Иштван Фекете - Терновая крепость Страница 48

Кряж почувствовал торжественность момента и, преисполненный любовью и восхищением, недвижно сидел на скамье, на которой имела обыкновение нежиться на солнце лягушка.

— Сейчас повернем назад, — сказал Плотовщик, — не то дядя Герге нас хватится.

— Смотри, какие-то маленькие черные птицы, — проговорил Кряж, в то время как Дюла греб к берегу.

— Лысухи. Их было три, но одну из них сцапал коршун.

Птицы переплыли на другой берег, а там смело вышли из воды и стали что-то клевать в траве. «Пили-пили… пили-пили… Мы только здесь будем…»

— Мне мама сунула десять форинтов, и, честное слово, я не пожалел бы отдать их за то, чтобы погладить этих птах, — прошептал Кряж.

«Пили-пили… пили-пили… А мы не боимся! Совсем нет!» Дюла снова начал грести, и маленькие лысухи остались позади.

— Я не кровожадный, но этого коршуна тебе и впрямь следовало бы подстрелить. Это точно, что он сцапал птичку?

— Мы сами видели. — Плотовщик задумался, рассказать ли о своей ошибке. — И я один раз стрелял в него, но он был далеко.

И в тот же момент весло сильно черпнуло — какой-то внутренний голос сказал Дюле:

«Плотовщик, и чего ты врешь? Ведь коршун тебе только что на нос не сел, а ты растерялся, из-за того что заверещала катушка. Такова истина, и она куда интереснее твоих уверток… Ничего не приукрашивай, Плотовщик. А ведь ты солгал!»

— Я сказал неправду, — немного погодя произнес Плотовщик и проглотил слюну. — Дело не в том, что коршун был далеко, но когда я вскинул ружье, то увидел, что у меня клюет. Вот и опоздал: в результате по коршуну промазал и рыбы не поймал.

Лодка легко заскользила меж камышей и ткнулась в берег. Утро было уже в полном разгаре. Перед хижиной горел костер, и Матула поджаривал хлеб.

— Дядя Герге, — восторженно заговорил Кряж, — а мы видели маленьких лысух. Вот прелесть-то! Прямо съесть хочется.

— Многие не любят их, хотя мясо у них довольно вкусное… — кивнул старик.

— Я не то имел в виду, — смущенно возразил мальчик. — Просто они такие милые, симпатичные. Я готов лучше вообще не есть больше мяса. Они, эти птахи, такие славные.

— Конечно, славные. Но на противне они выглядят совсем по-другому. Да к тому же о них тогда совсем уже и не думаешь так.

— Возможно… — задумчиво ответил Кряж. — А вот грести я не умею.

— Вы катались на лодке?

— Да. Дюла гребет, как заправский моряк.

Матула перевернул подрумянившиеся ломти хлеба и улыбнулся в усы.

— Неделю назад я греб точно так же, как и ты, — проговорил Дюла. — Меня научил дядя Герге. Что у нас на завтрак, дядя Герге?

— Увидите.

Плотовщик с явным неудовольствием пошел за тарелками. Конечно, это опять был лишний вопрос. Но вскоре остатки жирной, застывшей, как заливное, ухи подняли у него настроение. Кряж тоже уписывал за обе щеки, только посапывал.

— Очень вкусная эта… э-ээ…

— Добрая пища, что верно, то верно. Не хочешь ли к ней, — спросил Матула, переходя на «ты», — немножко злого зеленого перца?

— Ну конечно, с удовольствием! — тотчас же ответил Кряж.

А Дюла улыбнулся про себя: «Пусть и Кряж узнает, что означает у Матулы «злой». Мне ведь тоже приходилось всему учиться».

— Сегодня у меня есть дела, Дюла, и я вернусь только после обеда. Можете покататься на лодке, поплескаться в озере. А то, пожалуй, и до шалаша добраться. Помнишь, Дюла, где мы были? На обед съедите жареную курицу тетушки Нанчи. Возьмите с собой бинокль.

— А ружье можно взять с собой?

Матула ответил не сразу — он взглянул на Кряжа, который в этот момент поднял руку, как дирижер, и замер с раскрытым ртом.

— А-ааа!.. К-кхххх!..

— Что, горит во рту?

— Дя-аа-дя… Гееер-гее-оо!!.. Это же я-аад! Дюла покатывался со смеху.

— Ну чего ж ты удивляешься, Кряж? Дядя Герге сказал ведь, что перец злой.

— Но эээ-то же… к-ххх… оо-гонь! Воо-оды!.. Матула, улыбаясь, протянул Кряжу кружку с водой.

— Слабоват парень. Но ничего, привыкнет!

— Еще-оо! — стонал Кряж. — По-ожалуйстааа… — добавил он тут же, поскольку даже в такую горячую минуту Кряж не забывал о вежливости.

— На здоровье! — И Матула снова наполнил кружку.

— Кряж выпил воду залпом, потом еще несколько раз судорожно глотнул воздух и, наконец, вытер рот.

— Ну и ну! — промолвил он. — Словно горящие угли проглотил!

— Настоящий перец! — кивнул Матула. — Дочка у меня собирала его семена.

«Чтобы они в огне сгорели, эти семена!» — подумал Бела, чей рот пылал, но вслух не сказал ничего, потому что, как мы уже заметили, он был вежливым мальчиком.

— Что ж, Дюла, я не против, — снова вернулся Матула к вопросу о ружье. — Возьмите с собой и ружье. Только помните: не направляйте его никогда в сторону человека даже и незаряженным. А если просто так идете с ним или в лодку садитесь, нужно вынуть патрон.

— Хорошо, дядя Герге!

— Пса, — и Матула кивнул в сторону Серки, — не привязывайте, но строго-настрого накажите ему оставаться у хижины. Если будете рыбачить в озере и поймаете что-нибудь, то садок с добычей не оставляйте в воде, потому как она в озере застойная и рыба начнет отдавать илом. Садок потом опустите в реку — проточная вода прополощет рыб.

— Понятно.

Мальчики еще немного посидели у костра. Матула ушел было, но, пройдя несколько шагов, остановился, повернулся и крикнул ребятам, чтобы они больше не подкладывали дров в костер, если не собираются долго оставаться у огня.

— Может подуть ветер, и, глядишь, сгорит наша хижина, а новой я уже не построю, и вам придется отправиться тогда под надзор тетушки Нанчи.

— Мы будем осторожны, дядя Матула. Но ветра сегодня не будет.

— Кто знает! — Старик огляделся. — Кто знает! Уж больно погода такая… затишная. Да и дятел на заре что-то беспокоился.

Но вот старик скрылся в кустах. Серка несколько мгновений смотрел ему вслед, потом лег рядом с Кряжем, который, отлично его угостив, завоевал полное Серкино расположение.

— Кряж поворошил костер — пусть скорее догорает.

— Если бы у нас были кирпичи или камни, я сложил бы такой очаг!

— Здесь ты никаких камней не найдешь, разве что в Терновой крепости, да и там пришлось бы копать. Матула еще помнит, что там были какие-то стены.

— Так давай попробуем покопаем!

— Может быть, завтра. Инструмент у нас есть. Но нужно сказать дяде Герге.

— Ну так скажем. Представляешь, что там может оказаться под слоем земли!

На короткое время воцарилось молчание: фантазия у ребят бурно заработала, подбрасывая им заманчивые мысли, что там действительно может быть погребено под землей. Шлемы и мечи… и, разумеется, золото!

Дрова в костре совершенно прогорели, но друзьям страшно не хотелось двигаться — таким необычно ленивым было это утро. Даже метелки камышей не колыхались; лишь два сарыча кружили в высоте и изредка клекотали.

— Сарычи, — сказал Дюла, подняв голову. — Очень полезные птицы. Наверное, эти совсем молодые и радуются, что могут летать. Но сейчас нам пора уже и собираться. Возьмем с собой перекусить и тогда сможем оставаться на озере сколько захотим.

На озере, отделенном от реки дамбой, была другая лодка, а в ней лежал длинный шест. Когда друзья пересели в эту лодку, Дюла осмотрелся. Слева он обнаружил шалаш, в котором они с Матулой караулили дичь. Правда, пришлось прибегнуть к помощи бинокля, так как шалаш совсем терялся в зарослях камыша. Справа из воды торчали обрубки свай; на одной из них восседал баклан.

— Давай сделаем круг по озеру, а потом уже будем удить рыбу.

— Ты командир, Плотовщик. Однако дай-ка мне весло — я тоже хочу научиться.

— Когда опускаешь весло, поворачивай его слегка и держи ближе к борту, тогда лодка будет идти прямо. Да ты не торопись, нам спешить некуда. Как только освоишь этот прием, сам увидишь, что это очень просто.

У Кряжа дело на лад пошло не сразу, однако лодка виляла по воде все меньше и меньше.

В озеро то тут, то там глубоко вдавались заросли камыша, и стоило ребятам зайти на лодке в камышовую косу, как из нее с шумом вспархивали десятки, если не сотни птиц. Кряж в эти минуты взволнованно облизывал пересохшие губы.

— Слушай, Плотовщик, этому никто не поверит.

— Возможно, но это правда. Смотри, вон две цапли летят. Бери бинокль!

Лодка замерла, а вокруг них все двигалось, и Кряж лишь с трудом заставил себя отнять от глаз бинокль.

— Нет, Дюла, не поверят!

— Ну и что? Мы видим, а это главное. Держи, Кряж, ближе к камышам. Может, еще что увидим.

Однако стена камышей, достигавшая чуть ли не трехметровой высоты,~». плохо просматривалась. За ней и вокруг — ликование солнечного света, а в камышах — непроницаемая тень и тишина; нигде ни прогалины.

— Дядя Герге говорит, что в этих камышах повсюду есть просеки, а если он так говорит, значит, это верно. Но я что-то не вижу ни одной. Прямо чащоба, щетка какая-то.