Юлия Кузнецова - Большая книга приключений и загадок Страница 49

Особенно я любила разыгрывать сценки из любимых книг. Например, залезала на яблоню и представляла себе, что я – капитан Блад, подплывающий к Тортуге и обозревающий берег с мачты. Мишка исполнял маленькие роли: был моим Санчо Пансой, юнгой, секретарем великого ученого.

Сколько нам было, одиннадцать или двенадцать, когда я заявила, что я – Том Сойер и иду исследовать пещеры?

– Но у нас тут нет ни одной пещеры, – возразил Мишка.

– А раз ты трусишь, будешь моей Бекки Шарп, – отреагировала я.

– Я не буду играть девчонку!

– Хорошо. Тогда я позову на эту роль какого-нибудь местного мальчишку.

Я видела, что нравлюсь ему, и мне доставляло удовольствие над ним издеваться.

– Ну ладно, – вздохнул он.

Доверчивому Мишке даже не пришло в голову, что местные меня только поколотили бы за предложение сыграть роль девчонки. Он поплелся за мной на соседний участок, где росло целое поле крапивы. Я ловко перелезла через забор и принялась вытаптывать в крапиве «ход».

– Надо было перчатки захватить, – ворчал Мишка, потирая обожженные руки.

– А пустышку тебе не надо? – ответила я, яростно пробираясь сквозь крапиву.

Наконец мы добрались до небольшой полянки, где крапива не росла, потому что там стояла старая потрескавшаяся тумбочка, забытая соседями.

– Отлично! – обрадовалась я. – Вот и пещера. А это – тайник. Мы набьем его сокровищами.

– А где мы их возьмем?

– В бабушкиной комнате. Там куча старых вещей. Какие-то статуэтки, коробочки. О, придумала! Я видела в столе старый бабулин дневник! Когда она была молодая, записывала туда рецепты. Это будет древний манускрипт.

– А вдруг он ей понадобится? – засомневался Мишка.

– Ты что? – засмеялась я. – Она же шеф по десертам была. У нее все рецепты в голове. Это она для меня писала. Чтобы я умела готовить, когда замуж выйду.

Мы перенесли в тумбочку кучу старых вещей. Но это все не было похоже на приключение. Не было препятствий и трудностей. Нам никто не мешал, ни бабуля, ни соседи. И мне захотелось как-то оживить игру.

– А ты помнишь, что делали в пещере Том и Бекки? – спросила я, хитро прищурившись.

– Не-а.

Мишка рассматривал бабулин дневник.

– Только не вздумай его украсть, – предупредила я, – твоя бабушка в этих рецептах все равно не разберется. Том и Бекки целовались.

Мишка выронил тетрадку.

– Нет, неправда! Не было такого!

– Было!

– Нет!

Он нагнулся, поднял бабушкин дневник и сунул его в тумбочку.

– Ну и ладно, – надулась я, – не хочешь меня целовать, не надо.

– Я…

Мишка заходил по «пещере».

– Ну ладно.

– Нет, теперь я сама не хочу.

– Хорошо, – обрадовался Мишка.

– Слабак!

– Я не слабак.

– Тряпка!

– Катя, ну… Ну, пожалуйста…

Я обернулась на него и выпалила:

– Раз в нашей игре я – Том, а ты – Бекки, я сама тебя поцелую.

И решительным шагом направилась к нему. До сих пор помню выражение ужаса на его лице.

II

– Испужал бабку? – спросил старший.

– До смерти, – кивнул младший.

– «Жучков» расставил по комнате?

– Да. Только вот думаю, может, надо было у всех троих хлопцев «жучков» поставить?

– Зачем? К химику родственники приехали, сам же видел, как они чемоданы выгружали. А компьютерщику батька ключей не дает, это ж давно известно. Я б тоже не давал. Кто ж знает, что у этих… усыновленных в голове. Я вот вспомнил, братчык, я ж тебе охоту обещал. В Канаде, на барибала. Но, братчык, настоящая охота тут. Чую запах зверя. И ловушка хороша. А на настоящей охоте знаешь что хорошо?

– Новые тропки разузнать?

– Зараз[53] заплачу, братчык, от умиления. Дай обниму. Умнеешь на глазах. Да, новые тропки – новое зверье. Иди к Информатору. Залезьте на сайт с кладами. И шукайте нам нового зверя. Этого, чую, мы уже поймали.

III

– Ложись! – велел Макинтош.

Миша, бросив на него недовольный взгляд, попытался лечь на неудобной кушетке.

В комнате Маркиза все было неудобным – стулья слишком жесткие, кушетка – узкая, шторы – тяжелые, «съедающие» почти весь свет в комнате.

– Пыль твоя бабушка с прошлого века не вытирает? – спросил Мак у Маркиза, оглядев огромный шкаф из темного дерева, весь забитый книгами.

– Я не позволяю ей сюда входить. И вообще, не ваше дело, – буркнул Маркиз.

Притулившись у кушетки, он, как обычно, что-то писал.

– Ты сегодня обещал колоться, чайник, на тему своих исчезновений!

– А завтра н-нельзя?

– Нет! – хором ответили Миша и Мак, а Мак добавил: – Не то я тебя загипнотизирую прямо сейчас.

Он потер руки.

– Итак, друг мой Миха. Какому гипнозу тебя подвергнуть? Классическому? Эриксоновскому? Может, цыганскому?

– Не надо цыганскому! – подскочил на кушетке Миша. – И вообще, что ты за гипнотизер такой? Тебе надо, чтобы пациент расслабился, а ты меня, наоборот, будоражишь!

– Расслабься. Пару вопросов о Кате можно будет себе позволить?

– Маркиз! – завопил Миша, снова подскочив на кушетке. – Следи за ним! Не давай ему расспрашивать меня о моей личной жизни!

– М-мм…

– Шутка! Начинаю утилизацию твоего внимания.

– Утилизацию?!

– Ну, ввожу в транс. Чтобы ты сознательно ни на чем не фокусировался.

Макинтош извлек из кармана маленький приборчик и нажал кнопку. Старинные стулья, шторы и зеленая лампа с изумлением воззрились на новшество из другого века – карманный диктофон. Полились звуки дождя.

– А это еще зачем?

– Ты успокоишься или нет, Михаил?! – разозлился Макинтош. – Ты меня бесишь, а мне с тобой еще на контакт выходить. Самое главное – вслушивайся в мой голос. Иди за ним. Если мы потеряем контакт, пока ты будешь в трансе, я ни за что не отвечаю.

Миша покорно закрыл глаза. Маркиз оторвался от записей и уставился на них.

– Итак, ты снова в парке детского сада. Ты вернулся туда после того, как оставил Катю одну. Шумит дождь.

Макинтош покрутил колесико диктофона.

– Шумит дождь, – повторил он, – ты расстроен. Ты оставил Катю, вместо того чтобы помочь ей. Одновременно ты зол на Катю. Ведь она сама прогнала тебя.

Мишины кулаки сжались.

– О! – выговорил Маркиз, заметив это.

– Ведь она сама прогнала тебя, – повторил Макинтош, показывая Маркизу кулак, – ты хочешь ее найти, но не знаешь, где она. Ты злишься на свою беспомощность. Болван, болван, еще раз болван! Ты пинаешь что-то…

– Каштан! – нетерпеливо подсказал Миша, но его глаза по-прежнему были закрыты.

– Да, ты пинаешь гладкий круглый камешек. Он летит прямо в лужу и обдает тебя волною брызг.

Маркиз протянул руку и схватил со стола граненый графин. Открыл его, опустил пальцы в воду и брызнул Мише на руки. Мак замер, но Миша молча кивнул.

– Вода попадает на тебя, и ты просто свирепеешь, – сказал Мак, переведя дух, – и тут ты замечаешь фургон.

– Да! – перебил Миша, – светло-серый. На нем написано «хлеб».

– Номера посмотри!

– Не могу! Он быстро разворачивается и уезжает! Ой, что это?

Миша замолчал.

– Что там, Миха? – осторожно спросил Мак.

– Я… Я не успел рассмотреть. Болван я!

– Нет, Миша, ты не болван. Ты отвернулся, а потом снова повернулся к фургону. Ты его видишь?

– Да, – неуверенно ответил Миша.

– Он подъезжает к тебе ближе. Обдает тебя водой из лужи.

Маркиз с готовностью открыл графин, но Макинтош только отмахнулся: «Не мешай!»

– Что в нем странного, Миша?

Миша молчал.

– Миша? Ты здесь? Говори со мной!

– Я вижу, что в нем странного, – медленно ответил Миша, – наклон букв в слове «хлеб» в левую сторону.

Макинтош с облегчением вздохнул. А Маркиз, наоборот, напрягся.

– Итак, ты выходишь из транса, Миша. Поехали!

– П-подожди, – вмешался Маркиз, – Миша, ты в-видишь фургон?

– Да.

– Запомни п-почерк. Слышишь? Запомни п-почерк!

– Да… А кто это говорит? Я не слышу Мака. Мак…

– Я здесь!

– Мак, где ты!

– Маркиз, дебил! – прошипел Мак. – Ты нас дисконнектил![54] Миша, я тут!

– Я не слышу тебя, – жалобно ответил Миша, не открывая глаз.

– Когда ты влюбился в Катю? – вдруг спросил Мак.

– Но он п-просил не спрашивать, – зашептал Маркиз.

– Заткнись! Мне нужно эмоциональное воспоминание, чтобы снова установить контакт!

– Когда мы целовались с ней, – вдруг спокойно ответил Миша.

– Где? – опешил Мак.

– На даче. Мы перетаскивали в тумбочку старые игрушки, которые связала ее бабушка. А потом… Она подошла ко мне. И…

Маркиз покраснел, как синьор Помидор.

– Ладно, Миша, ты слышишь мой голос? – спросил Мак.

– Да.

– Выходи из транса. Три… два… один.

Макинтош щелкнул кнопочкой диктофона. Миша заморгал.

– Получилось? – спросил он.

– А т-ты ничего не п-помнишь?

– Помню, что кто-то из вас просил меня запомнить почерк на фургоне.

– А б-больше…

– А больше он ничего не помнит! – не выдержал Мак и пнул Маркиза в бок. – Давай, теперь рассказывай! Куда исчезаешь? И зачем тебе почерк на фургоне?