Ольга Гурьян - Повесть о Великой стене Страница 26

— Садитесь, почтенная женщина!

Танцовщица то переступала мелкими, дробными шажками с пяточки на носок, будто подкрадываясь к поверженному врагу, то вертела мечами над головой, так что они сливались в сверкающую золотом ленту, то рубила ими воздух, будто поражала целое войско, то подкидывала их и вновь ловила, перепрыгивала через них, подскакивала и притопывала, то перебирала мечами за спиной, то будто фехтовала с невидимым могучим соперником. Зрители криками выражали свой восторг, а Цзюй У, чтобы вовлечь женщину в беседу и тем помешать дальнейшим вопросам парня, сказал:

— Ваши дочери очень искусны в своем ремесле.

— Да, — ответила женщина. — На мое счастье, они почтительны и усердны и хорошо зарабатывают, не ленясь весь день показывать свое умение. Не будь их, мне, бедной вдове, жилось бы нелегко.

— Так вы вдова? — спросил Цзюй У.

— Увы! — ответила женщина. — Уже восемь лет, как погиб мой муж. И что за муж! Теперь уж таких не бывает. Ни разу он меня не обидел, и я целый день только и знала, что валялась на мягком ложе или наряжалась перед зеркалом. Но и красотка же я была! Теперь уж этого не видно. Дочери в сравнении со мной не больше чем простой светильник перед лицом молодой луны. Теперь это не заметно, но была я стройней, чем веточка ивы. Конечно, все это минуло, но сказать вам по правде, дорогой господин, тяжело в доме без мужчины. Подвернись мне почтенный человек, который не побрезговал бы мной, я бы с радостью вновь вышла замуж. Есть у меня домик, и нашлось бы ему там место, где поесть, где поспать, а где отдохнуть от сна и еды. И я бы не стала разбирать, много ли денег у него в мошне и каково его ремесло. Лишь был бы добрый человек и не обижал меня и моих дочек.

— Так вам безразлично, кто бы он ни был? — спросил Цзюй У.

— Где уж мне выбирать! — ответила вдова. — Сейчас такие времена, что и у хорошего человека клеймо на щеке, а иной мошенник ходит в шелках и золоте.

— А как ваше имя, моя красавица? — спросил Цзюй У, наклоняясь к ней и пальцами поправляя волосы так, что они плотней закрыли ему щеки.

— Моя фамилия по мужу Цзян, я из семьи Лю.

Прежде чем ответить ей, Цзюй У оглянулся на парня.

Тот расплачивался за обед, а затем повернулся к Цзюй У и прошептал:

— Можете на меня рассчитывать, как хромой на костыли. Как только понадобится, я буду рядом.

Он вышел из харчевни. Цзюй У с облегчением вздохнул и, подвинувшись к вдове, заговорил:

— Посмотреть на вас — можно подумать, что вы сестрица вашим дочкам. Моя фамилия Цзюй. И, поскольку мы из разных семей, ничто не мешает нам пожениться.

— Я попрошу вас подождать несколько мгновений, — сказала вдова. — Сейчас кончится танец, и я пойду собрать деньги со зрителей. После этого мы сможем пойти ко мне в дом, и я еще успею приготовить ужин и пригласить на свадьбу соседей. Ведь я не девушка, чтобы моим родителям засылать сватов и спрашивать гадальщиков о счастливом дне. Как поется в известной песенке:

Девушку выдает семья,

Замуж вдова выходит сама.

Если вздумает дождик пролиться,

Кто велит ему остановиться!

— Очень разумная песенка, и мне нравится голос, которым вы ее поете, — сказал Цзюй У.

Таким образом, в один день он нашел дом, жену, обед и ужин и еще кое–что, о чем он еще не знал, а читатель узнает в следующей главе.

ПРЫЖОК ТЮРЕМНОГО ТИГРА

Дом бывшей госпожи Цзян, которая теперь стала тетушкой Цзюй, был расположен на мосту через реку. Но так как мост был не очень велик, а домишек теснилось на нем множество, то все они стремились ввысь, и были там и двухэтажные и трехэтажные.

У госпожи Цзян оставалось уже немного денег, когда она прибыла в этот город, и поэтому она могла купить лишь крохотное место для своей постройки. Зато кверху выросла она так высоко и была так узка, что смело можно было назвать ез не домом, а башенкой, и так как смотрела она на восток — Восточной башенкой. Младшая дочь вдовы, скромная У-и — Ласточка, — которая немного знала грамоте, написала на дощечке «Дун лоу» — «Восточная башня» — и прибила ее под крышей. Не будь она так скромна, она могла бы написать «Тянь лоу», что значит «Небесная башня», потому что жили в нем две девы неземной красоты, а в дождливую погоду тучи так низко висели над крышей, что, казалось, их можно было коснуться рукой. И, хотя этот терем был кое–как сколочен из жердей и циновок, жизнь в нем была счастливей, чем в окном дворце.

В первый же вечер, когда разошлись свадебные гости, тетушка Цзюй обнаружила клеймо на щеке своего нового мужа. Она была умная женщина, и жизнь многому научила ее. Поэтому она не стала задавать вопросы, чтобы в ответ не услышать ложь, а поскорей принялась сводить этот страшный след неизвестных ей преступлений. Она мазала его, травила и даже прижигала. Само собой понятно, что, пока это лечение не было закончено, Цзюй У не решался выходить из дому, чтобы поискать какое–нибудь занятие или работу и внести свою лепту в маленькое хозяйство. Но соседи скоро узнали, что он опытен в знании и применении законов, и частенько прибегали к нему за советом. Он выходил к ним с щекой, распухшей, воспаленной и подвязанной платком, будто от зубной боли, и. таким образом, побывав советником наследника государства, и советником лесных разбойников, стал он теперь советником грузчиков, носильщиков, лодочников и поденщиков. Это занятие тщательно скрывали от посторонних, потому что по закону полагались за него заклеймение и ссылка, и все же слава Цзюй У ширилась и наконец достигла ушей некоего. слуги из хорошего дома. Впрочем, Цзюй У об этом ничего не знал.

По утрам тетушка Цзюй с обеими дочерьми уходила на заработки, а вечером они возвращались, приносили в корзинке еду — овощи, две–три рыбки, пять–шесть креветок, земляные орехи, немного муки — и за скромным ужином рассказывали своему затворнику городские новости. Эти новости с каждым днем становились вое интересней.

Больше всего говорили о том, что на верфи сооружается корабль небывалых размеров, такой, что свободно мог бы вместить тысячу людей. Назначение его было неизвестно, строились всевозможные предположения и вдруг распространился слух, что он поплывет на поиски Блаженных островов.

На перекрестках и площадях странствующие монахи и гадальщики рассказывали о том, что Блаженные острова расположены в Восточном море, в том месте, где из морской пучины растет дерево Фусан и из его ветвей по утрам поднимается солнце. Там, на острове Пэнлай, растет трава бессмертия, и за ней–то отправится корабль. На нем отплывут монахи и волшебники, посланные императором, и вместе с ними — тысяча прекрасных юношей и девушек.

Тетушка Цзюй к этим слухам отнеслась недоверчиво.

— По–моему, они напрасно едут, — сказала она. — Я уверена, что они вернутся ни с чем.

— Моя дорогая, — ответил Цзюй У, — неужели вы думаете, что понимаете больше, чем ученые люди?

— Я не думаю, — возразила тетушка Цзюй. — У меня и без того достаточно дел. Но спросите любую из моих соседок, и она вам тоже скажет, что трава бессмертия растет на луне. Там белый яшмовый заяц толчет в ступе траву бессмертия. Там одиноко живет красавица Чан Э. Когда она еще была обыкновенной женщиной и жила на земле, она украла у своего мужа, стрелка из лука, по имени Хоу И, траву бессмертия. Пока его не было дома, она сварила из травы настой, выпила его и — ах! стала легче белой пушинки, взвилась кверху и улетела на луну. Она летела и кричала, звала Хоу И и ломала руки, но не могла остановиться или вернуться, потому что ветер нес ее, как осенний лист. А Хоу И ничем не мог помочь ей и не мог полететь за ней, потому что она выпила весь эликсир и даже облизала чашку, так что ни капли не осталось. А на луне она превратилась в трехногую жабу и сидит под деревом, тоскует о земном счастье. Так ей и надо за ее жадность и воровство! И не хотела бы я бессмертия в одиночку и без мужа!

А слухи становились все упорней, и вдруг разразилась страшная беда.

Ночь была тихая, все люди спали, и ночные сторожа били в колотушки, охраняя их сон. Луна была такая круглая, белая и сияющая, будто в самом деле была она из белой драгоценной яшмы. Вдруг по всему городу раздались удары, и треск ломаемых ворот, и вопли похищаемых девушек. Это солдаты врывались в дома, где имелись прекрасные юноши и девушки, вязали их и уносили, потому что кто же захотел бы по доброй воле отдать своих сыновей и дочерей, чтобы они уплыли в туманное море к таинственным островам и никогда не вернулись в родной дом! А так как было известно, что в доме Цзюй есть две прекрасные девушки, то и их похитили, и не помогло, что тетушка Цзюй цеплялась за колени свирепых солдат и рыдала и рвала на себе волосы. Наутро Восточная башня была пуста и многие другие дома опустели.

В тот же день стало известно, что похищенные юноши и девушки заключены в заброшенном храме в ближних горах, где недавно поселилось несколько монахов.

— Помоги же мне! — кричала тетушка Цзюй. — Ночью ты не сумел заступиться и отстоять моих детей. Что за прок в ученом муже! Первый мой муж, господин Цзян, начальник дворцовой охраны, никогда бы не допустил этого насилия. Увы! Тогда у меня были слуги, которые не впустили бы в дом солдат. Уходи, ничтожный человек, у которого и настолько нет сил, чтобы защитить жену и детей. Горе мне, одинокой!