Исповедь Обреченной - Соня Грин Страница 13

А лично я не верю ни в это самое «выше», ни в Господа. Самый настоящий закоренелый атеист, привыкший полагаться в тяжелых случаях на собственный ум, а не на то, что с неба вдруг к тебе снизойдет ангел и решит зачет по физике. Понимаете, я, как бы, не угнетаю Бога, но и понять не могу, что все люди в нем нашли такое, отчего полагаются только на него, уж не сочтите за расизм.

Вот и приходится мне теперь целыми днями торчать дома и только с поддержкой Кира выходить на улицу… Я так скучаю по парку, по моей работе, по детишкам. По мистеру Брауну и Марку. Последний, кстати, уже прошел два курса химиотерапии из восьми недавно, и теперь тоже отлеживается дома, хотя запрет на передвижение к нему не применим. Но я не завидую… Мы говорим с ним по телефону каждый вечер исправно по два-три часа, а все равно, присутствие вживую, как ты ни крути, лучше, чем слышать голос, искаженный звукопередачей на другом конце провода.

Так грустно…

8 мая

12:16

Кир покинул мой дом пару часов назад. И понеслось…

Наверное, это как-то недостаток кислорода на меня действует, а может быть, я уже двинулась крышей.

На улице уже травка пробивается, снег стаял, птички поют – чисто весеннее настроение. Так хочется выбежать во двор и вдохнуть все эти весенние краски в себя…

Но все, что я сейчас могу – вдыхать эти самые «весенние краски» через приоткрытую форточку и наполовину функционирующими легкими. Как подумаю, что вся эта котовасия происходит именно из-за них, тошнить начинает…

Можно, конечно, просить умолять записать меня в очередь на пересадку легких, но не факт, что я доживу до назначенного дня. Зато, когда я умру, можно будет пожертвовать мои органы кому-нибудь, кто в них действительно нуждается… В конце концов, это же какой-то плюс…

17:11

Все это ничегонеделанье уже здорово начинает действовать мне на нервы. В основном, потому, что перед тем, как я загремела в больницу, я вела достаточно активный образ жизни. На транспорте каталась, гуляла, словом, делала все, что делают относительно нормальные люди. А теперь мне приходится даже шаги за собой считать, лишь бы не сделать ненароком больше, чем полторы сотни. Все остальное время я провожу либо на диване, просматривая какой-нибудь сериал уже в пятидесятый раз, либо сплю, либо строчу в дневнике, как пулемет.

19:40

Только что пришло официальное подтверждение по почте из университета.

Я заявку подала еще пятого мая, под напором врача. А теперь я официально не учусь, как настоящий умирающий, осталось только попросить Кира забрать мои документы оттуда.

Так смешно и иронично – я даже и одной пары-то не проучилась, а уже приходится уходить.

23:29

Не могу уснуть.

Все время кручусь с боку на бок, постоянно путаясь в канюле, но сон не идет.

А в голове ритмичными ударами раздается мой план, который я решила выполнить завтра… Тук-тук, тук-тук, тук-тук…

Волнуюсь…

9 мая

13:00

Нет, решила, что мне его, план, нужно продумать как следует, чтобы не попасться с поличным. Иначе, если Кир пронюхает про эту затею, которую я вознамерилась воплотить в реальность завтра, есть вероятность, что он меня убьет. А потом заставит восстать из мертвых и убьет снова.

Почему?

Ну, наверное, потому, что он у нас весь такой правильный христианин, молитвы читает, в церковь ходит, одним словом, убивает время на ненужную фигню. А врач-то сказал сидеть дома и показывать нос на улицу не больше, чем на пятнадцать минут.

Хотя нет, у них, православных, не принято убивать, но все равно, если он узнает, что я собралась провернуть, взбучка мне обеспечена.

Завтра великий день!

(У меня возникло резкое чувство дежавю: именно эту фразу я писала ровно за день до того, как со мной приключилось небольшое фиаско. Думаю, лучше ее произносить уже не стоит).

Ну теперь-то я не буду рисковать так сильно.

Правда же?

11 мая

23:58

Все прошло так, как я и задумывала. Но почему-то я не рада…

Кир уехал от меня в двенадцать, а в половине первого я уже тряслась в городском автобусе, счастливая и с улыбкой до ушей.

Я поверить не могла, что все это со мной происходит! Да даже сейчас, обложившись подушками, я поверить не могу, что все это уже произошло вчера, а я еще жива-здорова.

Ну так вот, приехала я в парк и сразу кинулась к нашему месту. Мы нашу лавку так раскрасили, что ее, наверное, теперь можно за километр рассмотреть – такое себе сборище ярко-зеленого, синего и желтых цветов. Марк, видимо, увидел меня издалека, и уже вскоре несся ко мне, как чемпион на забеге или типа того. А то – я же ему уже сказала, что не смогу работать в парке из-за собственного желания (чушь собачья, но не стану же я ему говорить про то, что я умираю?). В общем, обрадовался…

Теперь вместо каштановых кучерявых волос на его голове красовалась блестящая лысина, и, похоже, он особо и не парился насчет нее. И медицинская маска. Вот если бы у меня был рак, я бы сделала все, чтобы никто не догадался, что у меня на голове волос не осталось. Но все равно – так он нравился мне даже больше.

И мистер Браун обрадовался тоже. Только наши ноги ступили на территорию парка, как он выскочил из своей будки и давай меня обнимать… Очевидно, Марк уже рассказал ему, что я не буду тут работать.

А он дядька классный… Такой живой, лучистый, иногда я думаю, что он и тетушка могли бы стать отличной парой… Они-то друг другу как никто другой подошли бы. Я даже иногда вечерами перелистываю фотографии, которые нашла в сейфе, и представляю их вместе…

В общем, затащил нас дядюшка Браун к себе в будку, заварил чай и вручил мне небольшой презент – магнитик с изображением нашего центрального парка. Я такие видела, они на блошином рынке продавались рублей за двести, но все равно, мне было очень приятно, что я сразу и сообщила. А дядюшка Браун прямо так и расцвел, сердцеед…

Мы говорили, говорили, говорили… Наверное, до самого закрытия парка. Марк рассказал, что анализы его улучшились, и его отпустили из больницы. Контрольный скриннинг ему назначили двадцать девятого мая. То есть, посмотреть, как опухоль реагирует на лечение; если реагирует, оставить все, как есть, а если нет – пробовать новый протокол лечения.