Алексей Биргер - Властелин огня Страница 27

Варравин кивнул с мрачным видом.

- Помешался от испуга. В жизни такого бреда не слышал.

- Я помешался? Я несу бред? Да ты последний идиот, внучок! У тебя есть шанс жизни, а ты смеешь перечить прадеду!

- Это ты - мой прадед? - спросил Варравин.

- Я, а кто же еще!

- Достаточно, - Варравин отвернулся и хотел выйти из комнаты. - Разберись с ним, - сказал он начальнику охраны.

- Да ты еще больший дурак, чем я думал! - заорал Варравка.­ - Нет, ты послушай! С тех пор, как я лишился своего золота из-за этого проклятого Ковача, а потом и пытан был, и с вырванными ноздрями в Сибирь пошел, я мечтал о том моменте, когда отомщу! Каждую секунду мечтал, все эти века! А теперь ты слышать ничего не хочешь? Да тебя бы самого за это кнутом! ..

- Заткни его, - устало сказал Варравин. - Уже в ушах от него звенит.

Начальник охраны быстро и ловко залепил мне рот куском пластыря, и теперь Варравка мог только мычать.

- Значит, с Безбашевым будем разбираться, - подытожил Варравин. - Только про Артура Безбашева этот пацан мог слышать, больше у нас Артуров среди врагов нет... Что ж, хоть что-то.

Варравка бесновался внутри меня, но сделать ничего не мог.

- А пацана ... - начал Варравин.

Он не договорил, потому что раздался мощнейший удар, а потом и оглушительный грохот.

Варравин и начальник охраны бросились к окну.

- Вот это да! .. - выдохнул начальник охраны.

- Он снес железные ворота вместе с куском кирпичной стены ... - пробормотал побледневший Варравин.

Кто «он», и догадываться не надо было. Я почувствовал, как Варравка затрепетал и поспешил улетучиться из моего тела.

- Пусть они стреляют! Скажи им, пусть стреляют, чтоб их! - ­ крикнул Варравин.

Начальник охраны вытащил портативную рацию и заорал в нее:

- Огонь! Огонь на поражение!

Зазвучали одиночные выстрелы, потом ударила автоматная очередь.

Варравин и начальник охраны попятились от окна.

- Его и пули не берут ... - прошептал начальник охраны.

- Скажи им, чтоб в голову целились, только в голову! - разозлился Варравин. - На нем, наверное, бронежилет.

- Бронежилет, который такие очереди выдерживает? - вос­кликнул начальник охраны. Но приказал в рацию: - В голову цельтесь, болваны, в голову! И по ногам!

Опять стрельба, а потом мощнейший удар сотряс стены дома, и стало слышно, как рушится входная дверь.

В комнату влетел тип в шелковом шарфе - секретарь.

- Все драпают! - крикнул он. - И вам драпать советую! Да побыстрей!

Но драпать им было уже некуда. В комнату тяжелыми ша­гами вошел Ковач.

- Я пришел за мальчишкой, - сказал он. - Вы опять очень нехорошо поступили.

- Погоди! - Варравин шагнул ему навстречу. - Я дам тебе любые деньги, если ты будешь работать на меня! Я дам тебе что угодно! Я ...

- Мне ничего не надо, - сказал Ковач. - Ничего, кроме того, чтобы вы навсегда убрались отсюда. И оставили в покое комбинат, навсегда. А еще - людей, которых я защищаю.

- Да кто же ты такой? - заорал Варравин.

- Ты не поймешь, - сказал Ковач.

Он одним движением пальца разорвал веревки, которыми я был связан, и взял меня на руки.

Начальник охраны, решив, что вот он, удобный момент, прыгнул на Ковача, целясь рукояткой пистолета ему в затылок, чтобы оглушить. Ковач развернулся, встретил его локтем и плечом - и начальник охраны, обливаясь кровью, отлетел назад.

Варравин наклонился над своим начальником охраны.

- Он мертв ... - проговорил Варравин.

- Да, - сказал Ковач. - Я не хотел его убивать. Я и тебя не хочу убивать. Но если ты еще хоть раз попадешься у меня на пути, я тебя убью.

И он пошел к выходу.

у меня в глазах все расплывалось и темнело.

- Тебе ворон сказал? .. - спросил я, еле ворочая языком.

- Ворон, - ответил Ковач.

И больше я ничего не помню. Я окончательно потерял со­ знание.

Глава восьмая ПРОЩАЛЬНЫЙ ДАР

Я не помню ни того, как Ковач доставил меня домой, ни того, как меня выхаживали. Знаю, что у него был долгий разговор с отцом и дядей Колей Мезецким, и после это­го разговора отец велел домашним не поднимать бучу вокруг моих приключений и вообще поменьше рассказывать о том, что со мной случилось. Версия для всех такая: я подрался с мальчишками с другого берега на дальнем катке, а Ковач, проходивший мимо, нас разнял и доставил меня домой.

По-моему, никто из моей семьи, кроме отца, так и не узнал, что я побывал в заложниках у Варравина. Во всяком случае, отец велел мне держать язык за зубами даже с мамой, бабушкой и дедушкой. Он сказал, так будет лучше для всех.

Выходит, вся правда была известна только мне, Ковачу, отцу и Мезецкому.

- А что с Варравиным? - спросил я.

Отец, сидевший у моей кровати, ухмыльнулся.

- Варравин спешно уехал из города. В газетах пишут, он очень расстроен тем, что начальник его охраны насмерть раз­ бился на лыжном трамплине, и лично повез тело в Москву, где состоятся похороны

- Ну да, - сказал я. - Ему самому не с руки поднимать шум.А к нам он больше не сунется.

- Это уж точно, - сказал отец.

- Послушай ... - сказал я.

- Да?

- А Ковача дядя Коля вызвал? Его Челобитьев научил, да? Или Ковач сам по себе пришел? А ты не верил, что у дяди Коли что-то получится? Или как это было?

- Так ли, иначе, - сказал отец, - а Ковач с нами.

- Но ведь ты знаешь правду.

- Всей правды не знает никто.

Я вздохнул.

- Надеюсь, он останется с нами подольше. Я знаю, ему когда-нибудь надо будет уйти в печь, чтобы появиться на но­вом месте, а к нам вернуться лет через пятьдесят. Но хоть бы этого подольше не случилось!

- Мы все этого хотим, - сказал отец. - Но он сам решает, как ему быть.

- А ты в этом как-то участвовал? - спросил я. - Помогал дяде Коле?

- Брось! - сказал отец. - Я до самого конца не верил, что такое возможно, хотя и слышал старые предания. Но разве в такие предания можно поверить? Потом уже - помогал ...

- Выходит, и ты, и дядя Коля - сталевары высшего класса, иначе бы Ковач к вам не пришел?

Отец рассмеялся.

- Как будто ты и без Ковача не знал, что мы с Николаем ­ сталевары высшего класса!

В общем, отец подтвердил все то, о чем раньше избегал разговаривать.

Меня на несколько дней освободили от школы, чтобы я не красовался разбитой рожей, да и слабость после «укола правды» была страшенная.

Машка меня навестила - я и удивился, и обрадовался. Она объяснила, что узнала от моего деда, которому эти дни приходилось выгуливать Лохмача по вечерам, что со мной стряс­ лось, И решила ко мне зайти.

- Здорово тебя разукрасили! - сказала она. - И охота тебе было схлестываться со всякой шпаной.

- Это не шпана была, - сказал я. - Это ... В общем, слушай. И я рассказал ей все, от и до, в том числе и то, что раньше от нее утаивал, и не просто утаивал, а, если прямо говорить, водил ее за нос. Рассказал и о том, как меня тоже похитили, и чем это кончилось, и откуда мои боевые раны. Она ахала и время от времени спрашивала:

- А ты не присочиняешь ?

Я показал ей глобус-копилку, привел и другие доказатель­ства, а под конец сказал:

- И твой отец знает, кто такой Ковач. Если ты как-нибудь хит­ро начнешь его расспрашивать, он обязательно проговорится.

Машка задумчиво кивнула:

- Теперь я догадываюсь, о чем отец так долго говорил с Ковачем, когда тот меня привез.

- Вот погоди, - сказал я. - Когда у меня лицо заживет и не будет сплошным синяком, мы вместе пойдем к Ковачу, и ты сможешь задать ему какие угодно вопросы.

- Куда же мы к нему пойдем, если его дом сгорел, и он теперь из мартеновского цеха не вылезает? - спросила Машка.

- Я вытащу его на прогулку, - заверил я.

- Знаешь, - сказала Машка, - по-моему, тебе надо все это записать.

- Как я могу? - ответил я. - Это же тайна!

- Согласна, тайна, - сказала она. - Но это - из тех тайн, которые люди обязательно должны знать.

- Ты думаешь?.

- Уверена.

- Ну не знаю. Надо поразмыслить.

- Не надо размышлять. Бери тетрадку, ручку и пиши, пока ты лежишь в постели и тебе нечего делать!

- Но я не могу выдавать ...

- А ты замени имена. И еще как-нибудь следы запутай, чтобы прицепиться было не к чему. Так все писатели делают.

- Но я же не писатель ...

- Тебе и не нужно быть писателем. Тебе нужно правдиво и толково рассказать эту историю, чтобы главное дошло до людей. Может, у каждой профессии есть свой Ковач. Вот пусть люди и учатся вызывать своих защитников. А главное ­ подчеркни, что вызвать такого защитника может только настоящий мастер своего дела.

- Ты прямо за меня все по полочкам разложила, как школь­ная учительница, когда дает план сочинения, - сказал я.

- Я не даю тебе никаких планов. Я пытаюсь подсказать тебе, как начать, чтобы было легче рассказывать. А ты просто пиши, ни на что не оглядываясь.

В общем, она меня уговорила. Я взял тетрадку и ручку и стал писать. Первые страниц сорок я написал в постели, а потом потихоньку дописывал изо дня в день. Иногда, в удачные дни, получалось написать страниц десять, а иногда, когда я был занят или что-то не клеилось, я добавлял всего по пол­ странички.