Николай Гарин-Михайловский - Студенты (Семейная хроника - 3) Страница 17

- Все видел. Она любит тебя, и она будет наша.

- Моя, ты хотел сказать?

- Твоя, твоя.

- Миша, можно ведь за нее жизнь отдать?

- Можно.

- Стоит, Миша?

- Стоит, стоит.

- А заметил ты ее скромную ротонду?

- Все заметил. Едем ужинать...

Они взяли извозчика и поехали.

После ужина Карташев, которому было не до сна, спросил:

- Разве почитать еще? спать что-то не хочется.

- С удовольствием, - ответил Шацкий. - Едем ко мне и на всю ночь.

- Отлично! Какая глупая книга, а присасываешься к ней, как пиявка.

- Зачем, мой друг, ругать то, что доставляет нам удовольствие, - это уже неблагодарность.

- Согласен, - ответил Карташев. - Ну, а итальянка? Милая! Ах, Миша, я бы две жизни отдал за одно мгновение.

- Две сотенных.

- Миша, не говори таких пошлостей.

- Ну, бог с тобой... А знаешь, давай a la Рокамболь похитим ее... Понимаешь: она выходит вечером... подъезжает карета... два замаскированных господина подходят к ней и говорят таинственно: "Мы ваши друзья, вам грозит опасность, вам необходимо ехать с нами..." Хоп! Ты садишься с ней, я на козлы, и мы скрываемся от всего света. Вот это был бы действительно шик!.. Хочешь?.. По рукам, что ли?! Ну, значит, не любишь... И не стоит с тобой об ней и разговаривать. Завтра же я ей скажу, чтобы она на тебя не обращала внимания.

- Завтра, к сожалению, у нас заседание по поводу Тюремщицы.

- Глупости, хоть под конец, а надо попасть, а то итальяночка обидится.

- Ты думаешь?

- Наверно.

Приятели залились веселым смехом.

- Подумает, что я ей изменил? - спросил Карташев.

- Ну, конечно! - ответил Шацкий, сходя с извозчика.

Войдя к себе и раздевшись, Карташев и Шацкий заказали чай и принялись за чтение. Читали по очереди.

В шесть часов утра Шацкий предложил немного заснуть. Карташев не прочь был и продолжать, но на Шацком лица не было. Он весь сделался какой-то зеленый. Приятели проснулись в двенадцать часов. Сейчас же после кофе чтение возобновилось и продолжалось без перерыва до пяти часов. Так как в шесть часов Ларио и Корнев уже должны были приехать к Карташеву, то Шацкий и Карташев отправились обедать. После обеда Карташев поехал к себе, а Шацкий с таинственным видом заявил, что идет куда-то.

Прощаясь с Карташевым, он на вопрос: "Куда?" - только приложил палец к губам.

- Приедешь сегодня?

- Не знаю, мой друг, ничего не знаю. Все это покрыто таинственным мраком.

И Шацкий с соответственной физиономией скрылся за угол улицы, а когда Карташев отъехал, спокойно вернулся к себе домой.

Карташев приехал домой и в ожидании гостей прилег на диван. Его разбудили прибывшие Корнев и Ларио.

Корнев был торжествен и серьезен, Ларио грустен. Корнев упрекнул прежде всего Карташева за легкомыслие - как он мог серьезно подумать, что он, Корнев, может поставить какой-нибудь диагноз. Затем Корнев рассказал, как для этого он попросил одного окончившего медика поехать с ним, как он осмотрел Тюремщицу и как оказалось, что у Тюремщицы в полном разгаре чахотка.

- Никакой надежды, - кончил Корнев, - вероятнее всего, этою же осенью все кончится во время ледохода, это время - самый мор для всех таких... Да и лучше...

Карташев вспомнил кроткий, робкий взгляд Тюремщицы и вздохнул:

- Несчастная!

- Жаль, жаль девочку, - сказал Ларио. - А добрая была девочка... И от Марцынкевича, бедненькую, в последний раз с таким скандалом выпроводили...

- Что ж, она знает свою судьбу? - спросил Карташев.

- И знает и не знает, - ответил Корнев, садясь на диван и принимаясь за свои ногти, - как обыкновенно в таких случаях. Перед осмотром говорит: "Хоть осматривайте, хоть не осматривайте, а уж я знаю, что не жилица здесь", а кончился осмотр - смотрит, глаза бегают, спрашивает: "Ну, как же по-вашему?" Доктор замялся, а она в слезы: "Ох, не жилица я!" Стал утешать, говорит, что, если лечиться, - пройдет, - повеселела, слезы вытерла, вздохнула и говорит: "Дай-то господи..." Обыкновенная история... За пять минут до смерти окончательно поверит своему выздоровлению и будет уверять всех, что теперь все прошло... А потом сразу бац, и готово.

- Как же теперь с ней быть?

- В клинику, конечно. Какие уж там машинки, меблированные комнаты... Если можно, похлопочем - даром ее... только субъект ничего интересного не представляет, а уж нельзя будет даром, тогда двадцать пять рублей в месяц: ее денег хватит ей...

- Не хватит, опять можно собрать, - сказал Карташев.

- Я вот, может, урочишком разживусь... не все же голодать, как собака, буду, - проговорил Ларио.

- Все время будешь, - уверенно сказал Корнев. - Ведь ты, как птицы небесные, о завтрашнем дне не помышляешь: есть - спустил.

- Да, вот ты бы посидел в моей шкуре, - ответил Ларио, - три рубля, рубль - какие это деньги? да и то когда попадет! Не больно на них устроишься: только и спустить их по ветру. А были бы деньги, жил бы и я. Ведь жил же в гимназии, когда урочишки были... Прилично жил... Костюмчик приличный... Пиджачок этакий, коротенький, помнишь?.. Очень мило... Пива каждый день бутылочку...

- А-а! покровитель несчастных, - приветствовал ласково Корнев входившего Шацкого. - Всегда приличный, с иголочки, вечно свеж, изыскан и мил...

Шацкий остался очень доволен приветствием Корнева. Он сейчас же впал в свой обычный шутовской тон. Он как-то весь собрался, уродливо поднял свои плечи и, торопливо поздоровавшись со всеми, начал быстро, озабоченно бегать по комнате.

- Все дела, князь, - в тон произнес Корнев, наблюдая Шацкого. - Высшие государственные соображения...

Шацкий мельком взглянул на Корнева и озабоченно продолжал бегать по комнате.

- Вы бы все-таки, граф, присели, а то ваша долговязая фигура не в достаточно эффектном виде, знаете, выходит... получается грубое впечатление этакого, сорвавшегося с цепи...

- Вы, мой друг, имеете склонность забываться.

- Лорд, я прошу вашего снисхождения... Только все-таки сядьте, пожалуйста, а то я чувствую, что не выдержу тона.

- Извольте.

Шацкий повалился на кресло, вытянул длинные ноги и спросил:

- Ну, как же насчет Тюремщицы?

- Ее дело дрянь, - ответил Корнев, принимаясь за ногти. - Она умрет.

- Нескромный вопрос, доктор, - мы все умрем, - когда она умрет?

- Может быть, осенью, может быть, весной.

- Может быть, летом, может быть, зимой, - понимаю... Продолжайте... что мы с ней делаем?

- В клинику помещаем...

- Ну, тогда согласен, что она умрет, и непременно этою же осенью. Пожалуйста, не принимайте за комплимент... Кстати, у меня есть друг... Он опасно ранен на дуэли... Понимаете, кинжалом в грудь... Вы не будете ли добры прописать ему какой-нибудь рецепт... Предупреждаю, это может упрочить за вами репутацию знаменитого врача.

- Лорд, я бедный студент первого курса только и никаких рецептов не даю... Я бы посоветовал вашему другу... кто он?

- Это секрет.

- У него есть рубль?

Шацкий рассмеялся.

- У него половина России.

- Тем лучше. Посоветуйте ему от этой половины России отделить рубль... Понимаете, рубль... и пусть пошлет за врачом...

- Нет ничего легче, как дать глупый совет... Примите это к сведению. Мой друг в таком положении, что ни один смертный его не может видеть. Понимаете?

- Ничего не понимаю.

- Тем хуже для вас. Ну, что в таких случаях дают?

- Это зависит от раны, - пустая царапина - довольно простых компрессов...

- Нет, этого мало... Не можете ли рецептик написать?

- Нет, этого нельзя.

- Вы теряете единственную возможность сделаться знаменитостью.

- Что делать, лорд. Я давно помирился с скромной ролью в жизни... мы люди маленькие. Это вам...

- Ну, конечно... А жаль, жаль... Вы окончательно не можете дать рецепт?

- Окончательно.

- Так гибнут люди из-за эгоизма других. Бедный Николай! Ты умрешь, а я останусь среди этих отвратительных эгоистов.

- Да расскажите толком, в чем дело? - спросил Корнев.

- Да просто ему пришла идея... - начал было Карташев.

- Мой друг, я про твою итальянку молчу.

- Ого, - произнес Корнев, - я вижу, у вас завязались настоящие дела. Это что еще за итальянка?

- О, это секрет!

И Шацкий сделал весело-таинственную физиономию.

- Понимаете... Темная ночь... Дождь как из ведра... Карета... Два замаскированных господина... Дама под вуалью... Хоп в карету... На рассвете два джентльмена... дуэль... на кинжалах... Хоп... ранен... кровь... "Доктора, доктора!.." доктора нет... "Помогите, помогите!.." Никого... Дождь как из ведра... Вздох, и все кончено.

- Ничего не понимаю.

- Еще бы... Сам Рокамболь и тот опешил, как черт... стоит и ничего не понимает... Убил, сам видел труп... и вдруг стоит перед ним живой... Вот, батюшка мой, какие дела бывают... А вы рецепт дать не хотите...

- Позвольте... Уж если вы хотите рецепт, вы должны меня посвятить. Доктор всегда должен быть в курсе тайн - все доктора друзья дома.

- Граф Артур, как вы думаете?

- Я думаю, он прав.

- Гм, а этот подлец? - указал Шацкий на Ларио.