Яник Городецкий - Оранжевое лето Страница 65

Так что я вышел из магазина, еще раз посмотрел на себя в стекло витрины и тихо выругался. До чего же мне надоело мое отражение. А особенно — шрамы. И этот, на лице, и те, которые не видно. Я даже не помню точно, сколько их. Один точно в волосах — из самолета. Он маленький, возле шеи. Волосы там не растут, но это, в общем, незаметно. Два на спине. Здорово меня тогда избили. Ударили ножом и ремнем. Тяжелой пряжкой. Это еще что — одному парню вот так выбили глаз. Веселая у меня была жизнь…

Есть еще на плече — понятия не имею, откуда. Неважно. Еще один на руке. Его тоже сейчас не видно под повязкой. Этот я сам себе оставил, бритвой. Я все помню как сейчас. Я сидел у умывальника, сунув руку под холодную струю, осторожно, чтобы ничего не испачкать, и думал, сколько смогу так просидеть, пока не упаду. Ну ладно, я это вспоминать не люблю. Все кончилось совсем не так, как я ожидал — запертую дверь Шон снес с петель. Он умеет. За спиной у него стоял Морган. Как они на меня орали, страх. Я зажимал руку и смотрел на них. Мне было все равно. Ведь я уже знал, что с собой сделал.

Прошло уже больше трех лет. А иногда мне все еще жалко, что все повернулось так. Шона жалко. Сколько нервов я ему испортил. Ему приходилось вытаскивать меня из петли, откачивать от наркотиков, даже доставать из тюрьмы. И везти сюда, в Гальер. В наркологический центр. Удивительно, как он все еще разговаривает со мной.

Я дошел до первой скамейки и сел — подвести итоги. Чего у меня нет? У меня нет семьи, образования, работы, денег, конечно же, везения и желания что-либо делать. Зато у меня есть Шон, Лин, Дэм и Эван. Это здорово. Но это не все.

Потому что есть еще куча проблем.

Когда у меня копятся проблемы, я иду к Шону. Я посмотрел на часы. Сейчас он работает. Я подумал и пошел к нему на работу.

На этот раз друг не разгадывал кроссворд. Он занимался очень интеллектуальным делом — катал ручку по столу. Ручка была не круглая, а шестигранная, поэтому получалось громко. Шон заметил меня в дверях и перестал валять дурака.

— Привет, — сказал он. — Случилось что-нибудь?

— Не, — я не стал говорить Шону про магазин. Надоело все время ныть и жаловаться. Друг удивленно посмотрел на меня.

— А чего пришел тогда?

Да если бы я знал!

— Ну как-то просто так. Шел, шел и пришел.

— Точно все нормально? Тебя Мартина отправила?

— Да нет. Я вообще ее не видел. Как у нее дела?

— Хорошо, только чего ты все-таки пришел?

— А что? — я возмутился. — Я не могу уже просто зайти?

— Да пожалуйста. А почему ты не с Лин? И не с Дэмиэном?

— А что? Я в магазин ходил, — признался я.

— Ну так и сходили бы вместе. Вы же все время вместе. Я вас часто вижу.

— Да? — я удивился. — Да нет. Я хотел там работать.

Я потряс Шона. Он кашлянул.

— Чего ты хотел?

— Работать. Там, где ластики. Помнишь?

— И что? — Шон встал со стула и выпрямился.

— Что?

— Ну, как? Взяли?

— Конечно. Подписали договор. Завтра начинаю. Меня еще умоляли согласиться. Я поторговался для порядка и…

— Понятно, — кивнул Шон, а я обиделся. По-моему, врал я неплохо. Вот уж что, а это я умею. — Мог бы и со мной посоветоваться.

— Зачем? Ты бы мне так деликатно намекнул, что я мордой не вышел? Я знаю. Я ведь и не…

— Да нет, — перебил Шон. — Просто там директор — гнида. Вошь редкая. Я даже и не знал, что ты хочешь! Так давай тебя сюда прямо оформим. Серьезно! Мне сменщик нужен. Может, получится…

Я покачал головой. Все это было уже не то.

Я посидел немного у Шона, пока он не убедил меня идти к Лин и не вытолкал из магазина. Я увидел девушку у своего подъезда, а вместе с ней Дэма, Гардиана и Эвана в какой-то телеге. Лин помахала мне рукой, а Дэмиэн выбежал мне навстречу, и телега загромыхала следом. Эван, визжа от удовольствия, замахал своей именной кепкой, как флагом. Мое плохое настроение улетучилось, как только я увидел его улыбку, и я улыбнулся тоже.

— Где ты был? — возмутился Дэмиэн. — Это нечестно! Ты обещал закончить стену!

— Я не обещал! Я ни за что не успею сегодня, что ты.

— Он прав, — кивнула девушка. — Ты обещал. Пойдем. Мы тебя покормим.

— Борщом? — улыбнулся я. Дэм скривился. Он уже видеть не мог борщ.

Я продолжил малевать стену. Работа кипела: я рисовал, Дэмиэн дудел в свою гармошку, стараясь извлечь из нее что-то похожее на "Елочку", Эван продолжал читать про гороскопы и влияние лунных фаз на принятие важных решений, не понимая при этом ни слова, Лин разогревала нам остатки борща и внимательно слушала сына. Читал он здорово бойко, и я видел, что ей очень приятно.

Борщ мы доели в несколько минут. Я вздохнул. Сам себе я бы его ни за что в жизни не приготовил. Дэмиэн тоже вздохнул. С облегчением.

— Итан, — пробубнил Эван, дожевывая хлеб, — а ты нарисуешь мне полоски? Мама сказала, чтобы я тебя попросил. И тогда она посадит меня на цепь, чтобы я рычал, как тигр!

Я взглянул на девушку. Она развела руками и улыбнулась. Эван засветился от радости.

Я вдохновенно летал у стены, кидаясь от куста к дереву, от дерева к забору, от забора к фонарю, к четырем фигуркам людей (из которых один — я!), перепачкал рукава, лицо и волосы, слушая звонкий голос Эвана и жалобные всхлипы гармошки Дэма. Кроме того, я здорово залил линолеум — не помогли даже газеты, на которых сейчас лежало несколько слоев краски: оранжевый, зеленый, голубой, белый… Эван отложил книгу и стал размазывать краски на газетах — прямо руками, так что они до локтей стали пятнистыми и яркими.

Лин скоро присоединилась ко мне — она упросила меня рисовать облака, и мы нашли еще одну кисточку. Вдвоем рисовать было очень неудобно, тесно и весело. Мы здорово мешали друг другу, но зато так же здорово посмеялись, столкнувшись десять раз на одном квадратном метре. Правда, только из-за меня: ведь это я метался из стороны в сторону, мне так было интересней. А интересней всех было Дэмиэну: он справедливо назвал происходящее буйством красок и решил во что бы то ни стало это все запечатлеть. Поэтому помчался домой за фотоаппаратом. Тележку с пятнистым Эваном и Гардианом он взял с собой.

— Личный автомобиль, личный шофер, — пошутил я.

— "Мерседес-Бенц", — уточнил Эван, а Дэмиэн маркером нарисовал спереди телеги круглую эмблему с тремя лучиками.

— Ты себя в зеркале видел? — спросила Лин, когда мальчишки убежали. Вернее, когда убежал Дэм, волоча за собой "Мерседес". Я посмотрел на толстовку.

— Нет. Сильно измазался, да?

— Иди, посмотри…

Я пошел и посмотрел. И засмеялся. Краска была у меня на лбу, на щеке, на шее, на груди, на правой брючине. Про рукава я вообще молчу.

— Не стоило тебе вчера стирать, — сказал я и опять засмеялся. — А у тебя здорово получается, — я кивнул на голубое небо на стене.

Вообще, получалось действительно необыкновенно, лучше всякой фотографии. Я посмотрел на Дэмиэна — совершенно живого, настоящего, сидящего под деревом, и вспомнил портрет в доме Торнов. Не очень-то этот задумчивый растрепанный мальчишка в оборванной рубашке с травинкой в зубах был похож на барчонка в строгом костюме, чинно восседающего в кожаном кресле. И все-таки это был один и тот же мальчик по имени Дэмиэн, мой младший брат. Мне стало тепло от этой приятной мысли.

Я оглядел стену и вдруг понял, какой же я все-таки счастливый и какие мелочи все остальное, кроме самого главного. Я улыбнулся, посмотрел на Лин, в тысячный раз почему-то смутился и опустил голову, как будто желая внимательно изучить газеты под ногами.

— Ты самый великий художник в мире, — тепло сказала девушка, тоже обведя глазами стену и остановив взгляд на мне. Я удивленно поднял голову.

— Лин! — я укоризненно посмотрел на нее. — Ну что ты говоришь? Я вообще даже не…

— Молчи, — взмолилась Лин, перебив мою попытку восстановить справедливость. — Итан, молчи. Не хочу слушать, что ты не умеешь рисовать, что ты не согласен, что ты вообще ничего не умеешь и так далее…

— Но я… — я начал, вздохнул и замолчал, хотя вовсе не считал себя самым великим художником. Скорее, самым застенчивым.

Мы сделали, наверное, два или три десятка фотографий. Мне даже понравилось, хотя я не люблю фотографироваться. Было весело — мы расписали Эвана под тигра, а на гипсе я нарисовал ему фломастерами настоящий зоопарк. Его "Мерседес" стал пестрым гоночным автомобилем, хотя я и не знал, бывают ли гоночные "Мерседесы". Оказалось, бывают. Эван долго и увлеченно рассказывал мне о трассах, гонщиках и их автомобилях. Дэмиэн снимал, как я раскрашиваю автомобиль, как Лин рисует облака, как рычит Эван… По-моему, он заснял каждый момент. И конечно, он сфотографировал нас всех у стены. Поставил фотоаппарат на автоспуск и запечатлел всю нашу перепачканную компанию. Очень хорошая получилась фотография, ее даже я не испортил, потому что встал боком. Эван развернул тележку так, чтобы было ясно, что это именно болид, и гордо сел в нее, взяв на руки щенка. Гардиан, кстати, лизнул Эвана в нос именно в тот момент, когда сработала вспышка. Дэмиэн встал вплотную ко мне и широко улыбнулся. Лин обняла меня за плечи, и я, как вчера, замер. А еще сильно пожалел, что ждать вспышки надо всего десять секунд…