Эсфирь Эмден - Приключения маленького актера Страница 18

Но Петрушка этого не понимал. Он недолюбливал кошек и, главное, был обижен.

Петрушка не знал и того, что художник только говорил о том, что не хочет его рисовать, а на самом деле уже поглядывал на него исподтишка и придумывал новую книжку - "Приключения Петрушки". Он даже обложку уже представлял себе: веселую Петрушкину голову - во всю страницу, в ярко-желтом колпачке с красной кисточкой.

И попал бы Петрушка в книжку знаменитого детского художника, и прославился бы на весь мир... Но тут случилось одно не предвиденное никем обстоятельство.

Глава тридцать восьмая

ХРАНИТЕЛЬ МУЗЕЯ

Неожиданно заговорил первый гость. Тот, что пришел первым и все время молчал. Такой - ни грустный, ни веселый, ни молодой, ни старый.

- Послушайте, - сказал он вдруг, - отдайте мне вашего Петрушку. В моей экспозиции как раз не хватает такого экземпляра.

Сказав это, он снова замолчал и продолжал пить чай.

Художник, и его жена, и их сердитый молодой гость тоже все сразу замолчали и поглядели друг на друга, а потом на Петрушку.

- Право, не знаю, - нерешительно сказал художник. - Он мне, по правде говоря, самому нравится.

- Но вы только что сказали, что ни за что не будете его рисовать, невозмутимо произнес молчаливый человек.

- Да, конечно, - смутился художник. - Но я, понимаете, сам не знаю, как он ко мне попал!..

- Тем более, - сказал молчаливый человек.

Он, видимо, уже наговорился и стал отвечать все короче и короче.

- Ну что ж, берите, - еще нерешительнее сказал художник.

И молчаливый гость на этот раз только кивнул головой.

Молча подойдя к дивану, он сунул Петрушку под мышку и, молча поклонившись, вышел из комнаты.

Все снова переглянулись.

- Кто это такой? - воскликнул сердитый юноша.

- Это работник Городского музея, - объяснила жена художника. - Он иногда заходит к нам на огонек.

- Очень любит свое дело, - подхватил художник, - и прекрасно поставил его. У него отдел старой русской игрушки.

- Да? - удивился сердитый юноша. - Где это?

- Да рядом же. У нас во дворе.

- Вот как! - еще больше удивился юноша. - Ни разу не был.

А Петрушка в это время сидел на столе в очень странной и тихой комнате. Молчаливый человек только что принес его сюда. Он сам отпер дверь большим ключом, и замок резко щелкнул в царившей кругом тишине.

Петрушке стало страшно. Отчего?

Ведь кругом было довольно интересно и красиво. За блестящими зеркальными стеклами стояли и висели нарядные, хотя немного поблекшие куклы и другие игрушки.

Но никто из них далее не шелохнулся, когда в комнате появился Петрушка.

И сердце нашего маленького веселого героя невольно сжалось от предчувствия какой-то новой большой беды.

Глава тридцать девятая

ОДИН, БЕЗ ДРУЗЕЙ

Маленький глупый Петрушка не очень хорошо понимал людей. Да ведь и многие другие - постарше и поопытней его - иногда совсем неважно разбираются в окружающем: угодливых считают добрыми, а правдивых - злыми; болтливых - умными, а сдержанных - холодными. И так далее.

И маленькому нашему Петрушке человек, который принес его в музей, показался злодеем. Правильно ли это было? Как будто да...

Он запер живого, веселого Петрушку на замок, он повесил его - его, Петрушку! - на гвоздик за стеклянной витриной, он обрек его на бесконечную тишину и молчание. А что могло быть мучительней и хуже для нашего отчаянно веселого и подвижного героя?

Но Петрушка не видел того, как серьезно, почти любовно глядел на него молчаливый хранитель музея, когда принес его сюда в первый раз. Петрушка был слишком испуган тогда и подавлен и не заметил этого. Он не ценил того, с какой гордостью показывал его посетителям молчаливый хранитель. Не ценил того, каким красноречивым делался его невольный тюремщик, когда рассказывал посетителям музея об истории кукольного - Петрушкиного театра и его самого - Петрушки.

Из его слов получалось, что Петрушка был уже каким-то древним стариком, что он представлял еще тогда, когда не было на свете ни Саши, ни Розы, ни Сашиной тетки, - так давно, когда еще и города этого почти что не было, а если и было что, так только этот старый монастырь, в одной из башен которого жил теперь веселый художник.

Ах, как хотел бы Петрушка снова попасть к нему и еще раз увидеть чудо на белом картоне!

Как он хотел размяться, попрыгать, сплясать!

Он не чувствовал себя стариком, он не хотел, чтоб на него глядели с уважением и тайной скукой.

Нет, он хотел, чтобы, глядя на него, смеялись, хохотали, веселились от души! Чтобы хлопали, топали, кричали во все горло: "Петрушку!" - а он бы кланялся, и плясал, и снова кланялся, и кричал в ответ: "Пр-риходите завтр-ра!"

Нет, этим посетителям так не закричишь.

Петрушка отлично знал, что завтра они не придут, - с такими серьезными и скучными лицами стояли они у его витрины.

Они все - даже дети - входили в музей тихонько, слушали вежливо и уходили, чтобы больше никогда не вернуться. Они уходили веселее, чем входили, - туда, на воздух, на свежий осенний воздух, и за окнами слышались их оживленные голоса.

А он оставался здесь, взаперти.

От горя и обиды он не замечал, что некоторые из посетителей глядят на него с живым интересом, а молчат только из приличия - ведь музей не театр!

И он все висел и висел за стеклом - под надписью "Старинный русский Петрушка". Это было почетно, но скучно. Скучно!

Приходили экскурсии - дети, школьники.

Сначала Петрушка рвался к ним: поплясать бы, попрыгать! Но и руки и ноги его были крепко привязаны.

А потом он и рваться перестал. Стал вялым, сонным. Почти таким же, как все окружающие его старые-престарые игрушки.

А веселый художник? А его добрая жена?

Ведь они жили так близко!

Почему же они не навещали его? Почему не пришли хоть раз и не освободили Петрушку из его почетного, но такого скучного плена?

Дело в том, дорогие мои читатели, что в музеи, находящиеся рядом, люди почти никогда не ходят.

А посещают они обычно те музеи, которые находятся далеко от них.

Не ходили в соседний музей и веселый художник, и его добрая жена.

Возможно, если б они пришли туда и увидели накрепко привязанного Петрушку, они пожалели бы его и освободили.

Но они и думать о нем давно перестали. Характер у обоих был легкий и забывчивый. Недаром же прожили они в старой башне столько лет, забывая похлопотать о новой квартире.

А другие? Другие, настоящие Петрушкины друзья. Где были они, что произошло с ними с тех пор, как они потеряли из виду Петрушку?

Вспоминают ли они его? Думают ли о нем? Тоскуют ли?

Глава сороковая

ПОСЫЛКА ИЗ МОСКВЫ

Сентябрь в поселке под Сомском был холодный, но ясный. Когда Саша по утрам спешила в школу, она дышала полной грудью, вдыхая свежий, холодный воздух.

Листья на кустах по сторонам дороги стали золотисто-бурыми и красными. Саша вместе с другими девочками приносила букеты этих листьев в школу.

С товарищами из своего класса она скоро подружилась. Некоторых она знала и раньше, летом. Но тогда ей еще ни с кем не хотелось видеться.

В классе Сашу полюбили - она была хорошим товарищем - и охотно прощали ей ее нелюбовь к шумным играм. На сборе отряда ее выбрали классным библиотекарем.

В школе был организован драматический кружок, и некоторые ребята из Сашиного класса записались в него. Но Саша не пошла в драмкружок.

Все, что было связано с театром, напоминало ей пропавшего маленького друга, и воспоминание это было горьким.

О Петрушке ничего не было слышно. Пропал - как в воду канул.

Светлана Игнатьевна, узнав об этой пропаже, как-то приехала из города с подарком для Саши. Она привезла ей из магазина театральную игрушку зайца, надевавшегося на руку.

Саша надела зайца на руку, он похлопал ей байковыми ушами; она улыбнулась, поблагодарила Светлану и, как только та ушла, убрала зайца в свой чемодан. Там он лежал с тех пор.

Клавдия Григорьевна была довольна тем, что Саша хорошо учится и занята книгами, и требовала только, чтобы Саша строго соблюдала заново составленное ею расписание и в свободное время побольше гуляла.

"Всякое развитие должно быть пропорциональным, - говорила она, - и физическим, и умственным".

Разыскивать Петрушку Клавдия Григорьевна, конечно, и не пыталась. Достаточно было того, что она из-за этой пустяковой игрушки поссорилась в свое время с влиятельным и солидным Леонидом Леонидовичем. Да и Саша, по мнению тетки, о Петрушке уже забыла.

Клавдия Григорьевна не подозревала, как часто вспоминает о нем Саша и как скучает по своему маленькому другу. Она и не подозревала, что Саша все еще надеется найти его.

Однажды, придя из школы после сбора отряда, Саша увидела на столе довольно большую, аккуратно упакованную посылку.

Клавдия Григорьевна поглядывала и на посылку и на Сашу довольными глазами.

- Посмотри-ка, Александра, как о тебе помнят в Москве, - с удовлетворением сказала она. - Даже посылку прислали. Я, разумеется, не распечатывала без тебя. Чужие письма и посылки открывать не полагается.