Круги по воде - Мариэтта А. Роз Страница 12

– А в туалет?

– Даже в туалет.

– Неделю!!

– Я больше за Зиночку переживала. Как она там одна… Отпустили. Сказали, никогда никому ничего не говорить. Зиночка страшно испугалась! Она ведь тогда совсем девочка была, чуть старше тебя. А потом… – Прабабушка замолчала.

Мы прислушались к разговорам в комнате. Баба Зина кричала, что всю молодость отдала комсомолу, делу Сталина. Отец фыркал.

– Она очень испугалась, понимаешь? – сказала баба Валя.

Замолчала.

– Что потом? – не выдержала я.

– Сталин умер. И всё закончилось.

Отец и бабушка разгорячились не на шутку! Как это сейчас казалось глупым.

– И ты молчала? Столько лет молчала?

– Да, Женечка. – Прабабушка сжала мои руки. – Тебе только почему-то рассказала. Наверное, кому-то это было нужно рассказать. Однажды.

– Но ведь Сталин уже давно умер!

– Давно, в 53-ем. Но… Понимаешь, Женечка, Зиночка так испугалась! Она ведь у меня одна! И я у неё одна! Она замуж вышла неудачно, её муж бросил, даже сына не пожалел. А потом родилась ты… Есть вещи, о которых никогда нельзя говорить, понимаешь?

* * *

На следующий день позвонил Сашка. Оказалось, что во дворе к нему подошла бабушка Вовки. Сказала, что ещё летом её внуку Толик оставил письмо для нас всех, какие-то свертки. Бабашка долго извинялась, что совсем забыла про это, даже расплакалась. Сашка пообещал, что мы придем.

Идти к Вовке было страшно.

Но мы всё равно пошли.

Открыла бабушка. Увидев нас, заохала, запричитала. Провела в Вовкину комнату.

Здесь всё было так же, как прошлой зимой. Позапрошлой зимой. Позапозапрошлой зимой. Как в те безумно далекие дни, когда Вовка всё ещё был! Даже пыли нет. Такое впечатление сразу создалось, что Вовка просто ещё из школы не вернулся или в магазин пошел, или на тренировку, или ещё куда… Разве что прибрано. А то Вовка обычно раскидывал всё, говорил, что так удобнее. Не любил он порядок.

Мы топтались на пороге комнаты. Боялись. Смущались. Подпихивали друг друга. Наконец, решились. Взялись за руки и вошли.

Оглянулись.

Свертки увидели сразу же, они лежали на подоконнике. Каждый подписан. Тут же порвали обертку, обычную газетную бумагу. Сели на пол, начали рассматривать.

Мне Толик оставил две книжки Волкова – «Волшебник Изумрудного города» и «Семь подземных королей». Как я завидовала ему! Книги Волкова были такой редкостью! Особенно такие – с красивыми цветными иллюстрациями.

Сашке – Толик оставил свой кораблик в бутылке. Дружно ахнули! Ведь Толик моделью дорожил, это был подарок отца.

А в свертке ещё одного Сашки – в самом маленьком свертке из всех – оказалась немного потертая коробка карманных магнитных шахмат. Самое дорогое, что было у Толика.

* * *

Мне показалось, что мир вокруг меня сходит с ума! А поговорить не с кем… Вот если бы Юрка был рядом! Но его не было. У Лёньки и Кехи свои проблемы – выпускной класс и прочее. А родители со своим телевизором… Как так получилось, что рядом нет ни одного взрослого, с которым можно было бы поговорить?

Я думала про фильм, Кеху, бабу Валю, бабу Зину. Про давно умершего прадеда, о котором сейчас в семье никто никогда не говорит, словно не было его, словно не был он героем – или он, правда, не был героем? Тогда за что две красные звезды и орден красного знамени? Просто так? За молчание? Думала про неформалов, особенно про Юрку. Про манжеты. Про Вовку. Про Толика. Про Машку.

Все каникулы думала.

Ничего не придумала.

В первый учебный день пришла без галстука. Просто так.

* * *

Меня выставили на обозрение всему классу. Людмила Михайловна размахивала моим дневником, лупила им по парте и громко орала.

– Как ты смеешь выделяться!! Тоже мне – завела моду!

Ну да, выделяюсь. Все в галстуках, а я – без. Вот я просто так пришла без галстука. Собственно говоря, просто так и носила! А они? Вот они – почему они все носят галстук?

– Ты что стыдишься того, что ты пионер?!!!

Нет. Хотя и не горжусь. А чем гордиться-то? Вот если бы я в космос полетела!.. Вот это да! Я бы гордилась собой.

– Ты не слушаешь! – орала Людмила Михайловна. – Вы посмотрите только! Я ей говорю, а она по сторонам пялится.

– А Вы не кричите на меня, – спокойно сказала я. – Не надела галстук – подумаешь! – Я пожала плечами.

– Подумаешь!! – Людмила Михайловна раздулась от злости, затопала ногами. – А ты знаешь, что это кусочек знамени! Это кровь солдат, защищавших твою Родину, партию! Погибшие, чтобы ты, паршивица, жила и довольствовалась! Это кровь пионеров-героев!

Я задумалась.

Герои войны – это герои войны. Думаю, им всё равно: ношу я галстук или нет. И не потому что они умерли, а потому что они герои! Галстук тут ни причем.

Про пионеров-героев я тоже, конечно же, слышала, читала. Даже где-то как-то им сочувствовала. Но не восхищалась! Слишком уж они далеки от меня. Или книжки так плохо написаны… Не впечатляли.

А вот Вовка… Чем он не пионер-герой? Да, не война. Да, он не был пионером, всего лишь Вовкой. Но ведь он малышей спас! Целых две маленькие жизни. Ему даже медаль дали. Подумаешь, не успел стать пионером! Мелочь какая.

Буду носить галстук, решила я. Он цвета Вовкиной крови.

1989 г.

Оба Сашки уехали на зимних каникулах, сразу после Нового года.

У Сашки Купцова родились сразу три сестрички! Внезапно разросшемуся семейству дали квартиру, попросторнее и в другом районе.

Ещё один Сашка – медлительный Сашка Калачиков – уехал жить к бабушке в Академгородок. У него оказалось больное сердце. Врачи порекомендовали из оживленного Центра уехать в более спокойное место, где больше деревьев и меньше машин.

Так я осталась одна.

В качестве утешения мать подарила мне годовую подписку на журнал «Пионер».

* * *

«Как это странно! – размышляла я. – Были рядом, и нет теперь…»

Я сидела на прескучнейшем собрании, смотрела в окно. За окном шел снег. Он падал пушистыми хлопьями, монотонно раскачиваясь. А я все думала и ничего не могла придумать.

Судьба казалась мне ужасно жестокой.

– Левадная!

А! что?

– Ты опять вертишься!

Я встала, вздохнула для приличия.

– Мы сейчас обсуждаем общественную работу класса на это полугодие, а ты вертишься! Вот у тебя, Левадная, есть предложения?

– Нет, – честно призналась я.

– Садись, Левадная, – вздохнула Людмила