Валерий Гусев - Скелеты в тумане Страница 11

– А вот там должен быть колодец. Только осторожно, к самому краю не подходить. Алешка, тебя больше всех это касается.

– Конечно, - с готовностью пообещал Алешка. - Прямо сейчас. Обязательно.

В самой верхушке скалы была круглая отвесная дыра, метров десять шириной.

Мы осторожно подошли к ее краю. Я заглянул в нее и даже отшатнулся, страшно стало. Дыра уходила далеко-далеко вниз. Стенки ее были ровные и гладкие, а на дне - черная, глубокая и неподвижная вода, в которой плавали упавшие когда-то деревья.

В стенках колодца виднелись кое-где дырки поменьше, как окна, они уходили в самую толщу скалы.

– А где золото? - нетерпеливо спросил Алешка. - Что-то не вижу.

– Где-то там, - сказал папа. - В одном из этих ходов.

– Давай спустимся, - заныл Алешка. - Давай веревку! Мы ее через этот сук перекинем и по очереди спустимся. Ты - первый. А мама нас будет вытягивать обратно. Когда золото найдем.

– Не буду я вас вытягивать, - сказала мама. - Домой пора. Мне тут не нравится.

Мне тоже, в душе согласился я. Очень мрачно. Черная мертвая вода. Гнилые деревья в ней, как громадные пауки. И дыры эти таинственные, мало ли что в них может прятаться. Никогда бы туда не полез, ни за каким золотом…

Но Алешка надулся. И намекнул, что, мол, маме золота не надо, потому что у нее уже рубин есть. И жемчуга папа обещал. Мама намек поняла и со вздохом отдала ему камешек.

– Но мы все равно туда залезем, - успокоил ее Алешка. - За чем ехали-то? В такую даль.

…В лагерь мы вернулись уже к вечеру, без приключений, не догадываясь, что они уже начались…

Алешка сразу же нырнул в палатку, прятать добычу, а мы стали помогать маме печь оладьи к чаю. Мама складывала их в миску и накрывала крышкой, чтобы не остывали. И чтобы Алешка раньше времени не таскал. Потому что он уже навестил свои сокровища и вертелся возле миски.

Можно сказать, что уже спустилась ночь, когда мы сели за стол. Папа - в кресле, потому что нашел драгоценный камень. И пока мама дожаривала последние оладьи, он опять стал рассказывать какую-то страшную легенду.

На самом жутком и интересном месте мама поставила на стол миску и подняла крышку. В воздухе появился такой запах!… Что стало тихо-тихо.

И вдруг в этой тишине над лесом пронесся жалобный стон.

Папа схватил ружье, которое висело у него за спиной на дереве. Мама метнулась к костру и ухватила за ручку свою любимую увесистую сковородку. Я замер. А Алешка цапнул из миски оладью и запихнул в рот.

Мы испуганно смотрели друг на друга, оглядывались кругом. Но ничего не видели. Вокруг была лесная ночь.

Алешка прожевал и сказал:

– Очень есть хочется. Садитесь.

Папа отошел от костра и стал вслушиваться и вглядываться в черноту леса.

– Это Лоухи, - спокойно объяснил Алешка, снова прогулявшись пятерней по миске с оладьями. - Не опасно… Легенда…

Он не успел закончить фразу, как снова застонало что-то прямо над нами.

Папа наугад вскинул ружье:

– Кто там? Стрелять буду!

Сначала никто не ответил, а потом раздался жалобный дребезжащий голос, от которого у меня мурашки забегали:

– Милок, выручай. Погибаю. Два часа уже.

Голос раздался сверху. Мы подняли головы. На верхушке сосны сидел шебутной дед Акимыч.

Папа не сдержался и выругался. Опустил ружье.

– Погибаю, милок, - снова задребезжал дед. - Голодный…

Мама положила сковороду и сказала:

– Так спускайтесь. К нашему столу.

– Не могу, милая. Застрял навеки. Радикулит меня схватил.

– С радикулитом только по деревьям лазить, - проворчал папа. - Надо спасать деда.

– Сам залез - пусть сам и слезает, - сгоряча сказал я.

Но деда надо было снимать с дерева. А как?

Папа перекинул через сук соседнего дерева веревку и один конец дал Алешке:

– Залезай к Акимычу и обвяжи его под мышками.

– А чтой-то я полезу? - с набитым ртом возмутился Алешка.

– Малец! - завопил обиженный дед. - А тельняшку тебе кто подарил свою любимую?

– Ладно уж, - согласился Алешка. - Только она мне все равно велика.

– Подрастешь! - заверил дед. - Давай, залезай! Сил больше нет - маюсь. - И он снова жалобно застонал: - Голод одолел, однако.

Когда Алешка обвязал Акимыча вокруг пояса, мы уговорили деда расстаться с деревом. И он повис на одном конце веревки, как мешок с картошкой, а мы вчетвером держали другой конец и потихоньку его опускали.

Дед приземлился прямо возле стола.

Потирая поясницу, он сел, прислонившись к дереву, и рассказал, что с ним произошло.

Оказывается, он собрался к нам в гости и приплыл на своем «пароходе». Когда убедился, что нас в лагере нет, ничего умнее не придумал, как забраться на дерево, чтобы «пошутить, дай, думаю, попугаю вас, как заору, вы как подскочите», здесь его и схватил радикулит.

Слезть без помощи Акимыч не мог, сидел, как старый и глупый ворон на суку, да еще и проголодался. А как мама оладьи на стол поставила и «дух евойный до меня поднялся», тут он и застонал.

Деда накормили, дали ему лекарство, и он повеселел. Стал расспрашивать, как мы отдыхаем, что повидали, куда собираемся. И среди прочего посоветовал «сходить на Дикой остров, тама шибко интересно». И стал врать, что с острова идет на берег «подземельный» ход. И чего только там нету: «и шкилеты на каждом шагу, и кандалы с цепями», и всякие другие музейные редкости.

Алешка слушал его, открыв рот, так что даже ему туда комар залетел. Папа посмеивался. А мама спросила:

– Акимыч, а как у вас тут с речным жемчугом? Водится еще?

– Не найдешь, милая, - огорчил ее дед. - Речка больно грязная стала от промышленности, не выживает раковина. - Помолчал. - Но, однако, если хорошо поискать…

Мама посмотрела на папу. Папа приложил руку к сердцу: поищу, мол, милая.

Мы очень устали за день и стали собираться спать. Дед ни за что не согласился лечь в палатке, сказал, что будет лечиться на свежем воздухе. И стал командовать: меня послал на «пароход» за одеялом, а всех остальных заставил ломать ему лапник.

Не соскучишься!

Потом дед разгреб угли, разложил на них камни, а на камни начал укладывать лапник. Навалил чуть не гору, а сверху постелил свое брезентовое одеяло и завернулся в него, покряхтывая:

– Ох, хорошо, завтра буду свежий. Как всегда.

– Жареный он завтра будет, - шепнул мне Алешка, - а не свежий.

И мы полезли в палатку к маме.

– Да, милок, - вдруг спохватился дед, - а друзья-то ваши где? На рыбалке?

– Какие друзья, - удивился папа. - Нет у нас здесь никаких друзей.

– А как же? На моторке. Двое. Один еще с бородой.

– Что, что? - заинтересовался папа и посмотрел на меня.

– А как же? Подходили ко мне, еще на Лесозаводе. Интересовались - куда это вы пошли? Сказывали, что знакомцы ваши. Да вот в пути разминулись… Ну я им все обсказал. Как вас, однако, найтить. В бескрайних просторах.

Дед явно ждал признательности.

Дождался.

– Спасибо, - сказал папа таким тоном, что дед юркнул головой себе под мышку. Как птичка. - Удружил…

Оказывается, это старый… дед навел на нас бандитов. То-то они так быстро нас разыскали…

Сидел бы уж лучше на дереве! Или на печке!

Папа взял из палатки свой спальник и сказал маме, что он ляжет у костра. Давно мечтал об этом.

– Что еще за новости? - проворчала мама. - Тебя комары съедят. Не выдумывай!

Но я сразу все понял и поддержал папу.

А сам почти всю ночь не спал. Ожидал нападения…

Глава XIII

Необитаемый остров

Утром мама погнала нас за рыбой. И все ночные страхи остались позади. Я даже успокоил себя тем, что бандиты заблудились в болоте. Или волки их напугали, у них же ружье без патронов…

Правда, у папы были усталые глаза. И когда мы собрались на рыбалку, он остался в лагере, не захотел, чтобы мама была одна.

Зато Акимыч вскочил бодренький, будто и не висел вчера на сосне. И вовсе не изжаренный. И тоже собрался с нами в море.

– За треской пойдем, - сказал он решительно. - А как же! Здеся, знаешь, она какая водится!

Дед научил нас добывать в мокром песке морского червя, до которого «треска сильно охоча». И под его руководством Алешка поймал такую рыбину, что она чуть не сдернула его с лодки в воду. Дед еле успел ухватить его за подол тельняшки.

Мама обрадовалась рыбе, а дед сказал, чтобы голову и печень трески она выкинула.

– Еще чего! - пожалел Алешка свою добычу.

– Оне плохие, - объяснил дед, - нельзя их кушать.

– Почему плохие?

– Видать, вода в море не та стала, не вовсе чистая.

А папа добавил:

– И звезды гибнут. Крабов почти не осталось. Да и тюленя, наверное, мы последнего видели.

– Кто это натворил? - Алешка даже вскочил с лосиного кресла, которое занял сегодня по праву. Из-за большой рыбы. - Браконьеры?

– Да и браконьеры. Вообще - мы плохо родную природу бережем. Загрязняем.

– И что, это все, такое красивое и полезное, - Алешка развел руками, - исчезнет без следа?

– Вполне возможно, - сказал папа. - Ведь не так давно здесь в реках мы жемчуг собирали. А теперь и рек этих уже нет…