Кордон «Ромашкино» - Татьяна Геннадиевна Корниенко Страница 33

Карина уже полдня искала Катю. К поискам подключилась и Мари. Обе не понимали, что произошло. Карина попыталась узнать у Насти, но та закрылась в своей комнате и никого не впускала. Марк ушел в лес. Ник сказал, что с утра никого не видел. И Влады тоже нигде не было.

Катя нашлась далеко за полдень – и то случайно. Карина присела у речки, раздумывая, куда бы еще сходить, и услышала из-под перевернутой старой лодки, бог весть сколько лежащей на берегу, тихие всхлипывания.

Она встала на колени и не без опаски заглянула под потрескавшийся борт.

Катя с глазами-щелочками и красными щеками сидела ближе к корме. Около ее ног валялись изодранные в клочья колокольчики.

– Ну ты и наревелась! – ахнула Карина. – Надо холодный компресс. Фея Фиолетта всегда так делает, когда из-за женихов плачет.

При слове «женихов» Катя взревела не хуже взлетающего авиалайнера.

Карина, утопая коленками в желтом песке, подползла поближе.

– Скажи, что случилось? Может, я смогу чем-то помочь?

Катя вскинула руки, завертела головой.

– Нет, нет! Это личное.

– Тогда понятно.

– Ничего тебе не понятно.

– Ну да, конечно… Просто так обычно говорят… – Карина замялась, не решаясь отвлечь Катю от такого важного дела, как оплакивание личной жизни. Но обещание, данное Фиолетте, не предполагало выбора. Пришлось спрашивать: – Катя, а как же теперь с нашим делом? Ты уже не поможешь моей госпоже Сияне?

Вот она – проверка на вшивость. Столкновение личного с общественным. И не просто общественным – а с судьбой целого мира! Но личное рядышком и очень болит, а то, другое – далеко и пока вообще никак не ощущается. Только мозги понимают, насколько это важно. И еще слово есть слово, и его нужно сдержать. Опять-таки личное. Слово личной чести.

Катя уткнула голову в колени. Что отвечать? Разве у нее сейчас хватит сил? Она прислушалась. Хватит! Она – дочь пограничника и врача! «Дал слово – держи!» – так всегда говорил папа. И она была согласна. Что же изменилось? Разве честь и совесть могут зависеть от обстоятельств? Если так, что же от них останется? Пусть будет трудно, но она, Катя, не осенний листок на ветру!

Проведя таким образом психотерапевтический сеанс с самой собой, Катя размазала по щекам слезы и сопли и, посмотрев на Карину уже совершенно другими глазами, ответила:

– Я помогу твоей госпоже. Это мой долг!

– Каррр! – Карина всплеснула руками, подпрыгнула, стукнулась головой о днище лодки и только тогда угомонилась. – А я уж думала…

– Думать вместе будем. Но чтобы рассказать о нашей задаче, мне нужно всех собрать. Сможешь их привести? Я бы и сама, но ты ж видишь, как я выгляжу…

– Конечно, смогу! Куда? Когда?

– Да хоть бы и сюда. Прямо сейчас.

– Сейчас? Не знаю… Куда-то все разбрелись… Но я попытаюсь. Подождешь?

– Уже жду. Беги. Веди Малинину, Марка и… – Катя задумалась. Ник еще недавно казался ей совершенно бесполезным в литературном деле, но остаться наедине с влюбленной парочкой… Нет уж! Пусть будет и Головин. В качестве громоотвода. К тому же сказка у него получилась нормальная. – И Никифора.

Под двухместной лодкой было тесновато. А если еще учесть, что все пытались держаться подальше друг от друга… Только Ник, успев сунуться к каждому и ни от кого не получив ответа, в недоумении поглядывал по сторонам. Но вопросов больше не задавал. Видно же, что так и будут отмалчиваться.

Пересилив себя, Катя оторвалась от разглядывания собственных ногтей, глубоко вздохнула. О слезах напоминали только чуть красноватые глаза, но в темноте под лодкой это было незаметно.

– Прежде всего, спрашиваю: вы умеете хранить тайны? Настоящие тайны?

– Конечно, умеем, – заверил Ник.

– А ты за всех не говори. Вдруг у кого-то другой ответ?

– Ну почему же? – выдавила из себя Настя. – Хранить тайны – наше любимое занятие.

Только все тайное становится явным. – И она подчеркнуто внимательно посмотрела на Катю.

– Ага. Это ты точно сказала, – взгляд Кати был не менее красноречив.

И обе девочки утвердились в том, что поняли друг друга правильно.

– Я буду нем как рыба, – не заметив девчачьих штучек со стрельбой глазами и убийственными интонациями, сказал Марк.

– Что ж. Я услышала всех. Теперь слушайте вы…

В этот момент по днищу лодки что-то стукнуло, потом зашуршало.

– Я посмотрю, кто это по нашим макушкам ходит. – Ник выглянул наружу. – А! Это кошка. Ну и размерчик! Огромная, как пантера. Не обращай внимания, Калинина. Она не проболтается. Продолжай.

Катя кивнула.

– В лесу недалеко от моего дома пролегает граница между двумя мирами. Наш вы знаете. Но есть и другой – там все иначе. В общем, он волшебный. Сказочный.

– Калинина, ты уверена, что дружишь с головой? – Марк пристально поглядел на Катю. – Какой сказочный мир?! Еще скажи, что с Кощеем Бессмертным и змеем Горынычем знакома.

– С Кощеем – нет, а вот со змеем… Но, вообще-то, если тебе, Марк, трудно в такое поверить, можешь уйти. Мы все здесь добровольно, – пожала плечами Катя.

– Нет, я уж лучше послушаю. Не каждый день у нас цирк.

– Вот и замечательно. Так я продолжаю? Там, в сказочном мире, случилась беда. Фея светлого дня – ее зовут Сияна – по недоразумению потеряла зрение. И у них наступила ночь. Как на полюсе. Только не на полгода, а на все время. Если мы не поможем, сказочный мир умрет…

Пространство под лодкой заполнила тишина. Минута, две…

– Вы что, не поняли, о чем я говорю? Или не верите?

– Почему ты так решила? – в интонациях Ника было что-то такое, отчего Катя растерялась.

– Ни удивления, ни вопросов. Я о таких вещах рассказываю, а вы…

– Катя, какие вопросы! Думаешь, в Ромашкино не догадываются, что охраняет твой папа и куда частенько исчезает твоя мама? Это, как я понял, только для Марка большой-большой секрет.

– Так вы всё знаете? – ахнула Катя. И это их она спрашивала о способности хранить тайны!

– Насчет того, о чем знаем – без подробностей. Но сам факт существования границы в Ромашкино – секрет Полишинеля, – сказала Настя.

– Какой шинели, Малинина? – Ник тихонько толкнул Настю в бок.

– А чего это ты, такой умный и способный, не знаешь простой элементарщины?

– «Простая элементарщина» – это масло масляное. Формулировать научись, писательница.

– Да ладно! В Интернете про Полишинеля погляди. И не толкайся, а то свой талант расплескаешь! – огрызнулась Настя.

– Эй, ты чего? Крыша поехала? – Ник был по-настоящему удивлен. Настя, всегда такая вежливая, и вдруг…

Катя поморщилась. Ей очень захотелось сказать Малининой что-нибудь обидное. Ужасно обидное. И за то, что Ник не обязан знать все на свете, и за записку. Но тогда зря она обещала помочь Карине. Значит, надо терпеть. Вот вернется к Сияне зрение, тогда… Додумывать Катя не стала: пора было заняться делом.

– Давайте договоримся, – прошипела она сквозь зубы. –