Альберт Иванов - Записки звездочёта Сириуса Страница 11

Ступенька… Ступенька… Ступенька… Площадка. Уф!

Поварёнок Ник совсем выдохся. Если вам когда-нибудь приходилось подниматься пешком с тяжёлым грузом, ну, скажем, на десятый этаж, то вы можете себе представить, что значит добираться до сорокового.

Всё медленней и медленней поднимался по лестнице Ник, и огромный поднос с кофейником и тортом дрожал в его руках.

Ступенька… Ступенька… Ступенька…

Это была парадная лестница самого роскошного дворца в столице. И до сорокового этажа она была устлана широченной ковровой дорожкой, затканной серебряными цветами. На каждом этаже стояли часовые в ярко-белых эмалированных касках и проверяли у посетителей документы.

На первом этаже документы проверялись одну минуту, на втором — две, на третьем — три и так далее. Стоит ли говорить, что на сороковом этаже проверка заняла бы целых сорок минут. Но до сорокового этажа никто из досужих посетителей никогда не доходил. Не успевали они добраться, скажем, до двенадцатого, как рабочий день Апчхибосса Утриноса кончался.

— Никаких лифтов! — любил повторять диктатор.

Ступенька… Ступенька… Ступенька…

Ник прислонился к перилам и дышал часто-часто, словно целую минуту пробыл под водой. Впереди ещё тридцать этажей.

Отчаянно пыхтя, мимо прошёл первый заместитель Главного Министра сеньор Буль Бурес. Его брюхо колыхалось из стороны в сторону, и поэтому Буль Буреса заносило то влево, то вправо. Когда он поднимался по лестнице, то ничего не видел и не слышал. Пот заливал ему глаза, а из ушей торчали клочья ваты. По лестнице гуляли сквозняки, и Буль Бурес боялся простудиться. Эти странные сквозняки появились во дворце с тех пор, как здесь поселился Тайфун. Когда где-нибудь внизу открывалась дверь, мощный порыв ветра толкал в спину, и ноги сами убыстряли шаг. Но если ветер мчался сверху, нужно было сразу садиться на ступеньки и хвататься за ковёр, иначе, хочешь или не хочешь, задом побежишь до самого первого этажа. Мало того, ветер вышибет тебя на улицу через вращающуюся стеклянную дверь.

Ступенька… Ступенька… Ступенька…

У министров документов не проверяли. На то они и министры! У них даже была особая привилегия: с тридцать девятого на последний, сороковой, этаж они поднимались на лифте.

Лифт представлял собой специальную рентгеновскую кабину. Здесь каждого незаметно просвечивали. Просто так, на всякий случай, — нет ли у кого оружия. Перочинного ножа, например.

На крыше дворца стояли зенитные пулемёты. Тоже просто так, на всякий случай.

Двадцатый этаж… Двадцать первый… Двадцать второй…

Где-то вверху оглушительно хлопнула форточка, и завыл, приближаясь, ветер.

Буль Бурес сразу же полез под ковёр. Ник юркнул за ним. Незаметно для сеньора он зацепил за его пиджак прочную рыболовную леску с крючком, а свободный конец лески привязал к своему поясу.

Ветер гнал перед собой волны ковра. Одна такая волна взмыла над Буль Буресом, с треском опустилась на его лысину и тут же умчалась вниз, к счастью, миновав Ника.

Восхождение продолжалось. Теперь Нику было легко подниматься. Буль Бурес, пыхтя, как паровоз, тащил его за собой. Это был надёжный, не раз испробованный Ником буксир. Леска была прозрачная, капроновая, и часовые ничего не замечали.

Тридцатый этаж… Тридцать первый… Тридцать второй…

Ник только в одном мог равняться с министрами. У него тоже не проверяли документов. Во-первых, у Ника вообще не было документов. Ему было всего девять лет. Во-вторых, поднос в руках поварёнка служил самым надёжным пропуском. Апчхибосс Утринос не любил, когда запаздывали с завтраком.

Буль Бурес вконец выдохся. Он шипел, как проколотый футбольный мяч, и вслух считал ступеньки.

Перед площадкой тридцать девятого этажа Ник осторожно обрезал леску.

Каждый день Буль Бурес с изумлением обнаруживал в своём пиджаке рыболовный крючок. Никто не мог раскрыть ему эту тайну. Ни полиция, ни тайные агенты, ни даже знаменитый звездочёт Сириус.

— Вы у кого-то на крючке, — только и смог глубокомысленно сказать Сириус сеньору Буль Буресу, два месяца пронаблюдав в телескоп за положением небесных светил.

Буль Бурес протиснулся в лифт, а Ник пошёл выше.

И только у дверей спальни Апчхибосса Утриноса сеньор обратил внимание на маленького поварёнка, который, сняв колпак, низко поклонился ему.

Буль Бурес напыжился и милостиво кивнул.

Он всегда здоровался с Ником. В кабинете министров это создало ему славу любимца народа.

Внезапно где-то внизу небоскрёба оглушительно хлопнула дверь, затем мощный порыв ветра приподнял Буль Буреса и Ника и ударил о двери спальни. Они распахнулись, их внесло в комнату, закрутило под потолком и… бросило прямо на балдахин над кроватью. Потеряв и торт и поднос по пути, Ник чудом удержал лишь кофейник.

Балдахин рухнул на диктатора — все запутались в этом огромном шёлковом полотнище с кистями, как в бредне. В довершение всех бед горячий кофе выплеснулся на голую спину Апчхибосса Утриноса. Он завизжал и выхватил из-под подушки автомат. Двери захлопнулись. Ошеломлённые часовые стояли за ними и не знали, что делать.

Вдруг из спальни раздались выстрелы: тра-та-та-та! По дверям пробежала рваная строчка отверстий, оставленных автоматной очередью. Часовые бросились на пол.

Та-та-та-та! — яростно надрывался автомат.

Внезапно наступила тишина.

Часовые подползли к дверям, превратившимся в сплошное сито, и осторожно заглянули в комнату через дырки от бешеных пуль.

То, что они увидели, повергло их в смертельный ужас. Апчхибосс Утринос в одних трусах лежал под кроватью с автоматом в руках и тревожно вертел головой из стороны в сторону.

На кровати сидели ошалевшие от страха Буль Бурес и Ник.

Снова застрочил автомат. И часовые отпрянули от двери.

Апчхибосс Утринос палил во все стороны, спросонья ему всюду мерещился враг. Вдребезги разлетелось окно, и сразу же в комнату ворвался мощный сквозняк, настежь распахнув двери. Он подхватил Апчхибосса Утриноса с автоматом, Буль Буреса и Ника, часовых в эмалированных касках, стулья на гнутых ножках, флаконы с духами, щётки, картины, бумаги, газеты, портфели и, торжественно завывая, понёс вниз по лестнице. На каждом этаже вихрь захватывал новых часовых, и всё катилось по ступенькам с треском, шумом и грохотом…

Опять где-то внизу хлопнула дверь — вихрь внезапно изменил направление и понёсся обратно, вверх: у-у-у!..

Потрясённые прохожие смотрели, как из широкого окна на сороковом этаже дворца Апчхибосса Утриноса один за другим вылетали часовые в белых касках и неслись в небе, распластав руки, словно крылья.

Сорок пять сбежавшихся по тревоге дюжих камердинеров с трудом удерживали у окна рвущегося из их рук в небо тщедушного диктатора.

А что же Ник?.. Когда сквозняк изменил направление, Ник снова прицепился запасным крючком с леской к пиджаку Буль Буреса. Ник надеялся, что с таким тяжёлым якорем его далеко не унесёт.

Увы, это не помогло…

В этот день звездочёт Сириус наблюдал из своего окна невооружённым глазом удивительное зрелище.

Сначала по небу пронеслась большая группа метеоритов, до странности напоминающая фигуры людей. Сириус был готов поклясться, что впереди на каждом метеорите торчал какой-то белый наконечник, излучающий неземное сияние.

Сириус не знал, что это пронеслась личная гвардия диктатора в белых эмалированных касках.

А вслед за ними промчался какой-то странный бочкообразный снаряд с крохотным спутником.

Это пролетел первый заместитель Главного Министра Буль Бурес, вокруг которого вращался на длинной рыболовной леске поварёнок Ник.

Сириус бросился к телескопу, но удивительное явление больше не повторилось.

Апчхибосса Утриноса удалось спасти.

Весь день вновь набранная гвардия диктатора ходила по всем этажам дворца и огромными гвоздями наглухо забивала окна.

А по зданию разносился могучий храп Тайфуна. Время от времени он просыпался и кашлял — и тогда по коридорам проносился ветер, с треском распахивая двери и срывая тяжёлые бархатные портьеры.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. В открытом море

Буль Бурес и Ник летели над городом, над высокими белыми зданиями и разлапистыми пальмами.

Внизу промелькнула скоростная дорога, забитая крошечными машинами, пустынный пляж, а потом пошли плясать волны.

Ветер посылал их в атаку на берег, и, словно цепи бойцов, они то поднимались, то залегали, но неуклонно двигались вперёд и с грозным шумом обрушивали на песок водопад серой пены. Каждая волна набегала на берег сначала только одним краем бесконечной извилистой ленты, а затем постепенно подтягивала всю ленту за собой — и вдоль всего пляжа возникали пенистые взрывы, один за другим, через равные промежутки времени. Казалось, что по берегу били из множества орудий, каждое из которых стреляло вслед за другими.