрескивал огонь, сквозь веки просвечивало багрянцем. Тот, что велел посветить, сказал:

– Гли, ликом бел, пригож, недырляв.

В другой ситуации Ластик, возможно, почувствовал бы себя польщенным, но не сейчас.

– Росток не велик ли? – засомневался страшный Клюв. – Сказано аршин да двунадесять вершков. Ну как кошачья рожа вдругорядь забранится?

– Гожий мертвяк, влачим, – решил Митьша (похоже, он тут был главный). – Поспевать надоть. Луна на ущербе, свет скоро.

Ластика подхватили с двух сторон, положили на жесткое, прикрыли рогожей. В нос шибануло чем-то таким пахучим, что он едва не расчихался.

Подняли, понесли. Теперь бы и подглядеть, что вокруг, но накрыли Ластика на совесть, с головой – ничего не видно. Пришлось, как пишут в романах, обратиться в слух.

Слух снабжал информацией скупо.

Звук шагов. Судя по чавканью, шлепают по грязи.

Фр-р-р-р! – фыркнуло у Ластика над самой головой.

– Но, дура, балуй! Ага, лошадь.

Кинули на мягкое, пахучее, немного колкое. Сено. Поверх рогожи накрыли еще чем-то – вроде мешковиной.

– Пошла!

Скрипнули колеса, копыта зачавкали по грязи.

– Чудну, – прогнусавил Клюв. – Немчина поганого схоронили на хрестьянском погосте.

Митьша ответил:

– Без домовины сунули, яко пса. Сказывали, на Немецкой слободе мор язвенный. Подкинули втай, басурманы. Ярыжек моровых страшатся.

– Митяй, а на нас-от язва с мертвяка не кинется?

– Милостив Господь. Коту энтому смердячему про то, откель сволокли, молчок – в ворота не попустит.

Всё это было малопонятно и очень тревожно. Ластик потихоньку приподнял край рогожи – посмотреть, что вокруг, однако почти ничего не увидел. Темнотища. Лужа блестит, большая. Какой-то забор из заостренных бревен. С той стороны громко залаяла собака.

– Митьша, рогатка! Вертать али как?

– Не робей, дери бороду выше.

Спереди крикнули, басом:

– Стой! Кто таки? Не тати ли? Куды едетя до свету?

И лязгнуло железо.

Телега остановилась.

Митьша важно ответил:

– На Ваганьков рогожи везем, на подворье князь-Василья, ближнего государева боярина.

– Василья Ивановича? Старшóго Шуйского? Ну поди, поди, – разрешил бас.