Остров на Птичьей улице - Ури Орлев Страница 19

в своё оправдание. Но я не мог расслышать их слова. Они стояли практически спиной ко мне и говорили вполголоса. И тут охранник затащил их в здание. Я на всякий случай поднялся на верхний этаж. Мне было слышно, как открылась складская дверь. Через несколько минут они начали выкидывать из бокового окна мотки верёвок. «Воруют», – подумал я. Вслед за верёвками полетело несколько пустых мешков. Потом все трое вышли и начали запихивать верёвки в мешки. Под конец они завязали каждый мешок крепкой тонкой верёвкой, чтобы ничего не рассыпалось. Я видел по моткам – они взяли очень хорошие верёвки, и толстые, и тонкие. Как раз такие, какие были мне очень нужны.

Завязанные мешки они подтащили к воротам. С того места, где я стоял, было не видно, что они там делают. Но я услышал, как снова скрипнула калитка и почти сразу же с силой захлопнулась. Шаги троих мужчин торопливо удалялись по улице от фабричных ворот. Наступила тишина. Я сбежал вниз и кинулся к воротам. Мешки были там! Я схватился за один из них, но он был слишком тяжёлым. Я попробовал поднять другой. Он был полегче. Я перерезал перочинным ножиком верёвку, которой он был завязан, и заглянул внутрь. Отлично! Я снова завязал мешок и потащил его за собой – со двора на лестницу, по ступенькам и, с огромным трудом, по железной приставной лестнице на чердак. Приставную лестницу я тоже втащил на чердак. Как раз такая мне бы пригодилась, чтобы соединить два «островка» на развалинах: нижний пол и тот, который над ним. С чердака я вытащил мешок и лестницу к выходу на крышу. Лестницу пока решил оставить тут. Я не мог перетаскивать её за собой при свете дня по крыше, у всех на виду. Волочить такую тяжёлую и длинную бандуру по кровельным трапам – мосткам, по которым ходили трубочисты, – было трудно и опасно. Слишком медленно придётся идти – а днём надо передвигаться быстро. Я подумал, что как-нибудь ночью смогу вернуться сюда и забрать лестницу.

Я добрался с мешком до нашего бывшего дома. Я хотел зайти в нашу старую квартиру, это было частью плана. Ещё по дороге на фабрику я подумал, что надо будет сюда заглянуть, посмотреть, что тут и как. И заодно постучаться в бункер, попросить у Гринов немного еды. Мешок я оставил на чердаке.

Наша квартира была перевёрнута вверх дном. Из неё исчезло всё, что имело хоть какую-то ценность. Мебель была передвинута… У меня защемило сердце. Теперь наша квартира выглядела как все остальные квартиры, в которых я успел побывать за эти дни. Ну а почему бы ей выглядеть как-то по-другому? Я пошёл в туалет, чтобы постучаться к Гринам. Стоило мне только подумать о них, и я сразу же начинал злиться.

Когда мы жили в гетто, ещё до того, как всех начали выселять из их домов, я всегда задерживал дыхание, проходя мимо людей, которые мне не нравились. Конечно, я не был знаком с ними лично, но как-то сразу было понятно, нравятся они мне или нет. Не то чтобы эти люди неприятно пахли, просто я не хотел, чтобы в меня попал их «воздух». Вот поэтому я старался не дышать, пока находился рядом с ними и ещё пару мгновений после: я ждал, пока исчезнет «воздушный хвост», который, казалось мне, тянулся вслед за такими людьми. Когда мы первый раз встретились с Гринами, я сразу же задержал дыхание. Потом они начали заходить к нам в комнату, присаживаться для разговора, и я уже не мог каждый раз так надолго задерживать дыхание. А совсем в конце мы строили вместе бункер, и я был вынужден дышать в их присутствии. Но это не значит, что они стали мне нравиться…

Унитаз был выдран из пола, на его месте зияла огромная дыра. Не зря у меня было дурное предчувствие. В этот момент я уже пожалел обо всех недобрых мыслях, которые когда-либо думал по поводу Гринов. Бедный Йоси. Деревянная лестница, которую мы с папой соорудили из распиленных ножек от стульев, была на месте. Я спустился вниз и очутился в полной темноте. Здесь чувствовался какой-то странный запах. Кроме меня никого не было. Ни единого человека. Может быть, в тот день, когда немцы приходили искать бункер у меня на развалинах, они искали вдоль всей нашей улицы? А может, кто-нибудь донёс? Мне не хотелось думать о том, когда это случилось. Но я не мог отогнать мысли о тех выстрелах пару дней назад и о женском крике. Хотя, может быть, это просто кричала какая-то женщина.

Я нашёл спички и свечи там, где они и должны были лежать. О том, где и что будет храниться, мы договорились ещё в самом начале. Я зажёг свечу, посветил себе и проверил шкафчик с едой. Еды там не было. Ни крошки. Тогда я пошёл туда, где был сделан тайник с припасами для чрезвычайных случаев. Тайник был вскрыт и опустошён. Кто-то знал о нашем бункере, кто-то знал о тайнике. Может быть, сюда приходил папа? Нет. Я вдруг вспомнил, что был ещё один человек, который помогал нам строить бункер. Он по нашей просьбе настелил сверху пол. Бывший строитель. Но его забрали ещё раньше, довольно давно. А может, его и не забирали вовсе? Может, он как раз и донёс?

Я кинулся к лестнице. Мне не хотелось оставаться здесь больше ни секунды. На бегу я споткнулся обо что-то и упал. Выронил свечу, и она тут же погасла. Я пошарил в темноте рукой и нащупал что-то мягкое. Дополз до свечей и спичек и на этот раз взял и то и другое. Оказалось, что я споткнулся о детский рюкзак. Наверное, Йосин. Я взял его с собой. Выбрался из бункера, выбежал из квартиры и не останавливаясь побежал по лестнице наверх. Остановился я только на чердаке. Упал без сил на свой мешок с верёвками и долго-долго не мог отдышаться.

В прихваченном рюкзаке я обнаружил бутылку воды, четыре банки сгущёнки и обычный набор: сухари, кусковой сахар, банку с жиром и шоколадку. Ещё в рюкзаке лежал маленький плюшевый мишка, с которым Йоси всегда спал. Лямки рюкзака были перерезаны. Я перевязал его верёвкой, чтобы было удобнее нести.

Сначала я передвигался с чердака на чердак, из квартиры в квартиру, волоча за собой оба своих груза: и мешок, и рюкзак. Но это было тяжело, и я очень быстро устал. Тогда я начал перетаскивать их по очереди: сперва – рюкзак, потом –