Александра Ус - Василинка из Царской Ветки Страница 15

А что, если бы этот спектакль поставить самим, на их Зеленой улице?

Но где найти пьесу? Она не знает ни названия, ни автора, который ее написал. Наконец осмелилась и пошла к Никите Максимовичу, а тот, говорят, подался на лето в деревню. Но отступить от своего Василинка уже не может. Она вспоминает, кто из артистов что говорил на сцене, и записывает в тетрадку. Сперва все подряд, одно за другим, но Тоня, глянув в ее записи, посоветовала:

- Ты лучше запиши каждому его слова и раздай, пускай выучат наизусть.

Молодчина Тоня! Она и будет исполнять главную роль. Старшая сестра очень-очень любит Василинку и Митьку, как Кручинина - своего потерянного и обретенного мальчика. Тоня ухаживает за ними и жалеет, может ради них отказаться от своей пайки хлеба.

Роль Гриши Василинка оставляет себе. Вот только беда, она не знает, как выйти из положения: у Гриши кудрявая голова, а у нее, Василинки, прямые, стриженые волосы. Но, может, это не так уже и важно, не все же дети видели настоящего Гришу.

А кто будет Шмагой? Может, Стась? Но он взрослый, скоро кончит школу и с малышами не водится. У Зигмунта слабая память, он никак не может заучить даже самый маленький стишок. А что, если Петька Жевнеров? Вот он был бы самым лучшим Шмагой, он как начнет выдумывать да передразнивать, все так и падают со смеху. Недавно он и Василинку передразнил, когда играли в салки. Но не надо мстить за старые обиды! Петька будет играть в спектакле.

- Я не буду! - хмуро говорит Петька, глядя куда-то вбок. - У меня мать больная.

- Ну, Петенька, один же только вечер! - умоляюще просит Василинка. Скажешь свои слова и сразу пойдешь. У нас никто лучше тебя не сумеет...

- Нет, не могу! - вздыхает Петька. - Когда мать поправится, может, тогда. Ты лучше Зигмунта попроси...

Хлопот оказалось больше, чем предполагала Василинка. Надо подумать, во что одеть героев, где найти для Кручининой красивую шляпу с вуалью? Разве что попросить у беженки Ванды? У той есть такая, из черного бархата, с букетиком алых роз. Должно быть, и вуаль у Ванды найдется. А ей самой как одеться? Она уже несколько раз доставала из шкафа, когда не было мамы дома, папины праздничные брюки и напяливала на себя. Но, глянув в зеркало, чуть не плакала: папины брюки надо было подвязывать ремнем подмышками.

Она долго упрашивала Стася одолжить ей свою одежду: его рубашка и длинные узкие брюки были тоже великоваты, но все же больше подходили, чем папины. Стась нехотя согласился, но поставил условие: он дает напрокат свой костюм не больше, чем на час...

Работа закипела. Тоня шила из покрывал занавес. Стась с Зигмунтом мастерили из неоструганных досок лавки. Еще вынесут из комнат несколько стульев и табуретки. И тут Василинку охватывал страх: "А если вдруг придет столько детей, что не будет где сесть?"

Но отступать было некуда. "Беда большая, посидят на полу или постоят у стены. Плата за вход маленькая: всего пять копеек".

Наконец на двери школы появилось объявление, написанное Тоней под диктовку Василинки (Тоня очень красиво писала):

"Сегодня в 7 часов спектакль о потерянном сыне (настоящего названия его Василинка так и не вспомнила). Приглашаются дети-школьники с Зеленой улицы. Просьба не опаздывать".

Чем ближе подходило назначенное время, тем больше волновалась Василинка.

- Всем же говорила: не опаздывать. А они тянутся как неживые.

Наконец появились первые зрители. Двоюродный брат Рыгорка сказал, что билет покупать не будет, и Василинка вынуждена была пустить его задаром как родственника. За ним и все остальные как пришли, так и уселись на лавках. Но Василинка была рада, что хоть было перед кем открывать занавес: ей так не терпелось выступать!

- Садитесь, садитесь, дети, - приглашает Василинка зрителей. А сама поглядывает, пришли ли хоть все актеры. Пора начинать, а Зигмунта еще нету.

- Будем без него выступать, - решает Василинка. - Не срывать же постановку!

Дети с любопытством следят за актерами и почему-то громко хохочут. Василинка понимает, что все идет вкривь и вкось. Актеры забыли свои роли. "Сколько разучивала с ними, а они словно остолбенели". То несут вздор, то совсем молчат, словно воды в рот набрали. А зрители смеются и спрашивают:

- А что дальше?

Тоня-Кручинина ласкает Василинку-Гришу, одетую в узенькие брюки Стася, гладит по головке. Но нет у нее слез на глазах. Тоне тоже смешно! Все не так, все непохоже на то, что Василинка видела в спектакле. И после того, как закрылся занавес, зрители никак не могли унять смех.

- Где они такую шляпу выкопали? Чистое решето!

- А Василинка какая смешная!

Обидно девочке. А тут еще беда. На днях похоронили мать Петьки, соседку Жевнерову. Хотя все давно знали, что от чахотки еще никто не выздоравливал, но все равно жаль эту тихую добрую женщину. Они с мамой заходили проведать Жевнерову, когда та уже не подымалась с постели. У Василинки и сейчас звучат в ушах ее слова:

"Если б мой Фомка был богат да свозил меня в Крым! Пожила бы еще на свете!"

Мама заходила к больной часто, но Василинку с собой больше не брала. Она и убрать Жевнерову женщинам помогала, и цветами гроб украшала. Запах огненно-желтых настурций, запах смерти, надолго запомнился Василинке.

Петька Жевнеров не плакал, но когда опускали гроб в могилу, он внезапно зашатался и схватился рукой за дерево - наверное, чтобы не упасть. Рядом стоял отец, Фомка Жевнеров, и часто-часто крестился, а потом нагнулся и бросил в могилу горсть желтого песка.

По Зеленой разнесся слух, что Петьку берет к себе вместо сына богатый крестьянин, односельчанин матери. Петька сказал Василинке по секрету, что теперь он не будет зваться Жевнеровым, теперь у него будет новая фамилия: Морозов.

Через два-три дня у дома Жевнеровых остановилась бричка. С нее спрыгнул чернобородый, довольно молодой мужчина в суконном армяке, перевязанном поясом с красными кистями. Догадавшись, кто это, Василинка бросилась к Жевнеровым, но в дом заходить не осмелилась. У калитки молча толпились дети из соседних домов.

- Идут! - крикнул кто-то. И на улицу вышел незнакомый мужчина, а следом за ним, втянув голову в плечи, медленно шел Петька.

"Прощай, Петька!" - хотелось крикнуть Василинке, но так и застряли в горле эти слова. Точно онемев, молчали все дети.

Чернобородый отвязал вожжи от забора и громко распорядился:

- Садись, Петрок, на воз, чего стоишь как столб.

Петька молча повернулся к друзьям: наверное, что-то хотел сказать, но, должно быть, передумал. Молча взобрался на воз и сел за спиной своего нового "отца".

- Приезжай к нам! - крикнула Василинка. Только Петька, наверное, не услыхал, потому что даже не пошевельнулся.

Дети еще долго не расходились. Они не могли понять, как это можно оставить родного отца, а чужого дядю назвать папой. Нет, Василинка никогда бы на такое не согласилась.

Через несколько минут вновь отворились двери в доме Жевнеровых и из них вышел дядя Фомка. Мгновение постояв, он медленно присел на верхней ступеньке, достал из кармана махорку, скрутил цигарку, но не закурил, а долго сидел неподвижно, опустив голову.

ДОРОГИ

Проводы и встречи... Отца Василинка видит чаще всего в дорожной одежде: черную кожанку он одевает и зимой и летом, когда на своем паровозе едет в рейс. В день последнего отъезда кожанка блестела как новая, потому что мама натерла ее маслом. Дорожный сундучок сверкал медными уголками и гвоздиками. А вернулся из поездки - кожанка вся потрепанная, в белых пятнах-лысинах, сундучок грязный. И лишь большие серые папины глаза на потном усталом лице такие же, как всегда - ласковые и веселые.

- Как вы тут жили, что делали без меня? - спрашивает отец. - Сказывают, вы тут всех женщин подняли - вона сколько дров накололи для паровозов...

- Это мама! - высунулась из-за Тониного плеча Василинка и сразу осеклась, прикусила язык под маминым строгим взглядом. А отец, отодвинув в сторону миску с затиркой, прижал к груди Василинку, ласково дунул на стриженую макушку, на которой никак не хочет держаться белый бантик, и ласково спросил:

- А правда, что ты детский сад открыла?

- Детскую площадку, - уточняет Василинка. - И не я, а Тоня. А я, вздыхает Василинка, - только игрушки собирала. И свою Машу отнесла, пускай малыши играют, зачем она мне, я уже четвертый класс окончила.

Василинка удобно примостилась возле отца. Вся семья собралась наконец вместе, и в доме тепло, и мама наварила затирки такой большущий чугун, что можно вдоволь наесться и еще останется. Василинка не видит, как отец смотрит на них - и с жалостью, и с любовью, и с гордостью, пристально вглядывается в детские лица и замечает что-то новое в каждом из них. Заметно повзрослела Тоня. Вытянулся Митька, и еще больше похудела Василинка. "Растут дети", думает он про себя.

- Расскажи, мать, как вы ездили за дровами, - просит он тихо.

- Да что там рассказывать, - смеясь, отказывается мама. - Одна я, что ли? Все наши бабы ездили, пилили дрова... Я же не слабая... А началось с того, что позвали нас в депо...