Саша Кругосветов - Архипелаг Блуждающих Огней Страница 25

«Какие, однако, веселые люди, – думал он. – Прав был Томас, рассказывая о чувстве юмора индейцев. Похоже на то, что они – большие любители создавать о себе мифы и легенды. Сами придумывают и распространяют слухи и небылицы: «индейцы Онас ужасные, индейцы Онас кровожадные, индейцы Онас – людоеды».

Александр и индейцы сидели у костра. Огонь пожирал сухие ветки кустарника, обломки ненужной материи, а вместе с ними и отбросы жизнедеятельности всемирного духа.

У этих людей, мужчины и двух женщин, было то истинное достоинство, которое не знает ограничений возраста, расы, страны и происхождения. Благородные создания, достигшие духовной зрелости. Уважающие себя, почитающие огромное неведомое, окружающее нас, не боящиеся этого неведомого. Капитан Александр чувствовал себя рядом с ними так спокойно, будто знал этих людей всю жизнь. Как чувствует себя человек в кругу близких друзей, человек, у которого нет забот о завтрашнем дне и который уверен, что завтра у него все получится.

На следующее утро с легким сердцем Александр в сопровождении Берте отправился в путь. Это была чудесная прогулка. Вскоре всадники в условленном месте встретились с «Быстрыми парусами». Берте, взяв двух лошадей, расстался с Александром, подарив ему на прощание несколько прекрасных шкурок нутрий и выдр, а Александр вместе со своей командой направился в сторону Эль Парамо.

Хулио Поппер

Хулио Поппер, высокий блондин в военном френче, застегнутом на все пуговицы и перетянутом широким ремнем, в высоких сапогах, с аккуратно постриженной лысеющей головой, небольшой бородкой и выровненными снизу в линию небольшими рыжеватыми усами, встретил капитана Александра очень приветливо.

Александр отметил высокий лоб, белое, до голубизны, лицо, римский нос, зеленые змеиные глаза, холодные н равнодушные. Властный голос. Сильная, крепкая фигура.

– О, капитан Александр, Advokatus Dei, sie dicta («Адвокат Бога, так сказать», лат.)! Как немного осталось романтиков, предпочитающих парусные деревянные корабли современным железным колесным пароходам, моряков contre aquam remigare («грести против течения», лат., Сенека), берущих на себя риск путешествовать под парусами в этих неистовых широтах в поисках новых приключений!

– Разве не таков же и ты, Хулио, блестящий инженер, интеллектуал, полиглот, бросивший уютную обжитую Европу в обмен на кругосветные путешествия? Оказавшийся, после посещений Индии, Китая, Северной Америки, на этой бесполезной, унылой, оставшейся лишней у Бога земле, над которой веет вечный ветер?

– Calamitas vartutis occasio («Бедствия служат поводом для доблести», лат., Сенека). Видно, и правда, что у всех, кто прибыл сюда, таких непохожих друг на друга, таких разных, есть что-то общее. Все мы – разведчики неизвестного, мастера строить из случайных, с виду бесполезных обломков катастроф, из всякого такого, непривычного, не сочетающегося друг с другом, строить на измученной, истощенной почве новый дом жизни, пускать корни на этих пустынных берегах, омываемых серыми водами Атлантики.

– Знаю, Хулио, сколь велик твой вклад в освоение этого края. Проблема только в том, что мужественный первопроходец Джулиус превратился в жестокого колонизатора Хулио, который ломает жизнь многих людей ради власти и наживы, а на самом деле – ломает собственную жизнь. Habere regnum casus est («Овладеть властью – дело случайное», лат.). Memento mori («Помни о смерти», лат., Сенека). Вознесся ты высоко. Как же жестоко может быть падение с небес!

Хулио будто не заметил последнего замечания Александра. Он всегда говорил только о том, что было интересно ему.

– Это правда, мое имя Джулиус. В Париже, где я заканчивал Горную академию, меня звали Жюльюс. Это правда, что мне нужно золото. Solent adamantes etiam perfringi fores auro («Золото и стальные ворота ломает», лат., Апулей). Это правда, что я – колонизатор, quod non est paululum dicere («а этим немало сказано», лат.),  – гордо сказал Хулио. – Я – Конкистадор, Огненный диктатор, завоеватель этих земель. Acheronta movebo («Ахеронт всколыхну я», лат.). Но покорил я эти земли не ради власти и наживы, как ты сказал, а ради моей госпожи, королевы Румынии Кармен Сильвы, флаг которой реет над моей резиденцией в главном городе моей империи Атланте. Побед без жертв не бывает. Sic itur ad astra («Так идут к звездам», лат.).

Ты, Александр, один из самых образованных людей нашего времени, так сказать, arbiter elegantiarum («арбитр изящного», лат.). Ты много сделал для мореплавателей и мореплаванья, и потому сегодня ты мой почетный гость. Я покажу тебе владения Хулио Поппера. Cencreto pro abstraktum («Конкретное вместо абстрактного», лат.).

Этот независимый, обуреваемый страстями, породистый и очень талантливый человек со сложным характером и необузданным нравом, безусловно, был интересен Александру. Поппер не безнадежен. Даже у самых закоренелых преступников в сердце не гаснет зажженный Создателем маленький огонек человеческих чувств. Поппер способен к искренним переживаниям, способен зажечь и увлечь за собой людей, способен к бескорыстным поступкам. Быть может, удастся «достучаться» до Поппера? Александр решил выждать, сделать паузу. Не стал отказываться от прогулки. Интересно посмотреть, что же Попперу удалось, в конце концов, осуществить в этом пустынном крае.

Поппер показывал Александру шахты, ранчо, животных – овец, крупный рогатый скот, лошадей и собак. Поселок. Маленькую армию. Гигантский волнорез, уходящий в море на 12 километров, прикрывающий каменным крылом бухту Сан-Себастьян. На мысе Эль

Парамо – машины для добычи золота, глубокие семиметровые рвы, расположенные ниже линии прилива, с мощными деревянными щитами, регулирующими напор приливной волны, достигающей в высоту десяти метров и более. Эти же щиты удерживают воду во время отлива, промывая золотоносную массу, нарытую руками десятков рабочих.

– Золотая жнейка, – с гордостью называл ее Поппер. – Я – первый, кто вспахал море и снял с него урожай.

Вернувшись в резиденцию после прогулки, Поппер рассказал Александру, что никаких следов древних цивилизаций здесь не было обнаружено ни раньше, ни теперь. Также никто не нашел признаков сокровищ инков, хотя многие искатели кладов вдоль и поперек исходили архипелаг Блуждающих Огней.

– Апулей сказал: De asini umbra dis ceptare («Бесполезно спорить о тени осла», лат.). Если бы здесь было золото инков, – добавил Хулио, – я нашел бы его первым. Можешь не сомневаться, капитан Александр. Мимо рук Огненного диктатора не пройдет ни одна унция золота. Так что если ты искатель кладов, – твой путь на север, к индейцам арауканам, а если ты искатель сказок – тоже бери курс на север – в Арауканию. У местного населения ты не найдешь ни сокровищ, ни интересующих тебя сказок.

– Почему ты считаешь, что у индейцев Фуэгинов нельзя найти сказаний, легенд, былин?

– Разве это люди? Они ходят совершенно голыми, nudus quasi recens utero matris editus («голый, как из чрева матери», лат., Апулей). У них нет ни ремесел, ни культуры. Их речь не похожа на речь людей – она схожа с кудахтаньем кур, трескотней сорок и клекотом грифов. Они не смеются, не плачут, не жалеют, не мечтают. Глаза их пусты. Они ничего не хотят. Даже к еде они относятся безразлично.

– Сказано: Beati pauperis spiritu, quoniam ipsorum est regnum caelorum («Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит Царство Небесное». Нагорная проповедь, лат.).

– Это – не люди, – продолжает Поппер, не обращая внимания на замечание Александра. – Со мной согласны и Джеймс Кук, и Роберт Фицрой, и Чарльз Дарвин. Дарвин сказал, что Фуэгины отличаются от цивилизованных людей гораздо больше, чем дикие животные от домашних. Гулливер, описывая отталкивающую внешность и отвратительные повадки Фуэгинов, называл их йеху. Этих худших из животных – иначе их не назвать, какие же они люди? – презирают даже лошади. Только Ту-эльче могут быть всадниками. Ни Яманам, ни Селькамам лошади не подчиняются. Может быть, тебе это о чем-то говорит? Яманы и Алкалуфы не могут называться даже homo erectus («человек прямоходящий», лат.). Они или сидят в лодке, или ходят по суше, подобно обезьянам, сгорбившись и на полусогнутых ногах.

– Не буду спорить, Хулио. Бесполезно пытаться переубедить тебя. Но ведь даже самых ничтожных из животных не убивают ради забавы. Ты объявил об истреблении аборигенов. Quae fuerunt vitia, mores sunt («Что было порочным, теперь считается нравственным», лат.). Sacrilegia minuta puniuntur, manga in triumphis feruntur («Мелкие преступления караются, а большие прославляются», лат., Сенека). Совсем недавно в бухте Сан-Себастьян ты устроил бойню, во время которой было убито почти тридцать индейцев.

– Это не argumentum ad rem («аргумент к делу», лат.). Я не участвовал в битве при Сан-Себастьяне. Уничтожением индейцев руководил Рамон Листа – губернатор одной из провинций Серебряной страны. Quis hominum sine vit lis natus est? Vitia erunt, dones homines («Кто из людей родился без пороков? Пороки будут до тех пор, пока будут люди», лат.). Но я к этой битве не имел никакого отношения.