Михаил Колосов - Бахмутский шлях Страница 35

— Согласный, — хмуро сказал он. — Разве я против, что ли…

Миша Зорин и Саша Глазунов устроились хорошо. Сначала один оформился в депо, потом, дня через два, другой поступил осмотрщиком вагонов. На работе они вели себя так, будто друг с другом совсем не знакомы. У каждого из них был свой участок, который они готовили к взрыву. Ежедневно они приносили с собой по куску тола, похожего на стиральное мыло.

В это время нашлась работа и мне: я каждый день носил Лешке обед и, чтоб ускорить дело, по куску-два «мыла», как мы для маскировки называли взрывчатку.

Наступил день, когда мама в последний раз налила в глиняный горшок борща, сверху поставила в железной мисочке кукурузную кашу, завязала в узелок, и я пошел, прихватив с собой последние два куска тола.

Мама не знала о готовящемся взрыве депо, но догадывалась, что мы заняты чем-то очень серьезным. Улучив момент, она в сенцах остановила меня, обратилась ласково:

— Скажи, сынок, что вы затеваете?

— Ничего, — я сделал удивленное лицо.

— Что-нибудь опасное? Что ж вы от матери скрываете, чужая я вам, что ли? Может, я помогла бы вам чем-нибудь, а может, отговорила… А вы все скрытничаете.

Мне стало жалко маму, я наклонил голову, молчал.

— Что это за бруски такие ты каждый день носишь? — спросила она.

— Мыло, — выпалил я.

— Мыло! — мама горько усмехнулась. — А почему же мне не даете, хоть бы я вам рубахи постирала? Золой стираю, а у вас вон его сколько… Скажи, сыночек?

— Уже, мам, все… Я пойду, а то опоздаю.

— Ох, господи! Сколько вы здоровья у меня отнимаете. Ну иди, да будь осторожней и Леше скажи. Храни вас господь, — мама перекрестила меня. — Иди. Чует мое сердце беду… Тот утром пошел — лица на нем нет. И ты какой-то ненормальный.

В этот день я немного припозднился, еще не дошел до станции, как загудел гудок на обед. Станционные пути были забиты составами с пушками, танками, солдатами. Но я не мог отвести глаза от платформ с искореженными «тиграми» и разбитыми самолетами.

«Здорово дают наши жару! — с восхищением думал я, глядя на платформы. — Везите, везите, пусть и в Германии посмотрят, что из ваших «тигров» получилось!»

Лешка уже сидел на куче балласта возле депо, ждал меня.

— Что случилось, почему опоздал? — спросил он, развязывая дрожащими руками узелок.

— Да мама задержала, спрашивала.

— Сказал?

— Нет, — Я увидел проходившего мастера, замолчал.

Не глядя на нас, мастер вдруг заворчал:

— «Мыло», «мыло» в щебенку спрячьте, Боров идет.

Я одним махом руки засыпал взрывчатку сухой щебенкой.

Из-за угла показался Боров. Мелкими шажками он подошел к нам, что-то бормоча и жуя.

— Тише ты, — замахнулся на меня Лешка. — Играешь все, маленький! Klein Kinder, — сказал он, улыбаясь немцу.

Боров будто машинально повторил несколько раз слово: «klein», заглянул в горшочек:

— Was ist das?

— Борщ, — сказал Лешка.

Немец поморщился, проговорил:

— Schweinenessen, — и заковылял от нас.

Когда он скрылся, Лешка сказал:

— Видал, каков! Свиная еда! А сам, наверное, понятия не имеет о борще, Боров. — Лешка съел обед, завязал снова узелок. — Забирай. Иди домой.

В эту же ночь к нам наведался дядя Андрей. Присев на завалинку, он спросил у Лешки:

— Как у вас дела?

— Все в порядке.

— Все сделали, как говорили?

— Да.

— Никто не следит за вами?

— Как будто нет.

— Хорошо. Пора действовать. Завтра нужно. Скажи ребятам и старику.

Старик — это тот самый мастер, который учил Лешку работать.

— Как ребята — не трусят?

— Нет! — уверенно сказал Лешка.

— Ну что ж, тогда действуйте! Будьте осторожны. Если какая неудача — кто-то заметит или еще что — домой не возвращайтесь. Уходите в лес, что возле хутора Песчаного. Ну, удачи вам, — дядя обнял Лешку, ушел.

Утром, уходя на работу, Лешка предупредил маму:

— Сегодня будем работать две смены, так что вечером не ждите.

— Что так?

— Паровозов нагнали, заставляют спешно ремонтировать. Не кончим в срок — пришьют саботаж.

— Ой, горе мне с вами… — проговорила мама, словно догадывалась о наших делах.

Когда стемнело, словно сговорившись, к нам пришли сначала Митька, чуть позднее Маша. Девушка села на завалинке возле мамы, старалась о чем-то разговаривать, но беседа у них ке клеилась, все они были очень взволнованы.

Мы с Митькой ушли на огород, сели в подсолнухах, ждали взрыва.

— Как думаешь, не провалятся? — спросил он.

— Кто его знает. — У меня от волнения пересохло в горле. Мной овладело чувство страха. — Тут главное, чтоб этот шнур не подвел, как его?

— Бикфордов?

— Да.

— Шнур надежный, — убежденно сказал Митька. — Главное — всем вовремя поджечь и вовремя убраться оттуда.

— Часов десять есть уже?

— Должно быть.

— Время как долго тянется, правда?

Митька кивнул.

— Хоть бы все благополучно было! Я вот… — Митька не успел договорить, как раздался огромной силы, как от бомбы, взрыв, за ним через полминуты второй.

Мы вскочили и, вытянув шеи, смотрели в сторону станции, ждали третьего взрыва.

— Только два, — сказал я.

— Да, — проговорил Митька. — Что ж такое?

— А может, два слились в один? — спросил я.

— Нет, все равно бы заметно было.

Мы прибежали с огорода и увидели девушек и маму, стоящих на завалинке и смотрящих на бугор, словно им видно было, что делается на станции. Мама, не переставая, охала. Они оглянулись на нас, но ничего не сказали. Маша старалась успокоить маму:

— Теть, да вы не волнуйтесь, все должно обойтись хорошо.

В этот момент раздался третий взрыв, Митька торжествующе посмотрел на меня:

— Вот он! Что я говорил? Ну, кажется, порядок!

— Не загадывай вперед-то, — сказала мама, опускаясь на завалинку. — О, господи, спаси их!..

Минут через двадцать прибежал Лешка. Увидев во дворе нас, он остановился у калитки, оглянулся по сторонам и, узнав, что это свои, вскочил во двор и направился прямо в хату. Мы кинулись вслед за ним.

— Что вы собрались?! — зашептал он, еле переводя дыхание. — Разбегайтесь побыстрее. Вдруг нагрянут сюда? Всех же накроют! Уходите.

— Ты хоть скажи, все ли в порядке? — просила Маша.

— Не знаю. Сашки так и не видели. Он что-то замешкался там. Мы ждали его в условленном месте, он не пришел. Как бы его не пришибло нашими взрывами. Да уходите вы побыстрее отсюда, уходите!.. Петя, воды дай, пересохло все в горле.

Ночью спать не ложились — ждали: вот-вот нагрянет полиция или немцы, загремят в дверь, ворвутся, арестуют. Каждый случайный звук на улице, порыв ветерка заставлял вздрагивать, настораживаться. Но до утра все обошлось благополучно, никто не пришел.

Когда рассвело, стало спокойнее, будто вместе с темной ночью миновала опасность.

В комнате было душно, мы вышли во двор и, чтобы отвлечься, стали искать себе работу. Вынесли из сеней для просушки кукурузу, высыпали из мешка шляпки подсолнуха.

День начинался тихо и спокойно. На траву выпала роса, над лугом, вдоль речки, внизу клубился легкий туман. В чистом воздухе явственно слышны свистки паровозов и даже лязг буферов трогавшегося в путь состава.

Бабка Марина прошла по своему огороду, на обратном пути окликнула маму:

— Эй, девка! Да ты своим ребятам и позоревать не даешь. Ни свет ни заря работать заставила.

— Зима ж уже скоро, приготовиться надо, — сказала мама.

— Да, да, — бабка стала на меже своего огорода. — Правда твоя — зима не ждет. Ты глянь, как рано зори стали холодные, это ж диковина. Климант зменился, что ли… А бурак, ты скажи, как на грех, растет, бушует. Пойду своих будить, зимой выспятся.

— Ты на работу пойдешь? — спросила мама Лешку.

Он пожал плечами, откровенно признался:

— Не знаю, что и делать.

— Не ходи лучше.

— Не идти — сразу подозрение будет, а пойти — вдруг там…

— Может, Петя пойдет и узнает, что и как?

— Нет, я сам пойду, — решил Лешка.

— Не ходил бы? Сам к ним в лапы лезешь… — говорила мама.

Но Лешка пошел как ни в чем не бывало, как ходил каждый день до этого в течение нескольких недель.

Не успел он уйти, к нам прибежала мать Саши Глазунова. Еще с улицы, увидав маму, она спросила:

— Да скажите мне, дома ваш или нет?

— Только сейчас на работу ушел, — сказала мама, идя ей навстречу.

— Ой, головушка моя горькая, где же его шукать? Пропал Саша… Со вчерашнего дня, как пошел, так и не вертался. Там на станции нынче ночью взрыв был, на поселке многих уже немцы похватали. Может, и он попался под руку… Черти б его взяли, никак не нагуляется. И в кого он такой… Ох, боже мой, где, у кого еще спрашивать? А сердце чует — что-то случилось с сыночком. — Она подхватила рукой подол, побежала по улице.