Виолетта и Затерянный сад - Поль Мартен Страница 29

– Как ты сказала? – спросил стоящий неподалёку Крыжовник.

По выражению его лица Виолетта догадалась: он не знает, что такое фотография.

– Это картинка, сделанная специальным приспособлением, аппаратом… Вообще-то, сейчас чаще используют телефон… Но существуют фотоаппараты, и…

Но чем больше она говорила, тем сильнее становилась растерянность садового жителя. Она уже видела у него такой взгляд, когда пыталась объяснить, откуда пришла, и рассказывала о школе, об автомобилях. Особенно его потрясла история о телевизоре.

В конце концов она замолчала и покорно дала Горчице заниматься своим коленом. И вдруг откуда-то раздался тоненький голосок:

– А я видел этот аппарат!

– Кто это говорит?

Голосок шёл из Горчицы, но говорила не она.

– Да это из кармана! – Торговка удивилась не меньше, чем Виолетта.

Она сунула руку в фартук и выудила оттуда оранжевый камешек жабы.

– Да, это я говорю! – продолжал камень; рта у него не было, но игра света и отражений создавала впечатление, что у оранжевой поверхности подвижное лицо. – Я уже видел аппарат, который производит картинки. Это реликвия Сада. Как и я, только не такая ценная! Им пользовалась бывшая Защитница.

Виолетта вытаращила глаза: никаких сомнений – камешек говорил! И что, он тоже одна из драгоценных реликвий?! Горчица торопливо сунула его девочке в руку.

– Говорящий камень! Вот это да! Вы о таком слыхали? – спросила Виолетта, поднимая камешек к глазам.

– Невероятно, – с улыбкой ответил Крыжовник. – Ведь не собака же!

– Не понимаю, что тут невероятного! – обиделся камень. – Я всегда говорил, только ко мне никогда не прислушивались. Особенно эти жабы-грубиянки! Я вот подумал, а не пришли ли они на Ярмарку специально, чтобы от меня избавиться?!

Виолетта решила больше вопросов не задавать, поскольку на каждый следующий вопрос камешек обижался всё сильнее, а его ответы становились всё многословнее. Лучше просто наслаждаться зрелищем, как на цирковом представлении или на аттракционе «Поезд-призрак».

– Оставьте камень себе, милочка! – бросила Горчица, направляясь к своему прилавку. – Он пригодится вам больше, чем мне. Да мне он и не нужен.

– Вот счастья-то привалило! – проворчал камешек.

Реликвия! Вторая в её коллекции. И на сей раз Виолетте не пришлось за неё сражаться. Девочка задумалась: для чего ей может пригодиться говорящий камешек? Компания из такого болтливого зануды сомнительная! Но белозубки не стали бы советовать зря!

Она подняла ладонь с камешком к лицу и сказала, собрав всю вежливость, на которую была способна:

– Счастлива познакомиться с вами, господин Камень. Или госпожа Галька? Как мне к вам обращаться? У вас есть имя?

– Разумеется! Меня зовут Перл! Вы должны обещать, что не станете меня продавать или обменивать на какую-нибудь ерунду типа рисунка, ленты или цветочного веника!

Виолетта расхохоталась.

– Успокойтесь, я не собираюсь вас ни продавать, ни обменивать! А вы что, и правда такой дорогой?

– Вечно одно и то же. Ну почему нельзя просто признать очевидное – что я прекрасен? Что, у всего обязательно должна быть цена?!

Виолетта поняла, что, как ни старалась, всё-таки допустила бестактность, и попыталась исправить свой промах:

– Разумеется, вы прекрасны! Я спросила просто… э-э… из интереса. Я, наверное, слишком любопытная… Расскажите, пожалуйста, ещё про этот фотоаппарат.

Обиженный камешек процедил сквозь зубы:

– Ну да, ещё одна реликвия. Причём довольно топорная. По-видимому, сей прибор позволяет изготавливать прямоугольные картинки. Мне так и не удалось постичь их декоративную ценность. Всё же прекрасный минерал гораздо изысканнее!

Отвечать на дальнейшие расспросы Виолетты о фотоаппарате он категорически отказался. Но, насколько она успела понять, с Защитницей он однажды встречался. Видимо, воспоминание было не из приятных.

Устав его уговаривать, Виолетта в конце концов сказала:

– Ну хорошо, у меня полно дел. Полежите-ка пока в надёжном месте.

Она вытащила из рюкзака спичечный коробок и положила камешек туда.

– Вы что, собираетесь запереть меня в одной коробке с заурядным гравием?! Здесь воняет серой!

Виолетта вздохнула. Теперь, когда первое удивление прошло, крошечный ворчун начинал её раздражать. Что он о себе воображает? Тем временем протесты камешка уже больше напоминали жалобные причитания. Но она решительно закрыла коробок. Последние жалобы ворчливой реликвии потонули в радостном лае:

– Сосиски! Представляете? У них есть сосиски!

Это вернулся Бублик. Кое-как справляясь с обильным слюноотделением, он пояснил скороговоркой:

– Они… там… на другом конце площади. Называется… «Колбасники с озера Свиных колбасок»… как-то так.

– Тише, Буцефал, успокойся. Я ведь разговаривала. Сейчас сходим и посмотрим.

– А может, вы мне дадите несколько камешков, тогда я один сбегаю? Ну пожалуйста!

Из коробка раздался возмущённый вопль:

– И речи быть не может! Обменивать меня на сосиски?! Протестую! Я вам не товар! Требую уважения!

– Успокойтесь, Перл! – перебила его Виолетта. – Никто