Снежная Королева живёт под Питером - Елена Трещинская Страница 14

"Далее следует июнь, – нега, всё сущее полно сладостных воспоминаний о днях любви. Июнь – радостное ощущение плода в себе, плода любви. Август – роды, сентябрь – пестование."Альдины глаза выразили разочарованный вопрос, и Гебо пояснил: "Не понимайте буквально, мы говорим о познании себя, плод – это ты сам, но обновлённый, вновь родившийся, это творческое начало. Тогда октябрь – активная жизнь творческого "я". В это время поэты пишут больше стихов, художники яростнее трут краски, в головах светлых правителей рождаются светлые планы, дети хотят учить буквы. Ноябрь – пик этой творческой жизни. В декабре мы являем наши труды приходящему к нам каждый год Господу, а в январе принимаем Его Слово и весь февраль, словно бы во сне, пытаемся осознать это Слово, каждому – своё. И вот опять весна, март, счастливое состояние утра, когда последняя мудрость сна и первые мысли дня соединяются. А что говорил Господь каждому в январском сне? Что-то опять о своём единственном законе – Любви, и апрель – ожидание её, томительное предвосхищение…"

Робер бросил взгляд на Альду. Щёки её пылали, губы распухли – эта женщина была полна желания, и за окном, кстати, пел хор апрельских звёзд. Робер перевёл взгляд на Гебо и что он увидел в этих глазах! На шкуре медведя, охваченная светом огня, сидела сказочная женщина, и в глазах её в этот миг метнулся протуберанец невиданной силы. Всё бы было понятно, но сие существо смотрело на него и взглядом чуть не сбило Робера со стула. Это вино, чёрт бы его побрал! Он просто лишний здесь, ведь это влюблённые, а он дурак! А если это баба, то дура – Альда, или же это две насмешницы!

Робер опомнился только на дороге, загнав коня, упав вместе с ним, разодрав лицо о кустарник. Кругом была непроглядная тьма, россыпь звёзд горела неистово, и кровь в голове стучала.

Марион проснулась от того, что кто-то крепко схватил её на руки. В темноте увидев лицо Робера, она закрыла рот рукой, чтобы нечаянным вздохом не разбудить старую кухарку, спавшую с ней в кровати. Господин схватил её на руки и спешно вынес.

В нетопленой спальне барон опустил свою ношу на холодную постель, но скоро они оба уже не чувствовали холода. Утолив жажду, Робер зажёг свечу, чтобы увидеть женщину, лежащую с ним рядом. Он стянул с неё простыню и сбросил её на пол. Толстые груди Марион чуть дрогнули от этого движения, она стыдливо прикрыла рукой лоно и улыбнулась.

Утром Робер проснулся, почувствовав, что Марион встаёт и задержал её, взяв за плечо. Она покорно и охотно вернулась в постель. Её волосы пахли травой. Робер встал. За окном сияло солнце, разлив на полу тёплый золотой коврик. Он вспомнил вчерашний вечер у Альды как ночной кошмар, с хрустом потянулся и подошёл к кровати. Опять стянул с неё одеяло. Марион тихонечко засмеялась и медленно раздвинула ноги.

Настали тёплые дни, поднялась трава, всюду рассыпались цветы. Вот уже две недели Робер не отпускал Марион из своей комнаты. Гебо был прав, май – пора любви.

Постепенно пламя страсти пошло на убыль, Робер увлёкся охотой, листал книжки и был рад, что вновь обрёл себя.

Разнёсся слух, что окрест замка видели чудовищного кабана, бешенного, как утверждали крестьяне, а может, и оборотня, грозящего припороть кого-нибудь из людей. Барон с азартом начал приготовления к травле, наконец, снарядился и с двумя рыцарями, оруженосцами и собаками двинулся в лес. Прорыскав день, они заночевали в горах, проклиная собак, не взявших следа. Утром разделились для последней попытки поиска, почти разуверившись в существовании зверя. Через час Матиас взял след, и Робер послал оруженосца за остальными, оставшись один. Он двигался за псом вдоль русла ручья, продираясь сквозь кусты довольно долго. Матиас бежал, останавливался, нюхал землю, крутился, возвращался, вконец измотав хозяина. Терпение кончалось, и Робер остановился, чтобы напиться и окунуть голову в прохладу воды.

И тут он увидел нечто, заставившее его замереть на месте. Видение сразило его сильнее, чем кабан размером с корову.

За кустом простиралась поляна клевера, стрекотали кузнечики, в ноздри врывался жаркий аромат цветов. На поляне на бирюзовом бархатном плаще лежала, раскинув руки, обнажённая Альда, подставляя белую маленькую грудь ласкам солнца и губам Гебо… По траве стелились её роскошные волосы, белые ноги охватывали тело странника, прекрасное и сильное, золотое от солнца, а травы вокруг, казалось, раскачивались в такт любви.

Робер стоял в оцепенении до тех пор, пока деревья не подхватили сладкий стон Альды. Она замерла, и в это время Гебо увидел барона. Робер стоял не двигаясь, как заколдованный, не в силах пошевелиться. Гебо спокойно завернул Альду в плащ, поднял её и понёс в тень.

И только мокрый нос Матиаса, ткнувшийся барону в ладонь, согнал наваждение, и Робер скрылся в зарослях.

– Он убедился, наконец, что это был мужчина? – спросила циркачка разочарованно, полагая, что рассказ окончен.

– Да, безусловно так, сударыня, – улыбнулся Мастер.

– А где же мистика? – тоже разочарованно спросил акробат, потягиваясь и зевая.

– А что означает имя Гебо? – поинтересовалась девушка.

– Вы помогаете мне продолжить сказку, – Мастер был очень доволен. – "Гебо" – это название одной из рун магического алфавита, появившегося во втором веке в Германии, используемого и для гадания. Она означает "дар", "партнёрство" и является основной руной сексуальной магии. Считалось, что она обладает способностью соединять энергию двух или более людей, чтобы получить силу, превосходящую сумму соединённых энергий. Это не слишком сложно?

– А, я поняла, – поспешила ответить дрессировщица, – но Альда свой дар-то получила, а барон… в каком смысле?

Тут акробат закудахтал, изображая насмешку, и уже собрался встать, но подружка ударила кулачком по его ноге, сердито посмотрев на Мастера.

– Это не конец истории. В те времена, вопреки нашим сведениям, существовали очень строгие правила: у знатной дамы мог быть воздыхателем только рыцарь, и высшей наградой ему служил только какой-нибудь подарок, вещица или платок. И ничего более. Конечно, нет правил, которые не нарушались бы, и это было во все времена. Но барон был поражён поступку скорее Альды, чем Гебо, ведь её согласие отдаться было очевидным, Робер видел её поцелуи. Своё возмущение он не смог скрыть перед философом, когда через несколько дней барон наведался к графине. Он взъярился ещё более, когда Гебо не отвёл взгляда от его гнева, но слегка остыл, увидев Альду счастливо улыбавшуюся во сне: она дремала на