Альберт Иванов - Записки звездочёта Сириуса Страница 18

- Во всяком случае, питательно: хлеб и соль.

- И вполне хватает? - тревожно осведомился Сириус.

- При моём-то росте?!

- Ах, при вашем, - потускнел Сириус. - Вам хорошо...

- Да уж лучше некуда...

- Уж чего, наверно, вволю дают - так это воды, - невесело пошутил Сириус. - Пей - не хочу, а?

- Ещё как хочу! - рассвирепел человечек. - Я всю жизнь дело с водой имел, а тут... В день по столовой ложке! - И отчаянно забарабанил кулаками по двери: - Воды! Воды, чёрт вас побери!

Послышались торопливые шаги.

- Уж придётся вам потерпеть, - насмешливо пробубнил в глазок надзиратель. - Ручей на нашем островке совсем обмелел, давно нет дождя.

Человечек бессильно опустился на нары.

- Есть выход, - внезапно оживился Сириус. - Хорошо, что вы мне напомнили. - И таинственно понизил голос: - Слухи ходят. Говорят, будто бы Дождь похищен Тайфуном, и тот его в тюрьму заточил.

- Вот в эту? - с явным интересом спросил человечек и ткнул пальцем в пол.

- В эту, - убеждённо ответил Сириус. - Куда же ещё? Самая надёжная!

- Ну и что?

- Как что! Если его найти, нам бы не пришлось сидеть без воды!

- Ты что ж думаешь, раз он Дождь, - вдруг вскричал человечек, - то тебе из камней воду может делать?! Как же, как же... Держи карман шире! - И уныло добавил: - Тут ещё кое-что нужно...

- Простите, - перебил его Сириус. - Насколько я понял, вам неизвестно, где содержится Дождь в здешней гостинице... извините, тюрьме?

- Опять вы за своё! - взорвался человечек. - Плевать я на эти слухи хотел! Врут!

- Очень жаль, что врут, - печально сказал Сириус и протёр очки. Выходит, я зря рисковал и воровал эту дурацкую лейку. Стыд и позор! Мне семьдесят лет, и я никогда раньше не воровал, не верите?

- Какую лейку? - вздрогнул человечек.

- Вот эту. - Сириус вынул из глубоченного кармана халата жёлтую игрушечную лейку. - Я захватил её сюда на всякий случай. Думал, как-нибудь удастся передать Дождю...

Человечек выхватил у него лейку из рук.

- Когда меня обыскивали, - грустно продолжал Сириус, - то её даже не отобрали. Спрашивается, кому нужна игрушка! А я-то ведь знаю, что она не простая... Да не пробуйте, не пробуйте, вода из неё не польётся. Я уж сто раз пытался... Хозяин нужен! - Он осекся и с изумлением уставился на струю воды, хлынувшую из лейки.

- Дождь! - ликующе вскрикнул звездочёт Сириус и сам себе зажал рот.

Дождь жадно напился и прижал палец к губам:

- Тсс... Теперь за дело.

- Ура! - шёпотом сказал сияющий Сириус.

- Порядок, - заулыбался Дождь.

- А что там слышно о Громе и Молнии? - вдруг спросил Дождь.

- Они скрылись, - ответил звездочёт. - Они уплыли на далёкий затерянный архипелаг.

- "Уплыли, уплыли"... - проворчал Дождь. - А я хоть пропадай...

- Так решили бородачи. На нашем острове оставаться было опасно...

- Какие ещё бородачи?

- Ты что, смеёшься?! - удивился Сириус. - Ты не знаешь бородачей?! Так называют тех, кто против Тайфуна.

- А почему их так называют?

- Да потому, что они поклялись не бриться, не стричься, пока не победят. - Сириус печально улыбнулся. - А как ты думаешь, они вернутся?

- Обязательно вернутся! - сказал Дождь.

И они снова принялись раскачивать камень в стене.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Возвращение

Гром и Молния намертво стиснули мокрые поручни.

Шхуна стремительно неслась по волнам. И самое странное было в том, что на ней не было ни парусов, ни мотора, ни вёсел.

Скрючившись в тесном трюме и крепко зажав карабины между колен, бородачи слушали грозный скрип деревянных балок.

Когда капитан шхуны старик Мануэль отбил полночные склянки, Гром спустился в трюм.

- Друзья! - Голос у него перехватило от волнения. - Утром мы будем у берегов нашей родины.

Все встретили эту весть таким громким, ликующим криком, что из рубки мгновенно примчался старик Мануэль. Он с перепугу решил, что шхуна дала течь.

- Мы долго ждали этого часа. - продолжал Гром. - Почти год прожили мы на чужбине, скрываясь от ищеек Тайфуна, собирая силы. Все вы знаете, что нас ждёт тяжёлая, жестокая борьба. Так поклянёмся же! Свобода или смерть!

- Клянёмся! - последовал суровый многоголосый ответ.

Когда забрезжил рассвет, на горизонте показалась земля, ощетинившаяся тоненькими, как волоски, стволами пальм.

Уверенно лавируя между рифами, шхуна подошла к самому берегу и ткнулась в песок.

- Спасибо, старина, - сказал кому-то Гром, перегнувшись через борт.

Из воды высунулась обвитая водорослями голова с выпученными глазами. Это был приятель Грома - морской Водяной.

- Можешь не благодарить, - буркнул он. - Я не для тебя старался, а для Дождя. А то море мелеет, киты дохнут - кошмар! Пока ты нашего друга не освободишь, лучше не показывайся в любых водах. Утоплю, а сам уйду на пенсию и стану разводить золотых рыбок.

Водяной тут же исчез.

Гром засмеялся и спрыгнул на берег.

Высадка произошла мгновенно.

Последним на берег выбрался капитан Мануэль. Он с тоской поглядел на корабль и быстро зашагал вслед за длинной цепочкой бородачей, углубившихся в плотную стену зелени, отделяющую сушу от моря.

Высоко над головой громко шелестели широкие листья кокосовых пальм и яростно верещали потревоженные птицы.

Когда солнце встало высоко в зените, издалека, с моря, донеслись орудийные выстрелы, и бородачи поняли, что сторожевые корабли обнаружили их шхуну.

Капитан Мануэль снял берет, помолчал и снова надел, отдавая последнюю почесть своему судёнышку. Собственно, на этой шхуне он совершил всего лишь одно плавание - бородачи купили её у одного богатого чужеземца, - но ему всегда было как-то не по себе, когда гибло любое судно, пусть даже обыкновенная рыбацкая лодка. А эта шхуна была для него далеко не обычной. Она доставила его на родину.

И снова - запутанные звериные тропы, безлюдные дикие места, дремучие заросли...

- Быстрей, быстрей, - торопил Гром.

И опять изнурительная духота джунглей. Потрескавшиеся от засухи деревья-великаны, цепкие кустарники, пожухлая трава, цветы, источающие удушливый аромат. И повсюду - лианы, извивающиеся по земле и по деревьям каким-то великаньим, гигантским серпантином.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Ужасная новость

Нет, это поистине был день великих неудач. Несколько месяцев Дождь и звездочёт Сириус делали подкоп, расшатывая во время "зарядки" камни в стене. И наконец он был готов. Но, увы, они выбрались не во двор, как предполагал Дождь, а в кабинет начальника тюрьмы Камер Казематуса. Вот как это произошло.

Камер Казематус мирно ужинал в своём кабинете в окружении своры вышколенных надзирателей. Один держал подсвечник - Камер Казематус обожал рыцарскую романтику и с явным наслаждением поглядывал на причудливые блики, которые трепетали на стенах, сложенных из тесаного камня; другой подливал вино в высокую серебряную чашу с геральдическим гербом: две собаки, дерущиеся из-за кости на червлёном поле; третий разрезал сочный бифштекс; четвёртый рассказывал свежие анекдоты, причём в доступной для начальника тюрьмы форме. А у двери по стойке "смирно" стояли двое часовых со ржавыми старинными секирами, которые, как любил подчёркивать Камер Казематус, являлись свидетелями боевой славы его далёких предков.

- Да, - сытым голосом сказал Казематус, - я бы совершенно не удивился, если бы сейчас расступились стены и показалось какое-нибудь привидение.

В ту же секунду от стены внезапно отвалился тяжёлый камень и с грохотом упал на пол. В образовавшемся отверстии показался Дождь в своём неизменном красном колпаке с пушистой кисточкой.

- Простите, - уныло сказал он, растерянно уставившись на окаменевших от ужаса надзирателей и Камер Казематуса. - Я, кажется, ошибся. - И исчез.

Не успели тюремщики опомниться, как в отверстии показались длинные жилистые руки звездочёта Сириуса.

Он торопливо поднял камень и втащил его за собой на прежнее место, наглухо закрыв проход и чуть не прищемив себе пальцы.

Что тут началось!

Камер Казематус машинально сунул пустую вилку в рот, проткнул себе язык и завизжал от боли. Надзиратель, держащий свечу, запустил её в стену и полез под стол. Наступила кромешная темнота.

Виночерпий забился с бутылкой в угол и, подвывая от страха, вылакал её до дна. А надзиратель, в чьи обязанности входило разрезать жаркое, с сатанинским хохотом стал гоняться за своим начальником, размахивая ножом и вилкой.

Оглушительно зазвенели тупые секиры - ошалевшие от ужаса часовые напали друг на друга...

После этого знаменательного случая двое надзирателей угодили в сумасшедший дом; третьего, того, что с ножом, посадили на пять лет за превышение своих обязанностей; четвёртый подал в отставку; часовых подвергли крупному штрафу за шум на посту; а Камер Казематуса наградили орденом. В специальном приказе, подписанном Апчхибоссом Утриносом, указывалось, что "столь высокая награда пожалована за особую бдительность, проявленную при своевременном задержании опасных преступников при попытке к бегству, а также за тяжёлое ранение, полученное в область языка".