Любовь Воронкова - В глуби веков Страница 6

Персы видели Александра, они узнавали его по блестящему панцирю, по белым перьям на шлеме, которые мелькали среди самой горячей битвы. Персы рвались к Александру, пробивались к нему через конные отряды. Убить его, убить царя македонян!

Но Александр сам пробился к ним навстречу. Загремела, закружилась вокруг царя яростная схватка. У Александра сломалось копье. Царь крикнул своему конюшему:

— Дай твое копье!

Но у того в руках вместо копья был только обломок древка, и он дрался его тупым концом, отбиваясь от персидских кривых сабель.

В этот опасный момент, когда и копья в руках не было, Александр увидел, что прямо на него несется персидский военачальник. Дротик остро сверкнул в воздухе и впился Александру в плечо. Александр выхватил копье из рук своего этера, ударил перса в лицо, и тот свалился с коня.

Среди персов раздался вопль:

— Мифридат! Мифридат! Убит Мифридат!

На Александра тут же бросились Спифридат, лидийский сатрап, и брат его Ресак. От сабли Спифридата царь увернулся, но Ресак ударил его кинжалом по голове. Кусок шлема с одним пером отлетел в сторону, лезвие коснулось волос… Александр сбросил Ресака с коня, ударил его копьем в грудь, пробив панцирь. Копье снова сломалось, он схватился за меч… И в то же мгновение над ним взвилась кривая сабля Спифридата… Смерть!

Но еще быстрее взлетел меч Черного Клита — и лидийский сатрап мертвым свалился на землю.

Среди смертельной схватки, которая бушевала вокруг, Александр вдруг услышал, что Букефал храпит под ним. Он быстро соскочил на землю, велел увести Букефала, а себе взял другого коня и снова ринулся в битву.

Македонские отряды один за другим выбирались из реки и тут же вступали в сражение. Пешее войско смешалось с конным, дрались и копьями, и мечами, и врукопашную…

Но вот через Граник, наконец, перешла македонская фаланга. Александр сразу двинул ее на бесчисленную, нелепо сгрудившуюся в тесной долине персидскую пехоту — персы дрогнули. Один только вид стеной идущего на них войска со многими рядами копий, направленных в лицо, один вид фаланги, ее слитных, закрытых щитами рядов, которых ни разъединить, ни остановить невозможно, отнял у персов мужество. Персидская пехота растерялась…

В это же время македоняне прорвали фронт вражеской конницы на обоих флангах.

Персидское войско бежало. Бежало в беспорядке, в панике. Вся огромная масса пехоты и конницы смешалась. Персы гибли под македонскими мечами и копьями. И бежали, бежали, падая на бегу, сваливаясь с коней и умирали под ногами бегущих…

Александр со своей конницей гнался за ними. Вдруг все пошатнулось — небо, земля… Он падал, летел куда-то вниз — под ним убили коня. Ему тут же подали другого, он еще успел подумать: «Хорошо, что не Букефала!» — вскочил и снова ринулся в погоню.

И тут он увидел, что отряд наемников-эллинов стоит неподвижно, обратившись спиной к холму. Мемнон и его два сына стояли впереди, подняв оружие.

Александр, тяжело дыша, остановил коня перед Мемноном. Они молча глядели друг другу в глаза. Лицо Александра полыхало от усталости и от гнева, капли пота стекали с висков. У Мемнона в холодном взгляде светились ненависть и презрение.

— Мы готовы сдаться, — превозмогая себя, хрипло сказал Мемнон, — но сдадимся при одном условии: если ты обеспечишь нам безопасность.

— Ты ставишь мне условия? — в бешенстве закричал Александр. — Ты, изменник, бесчестный человек, поднявший копье на своих, ты требуешь безопасности? Клянусь Зевсом, ты сейчас получишь эту безопасность во имя родины, которую ты предал!

Взмахнув мечом, Александр бросился на Мемнона. В тот же миг отряд Мемнона поднял копья. Эта битва была полна ненависти. Тысячи персов не погубили столько македонского войска, сколько положил их этот эллинский отряд. Наемники защищались с жестокостью отчаяния, потому что спасения им все равно уже не было. И гибли один за другим под копьями и мечами македонян.

Увидев, что их уже мало, наемники наконец сдались в плен. Но когда Александр приказал привести к себе Мемнона, его среди пленных не оказалось: он бежал вместе со своими сыновьями.

Над долиной Граника сгустилась вечерняя тьма. Загорелись костры, факелы.

Македоняне ликовали:

— Победа! Победа!

Александр, слыша эти крики, только сейчас осознал свое торжество. Победа! Первая на персидской земле, огромная, почти невозможная. Победа! Победа!

Персов на кровавом берегу Граника остались тысячи. У Александра погибло немногим более ста воинов. Среди них были его этеры — двадцать пять человек. Двадцать пять конных статуй из меди сделал скульптор Лисипп, тот самый скульптор, который ваял статуи самого Александра и который шел за царем в его войске. Позднее Александр поставил их на берегу Граника — двадцать пять медных статуй над пеплом тех, кто первыми бросились в бой вместе с царем и первыми были убиты.

Воинов, погибших в этом бою, македоняне похоронили с почестями. А их родителей и детей Александр приказал освободить от налогов и от всех общественных работ. Пусть знают, что царь умеет ценить преданность и храбрость своих воинов и не оставляет без помощи их родных.

В персидском лагере, в покинутых шатрах персидских вельмож македоняне нашли большие богатства — дорогие плащи и покрывала, расшитые золотом попоны, мягкие шелковые ковры, роскошную одежду, тяжелые золотые чаши, украшенные драгоценными камнями… Македоняне, у которых ничего не было, кроме военного снаряжения и походных палаток, ошеломленно глядели на все эти сокровища.

Александр делил захваченные богатства, как и обещал, поровну. И своим воинам-македонянам, и эллинским войскам, и фессалийцам… Свою царскую долю он приказал погрузить на верблюдов и отправить в Пеллу, матери.

А еще один караван ушел в Элладу. Триста полных персидских воинских снаряжений, самых драгоценных, Александр отослал в Афины, в храм Афины Паллады. Щиты, украшенные золотом, золоченые панцири, мечи и акинаки[*] с рукоятками, осыпанными алмазами и бирюзой, повезли македоняне из Персии, чтобы положить к ногам богини.

Было сделано и посвящение:

«Александр, сын Филиппа, и эллины, за исключением лакедемонян, из добычи, взятой у варваров, населяющих Азию».

Александр очень хотел завоевать расположение Эллады.

САРДЫ

Имя Александра после победы при Гранике пронеслось по берегам Азии, вызывая изумление и страх. Непобедимое персидское войско разбито! Много знатных персидских полководцев погибло — погиб Арбупал, сын Дария, погиб Мифридат, зять Дария, погиб Мифробузан, сатрап Каппадокии, Спифридат — лидийский сатрап, Нифат, Петин, Фарнак… Арсит бежал в свою Фригию на Геллеспонте и там покончил с собой. Македонянин победителем идет по азиатской земле!

Смятение и тревога охватили персидские гарнизоны, стоявшие в близлежащих эллинских городах. Они со страхом ждали Александра. Ждали его и эллинские города, захваченные персами, но ждали уже с надеждой. Увидев, что воины отдохнули и кони способны продолжать поход, Александр позвал к себе Пармениона:

— Слушай мой приказ, Парменион. Ты пойдешь в Вифинию[*], возьмешь город Даскилий — тот самый город, в котором до сих пор жили сатрапы Мизии и Фригии на Геллеспонте. Ты возьмешь Даскилий, оставишь там гарнизон и вернешься ко мне.

Парменион стоял, держа шлем в руках, как и полагалось стоять перед царем. Всегда властный и уверенный в себе военачальник, всегда с высоко поднятой головой, нынче он стоял перед царем, опустив глаза. Победа при Гранике ошеломила его. Как случилось, что он, старый полководец, не увидел тех возможностей выиграть битву, за которые сразу ухватился Александр, годившийся ему в сыновья? Ведь, казалось, все грозило гибелью, казалось, было безумием при тех условиях переходить Граник… Александр поступил противно всякому рассудку — и выиграл! Как случилось, что Парменион, никогда не ошибавшийся, так серьезно просчитался? Да и просчитался ли? Ведь он давал такой разумный совет, а что вышло?..

Старик приподнял свои косматые брови. Его бледно-голубые глаза светились решимостью. Александр дает ему возможность оправдать его доверие, и Парменион его оправдает. Даскилий не маленький город, там стоит сильный персидский гарнизон. Но чем труднее дело, тем выше заслуга.

— Я пойду в Вифинию, царь. И возьму Даскилий.

Парменион с достоинством поклонился, надел шлем и вышел из царского шатра.

Александр знал, что Даскилий хорошо укреплен, и поэтому дал Пармениону половину всей армии. А сам с оставшимся войском направился в Сарды, древний город лидийских царей.

Александр всю дорогу был молчалив, замкнут. Гефестион, чей конь шагал рядом с конем царя, только чуть сзади, с удивлением посматривал на него. Чем расстроен царь? Чем озабочен?

Топот конницы сливался в однообразный шум. Тяжело шла пехота. Далеко вслед за войском поднималась рыжая пыль и, опадая, снова ложилась на широкую караванную дорогу.