Валерий Гусев - Сказка для злодеев Страница 9

Алешка тут же ввязался помогать:

– Хотите мороженого?

– Хочу. – У дядьки была небольшая курчавая бородка и пробковый шлем на голове. – А у тебя, что ли, есть? Тогда и Лидке отнесите.

Пока я носил этой Лидке мороженое, у них уже завязался разговор. Дядька оказался геодезистом и снимал горизонтальный план местности.

– И вам это надо? – посочувствовал Алешка.

– Мне. Это. На фиг. Не надо. – Геодезист говорил отрывисто и обрывисто. Видно, на кого-то очень сердился. – Это надо. Одному бизнесмену. Будет. Здесь. Строить. Замок.

– С привидениями? – спросил Алешка.

– Это. Мне. Наплевать. Это. Меня. Не касается. – И тут он вдруг опомнился и заговорил нормально. – А у тебя, что ли, привидения есть?

– Целый шкаф. И молодые и старые.

– Почем?

– Даром. По дружбе.

– Ух! Я бы этому. Насажал бы привидений!

Тут выяснилось, что съемка местности ему никак не удается. Как он сказал, не к чему привязаться.

– Я-то рассчитывал на башню. Начал замеры. А она, оказывается, осела.

– Как это? – насторожился Алешка.

– Элементарно. Какой-то жлоб отвел русло ручья, который питал заливной луг, от своей усадьбы, и башню стали подмывать подземные воды. Вот она и опускается. Придется искать другой ориентир.

– Нам пора, – вдруг заспешил Алешка. – Нас бабушка ждет. На лошади.

– Передавайте ей привет.

Мы не стали уточнять – кому привет: бабушке или лошади, попрощались и пошли на конезавод.

– Дим, ты понял, куда делась дверь? – восторженно спросил меня Алешка.

– Какая дверь?

– Да к этой... к спящей царевне. С сокровищами.

– Тебе это надо? – в свою очередь спросил я.

Алешка даже остановился. И сказал с большим сожалением:

– Ты, Дим, ни о чем не догадался!

И не собираюсь догадываться. Сохнет там эта царевна Несмеяна – и пусть сохнет. И правда, чего ей не сохнуть – в подземелье-то – и с чего ей смеяться среди крыс, пауков и тараканов? Так я и сказал Алешке. Он не ответил. Но промолчал так, будто с обидой и горечью сказал:

– Эх ты!

Вот у него всегда так – догадается, но сразу никогда не скажет.

Хозяйство бабушки нам очень понравилось. Особенно конюшня. В ней было здорово. Пахло лошадьми, свежим сеном и навозом. В денниках стучали копытами и ржали лошади. А под крышей летали и щебетали вокруг своих гнезд шустрые ласточки.

Алешка тут же разыскал Принцессу и угостил ее корочкой хлеба и кусочком сахара из своего кармана. В Алешкиных карманах всегда что-нибудь полезное найдется. От гвоздей горстью до чипсов врассыпную. Наверное, поэтому у него шорты всегда ниже колен висят.

Принцесса взяла с Алешкиной ладони мягкими губами угощенье, отведала и покивала головой, подбрасывая красивую волнистую челку.

Потом бабушка повела нас на скаковой круг. Там царило большое оживление – бабушкины сотрудники занимались выездкой. Кто-то гонял лошадь по кругу. Кто-то попеременно пускал свою лошадь то в галоп, то рысью. Кто-то посылал свою лошадь брать препятствие. А в сторонке бежали ровно и плавно рысаки, запряженные в легкие двухколесные колясочки – они почему-то называются качалками. Прямо праздник какой-то. Разномастные лошади, разноцветные на всадниках штаны и куртки, веселое ржание, щелканье кнутов, глухой стук копыт и летящий из-под них мелкий гравий.

– Какая прелесть! – сказала мама. Она появилась неожиданно – не усидела дома, тоже захотела посмотреть бабушкино хозяйство. – Люди, лошади! И как все красиво скачут. Особенно вон тот, маленький. На такой ладной лошадке.

Маленький был Алешка, ладная лошадка – Принцесса Галльская. Она бережно несла его мягким стелющимся галопом вдоль дальнего забора.

– Кузнечик на собаке, – одобрительно сказала бабушка. – Из него получится хороший жокей.

– Надеюсь, не очень скоро, – вздохнула мама.

Все это время мама делала всякие снимки своим любимым фотоаппаратом, который папа подарил ей на день рождения. И мама увлеклась. Она снимала все подряд: первое сентября, новогоднюю елку, ворону на подоконнике, бабочку на цветке и муху на тарелке. Даже сделала портрет тети Зины. Папа на него посмотрел и, похоже, еще раз обрадовался, что женился не на ней, а на нашей маме.

Ну и здесь мама снимала все подряд: людей, лошадей, машины, кузнечика на собаке. И при этом с восторгом ахала.

Алешка подскакал к нам, осадил Принцессу, соскочил на землю. Радостный, раскрасневшийся. Будущий жокей в далеком времени.

– Мам, хочешь прокатиться? – спросил Алешка.

– Не очень, – отказалась мама. – Как-нибудь в другой раз. Я лучше полюбуюсь окрестностями.

И мы пошли любоваться бабушкиными окрестностями. Когда мы взобрались на зеленый пригорок, нас окружила неземная тишина. Только в небе позванивали птицы и в траве стрекотали кузнечики. Ну и мама все время приговаривала: «Какая прелесть! Какие неоглядные дали!»

Справа ненаглядные (так Алешка сказал) дали ограничивались сумрачным еловым лесом, слева чуть поблескивала в высокой траве маленькая речка. И высилась вдали приземистая мрачноватая Гремячая башня.

Стоя на верху пригорка, озаренная солнцем, наша мама вскинула руки и в восторге пропела:

– Боже, какой воздух!

– И как его много! – в тон ей подпел Алешка.

Мама с подозрением на него взглянула – насмешничает? – но глаза у Алешки были голубые и чистые, как эти «ненаглядные» дали. Только наливались тревожной синевой при взгляде на башню.

Бабушка присела в траву и с задумчивой улыбкой покусывала травинку своими белыми зубами. Похоже, она была очень довольна, даже радовалась в душе, что нам все это нравится. Будто хвалилась, как художник своей картиной.

Где-то в глубине леса закуковала кукушка.

– Какая прелесть, – умилилась мама. – Кукушка! Настоящая!

– Ненормальная, – сквозь свои белые зубы буркнула бабушка.

– Кто? Я? – с обидой удивилась мама.

– Не замечал, – удивился и Алешка. Тоже с обидой.

– Да при чем здесь ты! – засмеялась бабушка. – Кукушка ненормальная. С дробью.

– Это как? – мы все спросили в один голос.

– А вы послушайте. Как нормальная кукует?

– Ку-ку! Ку-ку! – очень похоже прокуковал Алешка.

– А эта?

Мы прислушались. Точно – с дробью. У нее получалось: ку-ку, ку-ку-ку. И словно в ответ ей тоже как-то ненормально, хрипло и зло каркнул ворон на верхушке Гремячей башни.

Алешка приподнял одну бровь, опустил другую и со значением произнес:

– Не к добру. События назревают.

– Я тебе такие события назрею! – с сердцем пообещала мама. – Что опять задумал?

– Он дохлую боярышню хочет поцеловать, – выдал я Алешку. – В башне.

– Зачем? – удивилась мама. – Тебе живых не хватает. Полкласса в тебя влюблены.

– У них приданого нет, – усмехнулась бабушка. – А у этой сундук с драгоценностями.

– Два, – серьезно сказал Алешка. – И не сундука, а железных чемодана.

– Что-что? – бабушка привстала, а мама села.

Но Алешка подтянул свои шорты и ничего больше не сказал. То ли сказать было нечего, то ли слишком много знал.

Когда мы вернулись на конезавод, бабушка провела нас в свою комнату, в конце конюшни, пить чай.

Эта комната была как настоящий офис. Лошадиный такой. На всех стенках, как и в городской квартире, висели фотографии ее любимых лошадей, подковы, а на всех полках стояли лошадиные статуэтки. И даже заставка в компьютере скалила громадные лошадиные зубы. Будто шибко умная лошадь смеялась над дураками.

– А это что за осел? – показал Алешка на фотографию, где была небольшая крепенькая лошадка, в самом деле похожая на осла.

Бабушка улыбнулась:

– Это не осел. Это лошадь Пржевальского. А вот это он сам. – И бабушка показала на портрет старинного генерала.

Он был во всяких эполетах и аксельбантах, во всяких орденах на груди и на шее, и в красивых черных усах.

– И такой большой генерал ездил на такой маленькой лошади?

Бабушка засмеялась:

– Он не ездил на ней. Это дикая лошадь. Пржевальский был великий путешественник и исследователь. И он открыл в степях и пустынях Центральной Азии неизвестный вид лошадей. Вот такую лошадь и назвали: лошадь Пржевальского, по его имени. Понял?

– А если бы он открыл новую дикую змею? Ее бы назвали змея Пржевальская? По его имени?

– Новую маленькую змейку я назвала бы твоим именем, – сказала мама.

Чаепитие у бабушки было торжественное, из-за настоящего самовара, который внес какой-то рыжий веселый парень.

– Обормот, – небрежно сказала бабушка, когда он вышел.

– Что-то не похоже, – вежливо сказала мама. – Зачем же ты его держишь?

– Он чай хорошо заваривает.

– Но почему – обормот?

– Он у меня раньше охранником был. И проспал поджог. Хотела я его выгнать, но пожалела, конюхом оставила. Лошади его хорошо слушаются.

– Баб, – вдруг спросил Алешка, – а ты конюхом была?

– Была, в молодости.

– И конские яблоки пробовала?

– Фу! – возмутилась почему-то мама. А бабушка рассмеялась: