Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3 - Александр Дмитриевич Григорьев Страница 7

Не моя едет чета да не моя верста!»

Посылали тут Добрынюшку Микитица:

Ах, кабы вежливой Добрынюшка, очесливой, —

Он спросил бы о роди и о племени,

80. Он спросил бы отечесво-молодечесво,

Он спросил, куда едёт да куды путь держыт.

А как выходит Добрынюшка из бела шатра,

Засвистел он коня да / ис циста поля:

А бежыт его конь — дак / мать-сыра земля дрожыт.

85. А крутешенько Добрынюшка седлал коня,

Он седлал-уздал себе коня доброго:

Он накладывал уздициньку тесмянную;

Он накладывал седёлышко черкальскоё;

А он вязал-де потпруги шолку белого,

90. Ишше белого шолку шамахиньского;

Он застегивал пряжецьки серебрены,

Он серебряны пряжецьки позолочены;

Он двенаццать потпруг — шолку белого,

А тринаццату потпругу — церес хребетну кость:

95. «А нам не ради басы — ра/ди крепости,

А ишше ради окрепы да богатырское,

Ишше ради поески да молодецкое:

А нам придёцсе де съехацьсе на поле с неприятелём».

А как крутешенько Добрынюш(к)а на коня скоцил,

100. А не видели поески богатырьское, —

Только видели: во поли курева стоит,

Курева-де стоит, дак дым столбом валит.

А выежжал-де Добрынюшка на чисто полё,

Он на то жо на роздольицо на шырокоё.

105. Он завидял молоцца-та во чистом поли, —

Заехал он к молоццу спереди-де, з глаз.

А ишше слез-де Добрыня со добра коня,

Он снял-де шляпу дак земли Греческой,

Он не малу, не велику — дак во сорок пудоф;

110. Он ниско молоццу да поклоняицсэ:

«Уш ты здрастуй, удаленькой доброй молодець!

Уш ты коёго города, коей земли?

Ишше коёго оцца-матери?

А куда же ты едёш да куда путь держыш?»

115. А отвечаёт удалой да доброй молодець

(Не сказал он роду своёго племени,

Не сказал он отечесва-мо/лодечества!),

А он сказал: «Куда еду да куды путь держу?

Ишша прямо я еду ф красен Киеф-грат,

120. А ишша стольнё-т (так) грат да во полон возьму,

А ишша князя-та Владимера жыфком схвачю,

Я кнегинушку Опраксию за сибя взамуш возьму!»

А надевал-то Добрыня да шляпу Земли Греческой,

Он не малу, не велику — да во сорок пудоф,

125. Он и быстро скоцил на / добра коня, —

Он прямо поехал ко белу шатру.

Ах стрецяёт стары казак Илья Муромец.

Говорыт тут Добрынюшка Микитиц млад:

«Уш ты ой еси, стары казак Илья Муромец!

130. Абы едёт богатырь — не моя чета,

Не моя едет чета и не моя верста!

А не сказал он роду своёго племени,

Не сказал он отечесво-молоде(че)сво;

А он сказал: “Куда еду да куды путь держу?..”

135. А он прямо-де едёт да ф красен Киеф-грат,

А он стольне-от грат да во полон хочет взять,

А он князя-та Владимера жыфком схватить,

А он княгинушку Опраксию за сибя взамуш взять!»

А загорело у стары казака ретиво серцо,

140. Закипела во старо́м да крофь горючяя,

Расходилисе его да могуци плеця.

Засвистел он коня да ис чиста поля:

А бежыт его конь, дак мать земля дрожыт.

Ф теменя́х-то стары казак седлал коня,

145. Он седлал-уздал себе коня доброго:

Он накладывал уздиценьку тесмянную;

Он накладывал седёлышко черкальскоё;

Он вязал-де потпруги шолку белаго,

Ишша белаго шолку шамахиньского;

150. Он двенаццать потпруг — да фсё шелковыя,

Он тринаццату потпругу — церес хребетну кость;

Он застегивал пряжецьки серебрены,

И серебрены пряжецьки позолочены, —

А не ради басы, а ради крепости:

155. Не оставил бы конь дак на цистом поли.

«А мне придэтцэ де схеъхацьсэ на поле с неприятелём!»

А ф теменях-то стары казак на коня скакал.

И не видели поески богатырское, —

Только видели: во поли курева стоит,

160. Курева-де стоит, дак дым столбом валит.

Выежжат стары казак на полё на чистоё,

Он на то жа на раздольицо на шырокоё, —

Он завидял молочьчя во чистом поли.

Заревел-то стары казак по-зверинному,

165. Засвистел-то стары казак по-соловьинному,

А зашипел-то стары казак по-змеинному.

Кабы едёт молодец-от, не огляницсэ.

А говорыт молодец-от таковы слова:

«А уш вы ой еси, мои вы два серы волка,

170. Два серы мои волки да серы выжлоки!

Побежите вы-ко тепере во темны леса, —

А тепере мне-ка не до вас стало:

Как наехал на меня су/постат велик,

Супостат-де велик дак доброй молодец.

175. А уш ты ой еси, мой да млад есён сокол!

Уш ты ой еси, мой да млады бел кречя́т!

Полетите-ко теперь во / темны леса, —

А тепере мне-ка не до вас стало!»

А как не две горы вместо (так) сотолкалосе,

180. Не две туци вместо да сокаталосе, —

А как съежжаюцьсе стары казак с По/тсокольником.

А они билисе палочьками буёвыма —

А руковьятоцьки у палоцёк отвернулисе:

Они тем боём друг друшку не ранили.

185. А съежжаюцьсе ребятушка по фторой након,

Они секлисе сабельками вострыми —

И у их востры-ти сабельки ишшербалисе:

А они тем боём друг друшку не ранили.

А съежжаюцьсе ребятушка по третьей рас,

190. А кололисе копьеми де вострыма

(Долгомерныя ратовишша по семь сажон!) —

По насадоцькам копьиця свернулисе:

Они тем боём друг друшку не ранили.

А соскоцили ребятушка со добрых коней,

195. А схватилисе плотным боём, рукопашкою.

А кабы борюцце удалы, да добрые молоццы:

А Потсокольницёк крычит — дак мать-земля дрожит;

А стары казак скрычит — дак лесы ломяцсэ.

А как по сцасьицу было дак Потсокольника,

200. По злочасьицу было Ильи Муромца:

А к(ак) не правая рука да приоко́мбала[10],

А к(ак) не левая нога его приокользела* —

А к(ак) падал стары казак на сыру землю.

Ишше сплыл-то Потсокольницёк на белы груди:

205.