Тринадцать - Ава Хоуп Страница 12

***

Это. Просто. Восхитительно.

Зачарованно осматриваюсь вокруг, пытаясь не сойти с ума от эстетического великолепия, окружающего меня со всех сторон. Остин привел меня в маленький книжный магазинчик, подобный одной из декораций к американским фильмам про Великобританию.

Несмотря на непрекращающийся отвратительный дождь, хотя я уже успела убедиться, что иного в Манчестере ожидать нет никакого смысла, мы пешком добрели до Манчестерского собора, что заняло у нас порядка двадцати пяти минут. Все это время Стоун интересовался, не замерзла ли я, и держал над нами зонт, пока я держала его под руку. Он рассказывал мне о том, что город возник на месте кельтского поселения Мансенион, о восстановлении города после военных бомбардировок, о местном населении и, конечно же, о футболе. Мне, на удивление, было так спокойно, что я не заметила, как мы подошли туда, где, собственно, сейчас я и стою с открытым ртом.

Большие книжные стеллажи из темного дерева с резным орнаментом по краям полностью заполнены старинными книгами. Внимательно осматриваю взглядом их корешки и читаю названия. Нахожу «Гордость и Предубеждение», «Грозовой перевал», «Джейн Эйр».. Глаза разбегаются, а руки так и чешутся прикоснуться к этим произведениям искусства, но я представляю, сколько труда ушло на их реставрацию, поэтому из-за всех сил сдерживаю свой порыв и жадно пожираю их лишь пристальным взглядом.

Это невероятно.

Джо Голдберг40, ты ли приложил к этому месту свою руку?

— Нравится? — интересуется Остин, дождавшийся, пока я пройду все стеллажи туда-сюда несколько раз подряд. Мне нравится, что он не давит на меня и не торопит. Что дает мне личное пространство, находясь близко, но при этом далеко.

— Очень. — Поворачиваюсь к нему с диким восторгом в глазах и с широкой улыбкой на губах. — Как ты нашел это место?

— Моя мама любила книги. Она собирала их по всему миру и привозила сюда.

— Так это… Магазин твоей мамы?

— Был. Отец продал его после ее смерти.

— Извини, я не знала. Как давно она умерла?

— Три года назад. И отец продал этот магазин практически на следующий день после этого.

Между нами повисает неловкое молчание. Остин пристально смотрит на меня, и я тяжело сглатываю, пытаясь подобрать слова. Его откровенность меня… удивляет.

— Это место напоминает тебе о ней?

— Да. Она вложила в него маленькую частичку своего большого сердца.

— А с отцом у тебя… натянутые отношения?

Остин грустно усмехается.

— Боюсь, что «натянутые» — слишком мягкое слово для тех отношений, что есть между нами. — Он делает шаг ко мне на встречу и произносит: — Прости, я привел тебя сюда не для того, чтобы рассказывать тебе о нашей семейной драме. Можешь взять любую книгу, какую захочешь. Или даже все.

— А владелец не будет против?

Отрицательно кивает головой.

— Даже не будешь его спрашивать об этом?

— Я не привык разговаривать сам с собой.

Вскидываю бровью.

— Что?

— И как же ты это провернул?

— Бенефициар41 в договоре.

— Ну, конечно, — улыбаюсь. — Я не могу взять эти книги, Остин.

— Почему?

— Это память о твоей матери.

— Нет, Мышонок. Память о ней здесь. — Показывает на сердце, а затем на голову. — И здесь.

Тяжело выдыхаю, и снова поворачиваюсь к книжным стеллажам.

— Я буду обращаться с ними как с самыми ценными вещами в целой вселенной, — с горящими глазами произношу я.

— Знаю, мышонок. — Остин протягивает мне ключ. — Было бы здорово, если бы ты позволила мне привозить тебя сюда или хотя бы забирать тебя отсюда, чтобы тебе не пришлось ходить в ночи одной. Но если ты захочешь провести здесь время одна, или с отцом, то пусть у тебя будет дубликат ключа.

Беру протянутый ключ и удивленно смотрю на него.

— Почему ты делаешь это для меня?

— Потому что думаю, что тебе это нужно.

— А что нужно тебе, Остин?

— Скажу, когда сам буду знать ответ на этот вопрос, — он улыбается своей милой улыбочкой и направляется к двери. — Я буду в основном зале.

— Разве мы не должны провести этот вечер вдвоем? У нас же… свидание?

Теперь Остин улыбается во все тридцать два зуба.

— Не хочу отвлекать тебя от книг своим шармом.

Закатываю глаза.

— Не переживай, у нас будет еще время побыть вдвоем, — улыбается он и выходит из комнаты.

Он уходит, а я глупо улыбаюсь, сама не знаю, почему.

Глава 9

Оливия.

— Пап, это я, — произношу я, открывая дверь папиной квартиры. — Я принесла твой любимый тыквенный пирог. А то мама переживает, что ты тут умираешь с голоду, что, в целом, не так уж далеко от истины.

— Привет, тыковка. — Отец выходит из кухни с кружкой чая в руках. — Мне тридцать восемь, я способен самостоятельно разогреть себе «Мак’н’чиз42».

Усмехаюсь, а затем, увидев чай, вскидываю бровь.

— Ого, чай? Возомнил себя англичанином, раз мы здесь уже неделю?

Папа улыбается и берет из моих рук форму с пирогом, что я испекла накануне.

— Нужно же как-то вливаться в коллектив.

— Англичане не пьют чай.

— Я открою тебе маленький секрет, — говорит отец, а зачем шепчет: — Я не настоящий англичанин.

Издаю смешок.

— Не хочешь поехать прогуляться по центру Манчестера? — интересуется папа.

— Не сегодня. Мы с девочками идем на футбол.

— Да, я слышал о тебе и Остине Стоуне.

Ошарашенно замираю, пристально смотря в зеленые глаза отца.

— Слышал?

Папа кивает и делает глоток чая.

— Остин — довольно приятный молодой человек.

— Откуда ты знаешь?

— Он посещает пары по моему предмету, так что мы успели поболтать.

Чувствую, как мои глазные яблоки вываливаются от удивления.

— О… чем?

— Да так, о всяком.

Откашливаюсь.

— Он рассказал тебе, что я его фальшивая девушка?

Отец усмехается и снова делает глоток чая.

— Но это не помешало тебе пойти с ним на настоящее свидание, да?

Остин ему и об этом рассказал? Ему конец. Он не жилец. Вот так из-за своего длинного языка капитан «Красных дьяволов» попрощается с жизнью. Какая нелепая смерть.

— Ты ему рассказал о случившемся во Флориде? — набрав полные легкие, интересуюсь я.

Брови отца взлетают вверх.

— Он знает?

Киваю.

— Нет, Лив, я ничего ему не говорил. С чего ты взяла, что он знает?

— Неважно. Мне пора идти, игра вот-вот начнется. — Открываю дверь, чтобы скорее смыться отсюда, и кричу: — Люблю тебя.

Через семь минут я подхожу к футбольному стадиону университета. Большая часть зрителей пялится на меня, когда я занимаю свое место на трибуне. А все потому, что Остин настоял, чтобы на мне была футболка с