Леонид Кокоулин - Андрейка

Кокоулин Леонид Леонтьевич

Андрейка

Леонид Леонтьевич КОКОУЛИН

АНДРЕЙКА

Повесть

Для среднего и старшего школьного возраста

Повесть исполнена тонкого психологизма, глубокого проникновения

в законы человеческого бытия, что в равной степени отличает любое

произведение известного русского писателя Леонида Кокоулина.

"Андрейка" рассказывает о мальчике-сироте, воспитаннике рабочей

бригады строителей ЛЭП. В книге передана суровая и вдохновенная

романтика жизни тружеников далекого Севера. Очарование сибирской

природы, простые, на первый взгляд, таежные были надолго остаются в

памяти и сердце юного (да и взрослого) читателя.

________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ:

СЫН БРИГАДЫ

ИСТОРИЯ С ЛЕСОМ

РАБОЧИЕ БУДНИ

В ГОСТЯХ У НЕЛЬСОНА

ОТПУСК

ПЕРВЫЕ ДНИ НА ПАТЫМЕ

ШАМАНСКИЙ ПОРОГ

В ЗАМКЕ

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ С АНДРЮХОЙ

________________________________________________________________

СЫН БРИГАДЫ

Над угрюмым яром стоит серая угловатая гранитная глыба.

Затащили ее сюда тягачами, поставили в память о братьях Переваловых, Викторе и Афанасии...

Было это весной тысяча девятьсот пятьдесят девятого года. Бригада лэповцев рубила просеку в тайге, рыла котлованы, ставила опоры. Вышла к Нюе. И хотя лед уже подъели ручьи и солнце, он был еще крепок - часть бригады легко перебралась на противоположный берег. Оставшиеся громоздили переходную анкерную опору.

В ночь ударила оттепель. Потоки с гор в какие-то часы взломали лед на Нюе, искрошили в месиво. Река вышла из берегов и стала черной под яром, а на стержне кипела бурунами. Трубили лоси, и эхо вторило им.

Бригада, ожидая, когда притихнет первый напор шалого паводка, готовилась к переправе.

Но с той стороны реки кричали:

- Котлован затягивают плывуны!.. Последние сухари доедаем. Соли нет, табаку на пять закруток...

Затянет котлован - пропадет работа, и без табака ребятам тоскливо.

Решили переходить реку на плотах. День напролет вязали их, грузили балки, тракторы, такелаж, ставили на козлы весла. Верховодили всем братья Переваловы, бывшие плотогоны. Старший, Виктор, - кряжистый, с большими узловатыми руками - прихрамывал: на фронте перебили левое бедро, но в движениях был так же легок, как и Афанасий, младший.

К ночи работу кончили, на рассвете должны были рубить чалки. Заснули. Не спала только Степанида, жена Виктора, в бригаде все звали ее тетей Стешей. Женское дело известное: перемыла посуду, пеленки постирала, повесила сушить (с ними путешествовал сынишка, годовалый Андрейка). И вдруг за полночь - будто кто по полотнищу палатки горящей головней грянул гром, посыпался дождь, крупный, тяжелый, как горох. Тетя Стеша, боясь наступить на спящих, пробралась к выходу снять пеленки, и секундой позже за порогом послышался ее отчаянный крик:

- Мужики! Плоты!..

По берегу в исподнем забегали люди. Разыгрался ветер. Река, осатанев, скакнув на полметра вверх, разворачивала плоты. Как нитки лопались специальные причальные тросы.

Тетя Стеша видела, как братья по грудь в воде пробрались к ближнему плоту, вскарабкались на бревна к кормовому веслу и навалились на него, но тут оборвалась последняя чалка - плот исчез во тьме. И только еще раз молния осветила его, когда в мареве брызг летел он на волне к яру...

Вот и взгромоздили лэповцы на круче гранитную глыбу - памятник братьям.

Но беда не ходит одна - полгода спустя погибла и тетя Стеша.

Бригада тогда перебиралась на новое место. Трактор тащил в гору балок-кухню, тетя Стеша готовила обед. И вот на самом подъеме лопнул новенький, только со склада, шкворень. В окне замелькали кусты, заплескался на плите суп. Заметалась Стеша, раскрыла дверь и выпрыгнула, да оступилась, скользнула в колею, и полоз надвинулся на нее...

Тетю Стешу положили на лафет подъемного механизма и отвезли к той же гранитной глыбе на берег Нюи. Парни палили из ружей.

У лэповцев появилась традиция: попал на берег Нюи - сними шапку, постой молча у серого камня, на котором нет надписи...

Приезжали из райисполкома, хотели увезти Андрейку в детский дом, но лэповцы не отдали его. По ночам стирали пеленки, купали малыша, кроили и шили, как могли, рубахи. Так и рос Андрей бригадным сыном.

Утро на ЛЭП начинается с разбора портянок. Действует закон тайги: кто первый встал, того и сапоги.

В двадцатишестиместной палатке тридцать человек. Ставили вторую - все равно набиваются в одну. В тесноте, зато вместе. Толкаются, курят.

Каша уже на столе, дымит в чашках. Горки хлеба. Масло на тарелке. Селедка разделана прямо на доске.

Талип (монтажник, татарин) греет у печки Андрейкину одежду, поет: "Не кочегары мы, ларга, и не плотники, ларга, и возражений ек, ек, ек". Он проталкивается к Андрейке, бросает ему рубашку, штаны.

- Скажи, Андрей, деду (дед - это я, Антон Дюжев): не надо нам твой железо, давай рул, баранку, - и щурится на меня.

- Хорошо бы нам, дед, машину, - говорит Андрей. Надевает штаны с начесом, идет умываться.

В углу под умывальником лед горкой, и Андрей никак не может установить перевернутый вверх дном ящик. Берет топор, рубит лед. Ставит ящик, залезает на него.

- Глаза и шею мой, - предупреждает Талип.

- Шею! - сразу же сжимается в комочек Андрей: неохота мыть шею холодная вода.

Когда все поедят, Андрей хлебом вымакает кашу из чашек, из кастрюли, хлеб соберет в таз и отнесет щенкам. Они уже подросли, валят Андрея на землю, лижут лицо.

Талип приносит ящик с гайками, ссыпает в ведро, ставит на печь подогревать.

- Мужик, - зовет он Андрея, - иди сюда. Помогать будешь, работай в моем звене. Выбирай гаишка МЭ-12. - И дает Андрею штангель с заданным размером.

Андрей охотно берется за работу. Штангель держит в правой руке как полагается. Левой берет гайку, измеряет. Подходит размер - в одну кучу, не подходит - в другую. Талип потом забирает нужные.

Я сижу за столом, составляю форму на объем выполненных работ, проверяю наряды и изредка поглядываю на Андрейку.

- Я бы пошел с тобой, дед, баню топить, - говорит Андрей, - да у меня работа. Бугор (значит, бригадир) поставил к Талипу конструкции собирать. Закончу МЭ-12, попрошусь к тебе, ты не обижайся, дед, такой порядок.

Смотрю на Андрея, смеюсь: мордашка и руки в мазуте, деловито шмыгает носом.

- Скажешь, дед, бугру: пусть мне разряд запишет.

- А ну-ка, сосчитай, сколько гаек отобрал? Слабоват? Неграмотным, Андрейка, разряд не полагается.

- Я учиться буду. Вот только где школа? Может, ты возьмешься, дед?

- Возьмусь.

- После работы, ладно? А то бугор скажет: все ишачат, а ты дурака валяешь.

- Когда учатся, дурака не валяют.

Нет, никакой я не учитель, даже не умею разговаривать с детьми. Я говорю с Андреем как со взрослым. Совсем забываю, что ему и семи нет. Нет у меня ни гибкости, ни подхода.

И почему он ко мне привязался? К нему же все хорошо относятся. Некоторые очень ласково. Может, меня отличает власть прораба. Но и Седого он любит, хотя тот относится к нему по-другому: строг с ним. Может, их сроднили походы по лесу и та кукша?.. Прилетела ухватить кусок из капкана и попалась лапкой. Вот тогда Седой пристроил ей деревянный протез. Так они с Андрюхой выходили птаху и выпустили на волю.

Но Димка-бригадир не менее уважаемый человек. Андрей слушается его, но большой дружбы у них нет. Меня Андрей действительно считает дедом, хотя я бываю наездами. Как-то говорит: "Почему ты долго не находился, ты не забыл про меня, дедушка?"

Сегодня воскресенье, мы не работаем. Повар уехал на медосмотр. Я разогрел суп, развел сухое молоко, залил им гречневую кашу. Бригадир вернулся из поселка с хлебом и сообщил, что в клубе новый фильм. Но денег ни у кого нет - перед получкой. Выворачиваем и трясем карманы. На билет, кажется, наскребли. Как же быть с Андрейкой? Тащить его на руках - за полсуток не доберешься. Ребята предлагают поехать на лесовозе. Но как всем уместиться? Решаем оставить прицеп, снять седло для бревен, а на раму положить лист железа и приварить. Приволокли лист, разметили, обрезали, положили на раму, получилась площадка два на четыре. Приварили. Ребята вскочили, отплясывают чечетку на железе. Мы с Андреем в кабине. Предупреждаю: "Ребята, осторожнее!"

Едем в поселок. Дорога крутая. На повороте останавливаемся: трое слетели с площадки. Выясняется: кто-то из ребят ради шутки смазал лист автолом. На площадке, как на льду. Вот бы узнать, кто смазал. Ох бы и смазал! Смеются, ругаются, но едут, никому оставаться неохота.

Кое-как успели на шестичасовой.

Я замешкался, Андрейку уже протащили. Все в порядке, пора начинать, но тут объявляется директриса:

- Пока не удалим из зала ребенка, сеанс не начнем.

Это, значит, нам.

Зал - одно название. Сарай. В зале шум, возмущение. Я встаю между рядами и прошу публику оставить Андрейку. Не возражают. Но директриса неумолима. Выходим из клуба, все семеро. Наш лесовоз угнали. Ребята пошли его искать. Мы с Андрейкой решаем не ждать их и идем пешком через поселок в горы. Поселок - одна улица - стоит на камнях, в ущелье.