Кэти Кэссиди - Черри влюбилась Страница 11

Осмотр достопримечательностей продолжается. Теперь я знаю, где расположены садовые участки, культурный центр, пункты сбора стеклотары и даже общественные туалеты. Меня представили бессчётному числу местных жителей – улыбчивым женщинам средних лет, усатым старикам, маленьким девочкам со скакалками, – и все они знают и прямо-таки обожают Скай. Пожалуй, я соглашусь: энтузиазм и жизнелюбие, которыми лучится Скай, очень заразительны.

– Возьмём по молочному коктейлю? – предлагает Скай и тянет меня в сторону кафе под названием «Безумный Шляпник». – Это наше постоянное место, тут делают изумительные банановые коктейли и лучшие в Китноре булочки с джемом и сливками.

Мы заходим внутрь, и сердце моё едва не выпрыгивает из груди: Ханни и Шэй! Сидят в самой дальней кабинке, пьют колу и разговаривают. Я стараюсь не рассмеяться, не покраснеть – в общем, ничем себя не выдать.

– Скай, Черри, привет! – радостно машет рукой Шэй. – Давайте сюда.

Я ловлю его взгляд и равнодушно отворачиваюсь, уткнув нос в открытки.

– Можете занять наши места, – обращается Ханни к сестре. – Мы как раз уходим.

Шэй недоумённо моргает.

– Уходим?

– Вот именно. Вставай, Шэй. Я не собираюсь торчать тут и слушать детский лепет моей младшей сестры и её кошмарной подружки.

Я словно оплеуху получила. Щёки предательски наливаются краской.

– Мяу, – обращается Шэй к Ханни. – Допила своё молочко, кошечка?

– Удивляюсь, как оно не скисло, – фыркает Скай, протискиваясь к кабинке. – Знаешь, Ханни, вообще-то мы не жаждем разделить с тобой компанию.

Шэй закидывает свою синюю гитару за плечо, сдвигает на затылок мешковатую чёрную шапочку. Ханни лишь встряхивает длинными волосами и покрывает губы новым слоем мерцающего блеска.

– До скорой встречи, – бросает Скай.

– Постараемся её избежать, – притворно-любезным тоном отвечает Ханни.

Шэй виновато пожимает плечами, и парочка покидает кафе.

– Она это не специально, – говорит Скай, когда дверь за ними захлопывается. – То есть специально, только ты здесь ни при чём. На выходных Ханни собиралась в Лондон к папе, но вчера вечером он позвонил и всё отменил. Уже в который раз. Помнишь, после чая мама полчаса висела на телефоне, а потом велела нам оставить посуду на столе и идти в сад?

Я медленно киваю, припомнив усталое и озабоченное лицо Шарлотты, когда она положила трубку и отправила нас на улицу.

– Поэтому у Ханни сегодня особенно плохое настроение. От папы никакого толку, просто она не хочет этого признавать.

– Ясно, – еле слышно говорю я. – Мне жаль…

Скай пожимает плечами.

– Не о чем тут жалеть. Он и в лучшие времена не был образцовым семьянином. Папа неплохой человек, хотя и страшный эгоист и по отношению к маме вёл себя отвратительно. Представляешь, он даже ни разу не навестил собственных дочек. В те выходные, когда мама приезжала к вам в Глазго, он должен был присматривать за нами, но в последний момент, как обычно, сослался на занятость. Маме пришлось просить подругу, чтобы та переночевала у нас.

От изумления у меня падает челюсть, я быстро захлопываю рот.

– Вспомни день вашего приезда и твои слова о том, что здесь всё идеально. Как видишь, это не так… далеко не так. Ханни на всех кидается, психует; иногда кажется, будто мы в эпицентре грозы. Бывает, мама боится ей слово сказать. Хорошо, что вы с Пэдди переехали к нам. Теперь дела пойдут на лад.

Я закусываю губу.

– По крайней мере, я очень на это рассчитываю, – вздыхает Скай. – Лично я по горло сыта поведением старшей сестрицы. Слава богу, есть Шэй – единственный, кого она слушает. Он положительно влияет на Ханни, рядом с ним она стала поспокойнее. Не знаю, как у Шэя хватает терпения выносить её капризы и приступы злости, но… по-моему, она действительно его любит.

Несмотря на острый укол в сердце – разве такое мне хотелось услышать? – я сдерживаюсь.

– Они подходят друг другу, – продолжает Скай. – Оба классные, симпатичные, пользуются популярностью в школе. Я бы тоже хотела такого бойфренда, как Шэй.

– А мне он не нравится, – выпаливаю я. Скай удивлённо таращит глаза.

– Шэй Флетчер? Не нравится? Да от него все просто без ума. Он отличный парень, обаятельный, добрый и столько времени проводит в Танглвуде, что стал для нас кем-то вроде названного брата.

Прелестно. Только этого не хватало.

– Он почти член семьи, – гнёт своё Скай. – И обязательно понравится тебе, когда ты узнаешь его получше.

– Вряд ли, – упрямлюсь я. – Как по мне, он… пустышка. К тому же слишком высокого мнения о себе. Зачем в разгар лета париться в шапке? Готова поспорить, свою курчавую чёлку он мажет выпрямляющим гелем.

– Возможно, – соглашается Скай. – И что с того?

Я закатываю глаза.

– Такие парни не в моём вкусе. Таскается всё время с гитарой, изображает из себя рок-звезду.

– Нет-нет, он вправду умеет играть, сама же слышала на празднике у костра. Черри, не будь злюкой, дай ему шанс. Шэй чудесный парень.

К нам подходит официантка, готовая принять заказ. Скай включает лучезарную улыбку и опять пускается в многословные объяснения – кто я и откуда. Официантка тоже улыбается, выражает надежду, что в Танглвуде я буду очень счастлива, и сообщает, что в честь этого банановый коктейль и булочки нам полагаются бесплатно.

Скай решает вернуться в Танглвуд-хаус по берегу. Мы бредём мимо пузатых рыбацких баркасов и грациозных красавиц-яхт, пришвартованных вдоль пристани, мимо небольших прогулочных яликов, рядком выстроившихся на траве.

– Вон там живёт Шэй, – Скай кивком указывает на пристань, где цепочку переделанных хозяйственных помещений замыкает аккуратный домик, крытый камышом. – Его отец управляет мореходным клубом, на каникулах Шэй помогает ему. Сегодня, наверное, взял выходной. Флетчеры ведут курсы по мореходке, обучают детей, сдают ялики и надувные лодки турикам.

– Турикам? Это кто?

– Так мы называем туристов. Они всегда здесь ошиваются, в любое время года, а сейчас, в сезон, повалят косяками. Будут устраивать пикники на природе, загорать на пляже, толпиться в кафе и чайных… Конечно, без них мы бы пропали, так что я не жалуюсь. В Китноре практически весь бизнес завязан на туриках. Мини-гостиницы всё лето будут забиты под завязку.

Я оглядываюсь на дом и служебные помещения, замечаю байдарки и вёсла, прислонённые к белёной стене, и надпись: «Китнорский мореходный клуб». Шэй на вид не слишком спортивный парень. С трудом представляю, что он ставит паруса, тянет канаты, экипирует рыхлых «туриков» гидрокостюмами и ярко-оранжевыми спасательными жилетами. Зато теперь я знаю, почему от него пахло морем в ту, первую встречу. «Богач, бедняк, солдат, моряк…» Можно уже как-нибудь пореже на него натыкаться? Однако если Шэй всё лето будет работать в клубе, то не сможет дни напролёт торчать в Танглвуд-хаусе. Очень надеюсь, так и выйдет.

Скай опять в роли экскурсовода. Взяв меня под ручку, она вдохновенно рассказывает о пещерах, где контрабандисты прятали добычу, о руинах древних замков и археологах, которые перекапывают этот кусочек побережья в поисках костей динозавров и окаменелостей.

– Я однажды тоже нашла окаменелость! – сияя, хвастается она. – Наклонилась за ракушкой, смотрю, а в песке что-то зарыто. Оказалось, это аммонит.

– Аммо… что?

– Окаменелый спиралевидный моллюск, – объясняет Скай. – Он жил миллионы лет назад и давно вымер. А мне посчастливилось подержать его в руках. Представляешь, это существо плавало в нашем море в те времена, когда по земле ходили динозавры! Мне как будто подарили кусочек истории.

– Потрясающе, – соглашаюсь я. Скай довольно улыбается.

– Точно. Не все понимают моё увлечение историей. Саммер, Коко и Ханни считают, что это скучно – сплошь грязные черепки и музейная пыль. Но история совсем не скучная, а наоборот, увлекательнейшая наука. Даже название у неё говорящее. История – это ведь… истории!

– Короли с королевами, пираты и контрабандисты, интриги, драмы, тайны и приключения, – перечисляю я.

– Вот-вот!

Скай не в курсе, но по части выдумывания историй я мастер. Другим людям достаточно окунуться в богатые воспоминания, а у меня такой роскоши нет. И о «золотом детстве в счастливой семье» нечего вспомнить, есть только мы с папой и прошлое, на которое ни он, ни я не хотим оглядываться. Истории помогают мне заполнить пустоту – те ячейки памяти, где должна быть мама. В воображении я столько раз переписывала историю, что сама уже запуталась. Имеет ли это значение?

Думаю, да. Что толку плести, будто я жила в большой шикарной квартире, если Ханни знает правду? И даже мои многочисленные «друзья» в Глазго, о которых я рассказывала Коко и близнецам, – рискованная выдумка. С другой стороны, если сёстры Танберри не идеальны, может, и мне не нужно строить из себя совершенство? Может, пора ограничиться историями на уроках литературы?