Принцесса для лягушонка - Ольга Крас Страница 6

В санях между Дрёмышем и Никанором — большой букет, над ним — верхушка шлема с пышным пером.

— А где же та хорошенькая лягушечка с жёлтым пятнышком на лбу, которая подарила цветы и огорчилась из-за моего отъезда?! Вот же она — прячется за деревом.

Зря я затеял всё это, — грустно думал лягушонок. — Как в гостях ни хорошо, а дома — лучше. И Квасилинку напрасно обидел. Я ведь ещё ничего героического не совершил, а уже зазнался. Когда вернусь, обязательно попрошу у неё прощения.

Так размышлял зелёный рыцарь, лёжа на перине в крепко запертой золотой кладовой сахарного дворца короля Рафинада.

Никанор вдохновенно играл на скрипке. Нежная музыка лилась из зарешёченного окошка, и весь город Вышетуч замер, слушая чудесные мелодии в исполнении маленького кузнечика.

Дрёмыш храпел, свернувшись калачиком на подушке. Путешественники отдыхали, набираясь сил для будущих подвигов.

Когда солнце зашло, и сахарные башни замка погрузились в синий сумрак, дверь золотой тюрьмы открылась. Молодой придворный внёс большой поднос с едой и напитками.

— Меня зовут Остри, — представился стройный красавец. — Я внук придворного сапожника Осмастера, который шьёт бальные туфельки принцессе Карамельке и чинит обувь всем участвующим в ночных балах.

Мы из простого народа, из мастеровых. Мой отец — церемониймейстер короля Рафинада, получил высокую должность благодаря своему уму и порядочности.

А я бы хотел совершить много подвигов и заслужить звание рыцаря. Все свои победы я бы посвящал Амели — самой прекрасной на свете принцессе!

Лягушонку стало жаль восторженного поклонника и, в тоже время, неуютно от мысли, что сам он стал рыцарем не за личные заслуги, а с помощью колдовства бабы Яги.

Но, в конце концов, он успокоил свою совесть тем, что его намерения — самые героические. Спасти принцессу от страшного злого волшебника — большой подвиг. И Кван пятьдесят первый к нему почти готов!

Вместо переживаний лягушонок решил составить компанию своим друзьям и основательно подкрепиться.

Когда все насытились, на мордочку Дрёмыша опять надели ремешок, скрепив за ушами золотым замочком.

Отряд лучников проводил гостей в тронный зал дворца. Там король Рафинад устраивал ночные балы для своей заколдованной дочери — принцессы Карамельки.

12. Тарантуга

Сверкающий огнями и сахарными кристаллами тронный зал походил на разбуженный улей. Гул голосов сливался в неприятное жужжание осиного роя. Королевский оркестр, кое-как рассаженный в углу, вразнобой настраивал инструменты.

С леденцовой статуи принцессы уже сняли золотую клетку.

Король, снова забыв об этикете, пробежал вдоль выстроившихся попарно танцоров и, подхватив Квана под железный локоть, потащил к Карамельке.

— Цукатик ты наш, пересахаренный! Танцуя с принцессой, постарайся поточнее узнать, где живёт волшебник Тарант. Я для тебя самый большой леденцовый орден велю изготовить. Памятник из чистейшего сахара поставлю… когда спасешь нашу принцессу!

Не успел Рафинад подвести неповоротливого рыцаря к дочери, как башенные часы стали отбивать полночь.

С первым ударом, Карамелька вздохнула и упала бы на пол, если бы её не подхватил стоявший на страже преданный Остри.

Пожилой сапожник Осмастер снял со стройных ножек танцовщицы стоптанные бальные туфельки и ловко надел новые.

Эту процедуру приходилось повторять каждую ночь, поэтому она не заняла много времени.

Часы пробили двенадцать раз. Оркестр рьяно заиграл очень быструю мелодию. Словно листья, подхваченные ураганом, по залу закружились пары.

Это и была тарантуга — любимый танец злого чародея Таранта.

Чтобы выдержать такой темп, нужно было обладать недюжинными способностями и отменным здоровьем.

Принцесса плясала, как заведённая. Она вертелась на гладком полу с такой скоростью, что маленькие воздушные смерчи, поднимаясь к высоким сводам, сметали сахарную пыль со стен и потолка. В воздухе замелькали тысячи сверкающих блёсток. Это было необыкновенно красиво, но кое-кто из придворных стал чихать и выскакивать из зала. Ряды танцоров постепенно таяли.

Оркестранты трудились изо всех сил. Грохотали ударные инструменты: литавры, бубны и тамтамы. Ревели медные трубы, валторны и саксофоны, заглушая игру гобоев и флейт.

Чихающим музыкантам не разрешалось покидать своих мест. Поэтому плохое звучание оркестра скоро превратилось в ужасающую какофонию.

Бедный Никанор не только зажал уши, но и зажмурился, чтобы не заплакать от такого издевательства над музыкой.

Кван, неуклюже скользя по гладкому полу, пытался догнать принцессу, которая, что-то кричала на ходу.

Доспехи звенели, пот заливал лягушонку выпученные глаза. Поскользнувшись, он столкнулся с вертящейся Карамелькой.

Тут злополучный жених рухнул, как подкошенный и больше не смог подняться. Два дюжих стражника отволокли его в сторону и прислонили спиной к стене.

На помощь другу поспешил вертлявый оруженосец, заняв место партнёра принцессы.

Мышонок действительно был замечательным танцором. Его ножки и хвостик выписывали такие «кренделя», что любо-дорого было посмотреть. Но про главную задачу, легкомысленный Дрёмыш, конечно забыл. Как Карамелька ни старалась, он ничего не расслышал и не понял.

Часы пробили четыре раза. Принцесса замерла, широко раскинув в танце руки. Оркестр смолк. Мышонок рухнул на пол и задрыгал ножками. Его вместе с Кваном отнесли на носилках в золотой кладовой дворец и снова заперли.

Как только, с мордочки мышонка сняли ремешок, он с аппетитом набросился на приготовленную еду. Кван был не в силах завтракать, и тихо лежал до тех пор, пока не задремал.

Насытившись, Дрёмыш тоже улёгся спать.

Друзья так устали, что даже не заметили отсутствия кузнечика.

13. Маэстро Никанор

Забившийся в угол маленький музыкант задумчиво смотрел, как убирают зал после ночной пляски: собирают потерянные вещи и обувь, моют и натирают пол. Накрывают золотой клеткой фигурку застывшей принцессы.

Ему было грустно от всего, что он увидел и услышал.

— Так долго не может продолжаться, нужно что-то придумать. Даже, если каждую ночь узнавать по одному слову, неизвестно, сколько времени пройдёт, пока будет получена вся информация.

В голове кузнечика созрел план. Он решил, что должен поговорить с королём.

Рафинад дремал вполглаза, полулёжа на своём золотом троне.

Он держал листок бумаги, с малопонятными, но бесценными словами: «ГОРЫ, СЫР, ХЛЕБ, СОЛЬ…». Этим утром придворный писарь вписал новое слово — «ТРЕЗУБЕЦ». Его сообщил молодой придворный Остри.

Юноше, по званию, не полагалось танцевать с принцессой. Но каждую ночь он старался находиться как можно ближе к Карамельке, чтобы в случае надобности немедленно придти на помощь и защитить хрупкую балерину.

Молодец, Остри! Опять отличился. Не наградить ли нам его карамельным орденом!? Он — действительно служит принцессе как настоящий рыцарь! Если бы это новое слово приблизило нас к разгадке тайны, — устало размышлял король.

Невесёлые