Владислав Крапивин - Палочки для Васькиного барабана Страница 5

Лех вдалеке постукивал топором.

Сеня молчал. Васька понял его. Васька сказал:

– Зажигай сам.

– Дай-ка бумаги, – велел Сеня Галине. – Сучья совсем сырые после дождя. И кто этот дождь выдумал?

Галина протянула два листка, вырвала из тетради.

– От сердца отрываю.

Сеня погладил на голове ежик. Прищурился. Вздохнул. Чиркнул.

Спичка зашипела…

Зажглась!

Вспыхнула бумага. Нехотя загорелась сырая береста. Все опустились на корточки и стали дуть.

И наконец поползли среди сучьев желтые языки огня.

– Уф! – сказал Васька. Выпрямился и потер ладонью закопченный нос.

И тут услышали, как Лех кричит издалека:

– Ой-ой! Рогатина-страхилатина! Помогите!

11. Рогатина-страхилатина

Игорь первый метнулся в чащу. Так рванул, что сачок свистнул в воздухе.

Таня схватила сумку и помчалась следом.

– Мама! – сказала Галина и зажала уши. Второй раз она сказала «мама» уже на бегу.

Васька вытянулся, как струнка, и задрожал. Не испугался Васька. Только почувствовал, будто воздух стал холодным, как в октябре. Стали громадными черные березы и ели, широко-широко раздвинулась поляна, небо поднялось на страшную высоту, и сразу глянули с него десятки новых звезд.

Тревога! Выхватил Васька палочки.

– Стой! – приказал Сеня. – Останься, следи за костром. Пойду, посмотрю.

И широкими шагами двинулся туда, где только что орал Лех.

А тревоги никакой не было. Лех тащил навстречу тяжелый лосиный рог. Большущий, широкий, как лопата. Отдуваясь, Лех похвастался:

– Лось весной сбросил, а я нашел. Видали находочку!

– Нашел, ну и тащи, – рассердилась Таня. – Заорал, будто его волки жрут.

– Тащи! Он застрял.

– Брось тогда, завтра притащим.

– Я тоже застрял.

– Лучше бы ты в городе застрял, – вздохнул Сеня. – Не вынесу я… Васильков! Ты почему бросил костер?

– Ой, – испугался Игорь. – Я забыл. Я думал, Лех рогатого жука нашел. Кричит: «Рогатина»…

– Значит, жук виноват? – сказал Сеня. – Ну-ну…

– Васька где? – забеспокоилась Таня.

– Остался. Караулит костер.

– Эх вы… – прохрипел застрявший Лех. – Он там один, а вы… Он же первый раз один… Помрет со страха… И никакого костра…

– Пошли. Быстро, – скомандовал Сеня, вытаскивая Леха из развилки двойного березового ствола.

Затрещали ветки. Васька шел навстречу.

– Костер горит?

Васька тихо сказал:

– Горит.

12. Когда барабанщик плачет

Солнце пробило еловую крышу и разбудило командира. Васька лежал рядом, под одним одеялом.

Сеня пошевелил его локтем:

– Просыпайся, барабанщик, бей подъем.

Васька поднялся сразу.

– Ты что невеселый?! Не выспался?

– Выспался, – глядя в землю, сказал Васька. – Я давно не сплю.

Он ушел на другой край поляны и начал барабанить, стоя спиной к шалашу.

Лех вылез на солнце. Медленно стал подкрадываться к Ваське, чтобы пощекотать травинкой ему шею. Вот подскочит барабанщик!

И подкрался. Не слышал Васька.

– Братцы! – завопил Лех. – А палочек-то нет! У него сучочки березовые! Я говорил, потеряет!

Васька быстро обернулся. Бросил в траву два березовых сучка. И вдруг побежал в лесную глубину сквозь путаницу веток…

Его нашли у старой сосны. Он тихо плакал, прижавшись к смолистому стволу. Сеня взял его за плечо. Оно было мокрым от росы.

– Хватит, Васька, – сказал Сеня.

– Ладно, – всхлипнул Васька, но все еще плакал.

– Эх… – прошептал Сеня. – Беда мне с вами. – И он добавил очень тихо, так, что слышал только Васька: – Перестань. Ты же барабанщик.

Слезы снова прорвались у Васьки.

– Какой… барабанщик… если… без палочек…

Игорь, Таня, Галина, Лех стояли позади. Стояли в двух шагах и не знали, как скверно сейчас их командиру. Наверно, никогда он не научится быть настоящим вожатым, если не умеет даже успокоить плачущего октябренка. И напрасно говорила ему Светка Левакова, та, что ушла со вторым звеном к Чертовым Камням: «Ты родился, чтобы стать вожатым, Сенечка».

Ей хорошо, этой Светке Леваковой: у нее в группе одни семиклассники, не то что этот детский сад…

– Снегирев! – сказал Сеня. – Ты в походе! Ну-ка повернись. Смирно!

Он повернулся. Он стоял прямо, сдвинув вместе вымокшие в росе тапочки и опустив руки. На штанах и рубашке капли смолы и чешуйки коры – прижимался к стволу. На щеке тоже чешуйка – золотистая, как веснушка, только побольше. Слезинки скатываются по щеке и огибают смолистый кусочек коры, не трогают.

– Где же палочки?

– Сго… рели, – всхлипнул Васька.

– Да перестань ты, – вдруг принялась утешать его Таня. – Ну, сгорели. Помирать теперь, что ли? Ты же не нарочно.

Васька поднял влажные глаза.

– Нарочно.

13. Что было вечером

– Все тогда убежали, – прошептал Васька, – а костер совсем перестал гореть.

Он вытер кулаком глаза и поднял лицо.

– Ну, почти совсем… Только дым, а огня нету. Один маленький огонек остался. А ветки не горят, все сырые…

Ветки не хотели гореть. Они только шипели, как рассерженные змеи, и ждали, когда умрет последний желтый язычок огня. И не было больше спичек. И времени, чтобы думать, тоже не было. Васька кинулся животом в мокрую траву и дул, дул так, что в глазах затанцевали зеленые пауки. Пока он дул, огонь держался. Но Васька уже обессилел. Он задохнулся от дыма.

Васька вскочил. Не были слышно голосов! Что там за беда? Что случилось с Лехом? А может… там уж… и живых нет…

Если бы мог Васька разорваться, чтобы и у костра остаться и помчаться туда, на помощь!

Но тут и без разрывания не сберечь огня. Не отстоять одному костер. Помощь нужна.

Поднял Васька палочки. И увидел, что совсем сжался огонек, погаснет вот-вот.

Ударить он не успел. Отдал палочки огоньку, потому что наступала ночь, а он, Васька, должен был как угодно сохранить костер.

Палочки были сухие. Ведь он их все время держал под рубашкой…

– Вот и все, – кончил Васька печальный рассказ.

Сеня взял его за плечи, и они пошли к шалашу. Васька нес барабан за лямку. Барабан гудел, задевая ветки.

Таня, Галина и Лех шли следом. Сзади брел Игорь, волоча за собой сачок.

– Допрыгался, – сказала ему Галина. – Хорош бы ты был, если бы не Васька.

– Мы-то хоть думали, что с Лехом случилось что-то, – добавила с другого бока Таня. – А ученый наш за жуком помчался, костер бросил.

– Будто первый раз в походе, – ввернула Галина.

Игорь молчал. Потому что был не в первый раз в походе и знал, что дежурному нельзя бросать костер, особенно если нет больше спичек. Такой в походе закон. Пусть хоть тысячи рогатых жуков ползают вокруг, пусть даже летают рядом тропические бабочки, живущие в лесах Амазонки, где путешествовал Александр Гумбольдт…

Таня догнала Ваську.

– Чего же ты сразу не сказал? – упрекнула она. – Скрывал зачем-то.

– Я хотел…

Он правда хотел сказать сразу. Когда пламя охватило палочки и расползлось среди сучьев, он бросился, наконец, следом за всеми на выручку Леху.

Он бежал очень быстро и скоро услышал голоса.

– Он же первый раз один… – говорил Лех. – Он там от страха помрет…

И ничего не сказал Васька. Ведь подумают, что сжег он палочки, потому что испугался.

А он не боялся. Некогда ему было бояться.

Да, ничего не с казал Васька. Только сказал одно слово:

– Горит.

Это когда Сеня спросил о костре. Ответил Васька и только тут понял, что наделал! Нет у него палочек! Значит, не барабанщик он. Барабанщики не бросают палочки в огонь, это их оружие. И если случится тревога или надо будет дать важный сигнал, что станет делать Васька?..

Когда совсем стемнело, Васька выломал две березовые ветки, оборвал с них листья. Но разве это настоящие палочки? Это все равно что деревянный наган вместо настоящего пистолета.

Никому не показал он эти два березовых сучка. А когда не признаешься в чем-нибудь сразу, потом в сто раз труднее…

14. Картошка будет в мундире

– Алексей! – сказал Сеня. – Иди-ка сюда.

– Не пойду, – сказал Лех.

– Ну!

– А зачем кулак показывал?

– Иди.

Лех перестал копаться в рюкзаке. Вздохнул. Пошел.

– Свинство это, – тихо проговорил Сеня. – Все из-за тебя. Извинись перед Васькой.

– Буду я еще извиняться… – хмуро сказал Лех. – Новости. Привет с Камчатки… Кастрюлю таскай да еще извиняйся…

Он ушел. Далеко ушел, за деревья.

Васька, сгорбившись, сидел у шалаша.

Сеня вытащил плащ-палатку, начал скручивать в пакет.

– Сеня, – тихо окликнул Васька, подняв глаза. – Сеня… Я теперь барабанщик или так просто?

Сеня помолчал. Он мог бы, конечно, ответить сразу, но решил иначе.