Маркус и девочки - Клаус Хагерюп Страница 19

– Это не проходит! Не в этот раз! В этот раз это никогда не произойдет. Влюблен?! Не-эт, я не влюблен! Я не знаю, что я… Она… она… А я, что я?! Слизняк, уж ползучий, жук, букашка, крыса, червяк, макак! А она… Я схожу с ума… Я ни о чем другом думать не могу, я ничего больше не слышу! Я ничего, кроме нее, не вижу. Она! Она! Она! Она – самая… самая… самая…

– Красивая? – осторожно подсказал Сигмунд, но Маркус его не услышал. Он с головой окунулся в свой мир, но и там не мог подобрать правильного слова.

– Она – самая! Самая! Самая! Я даже Воге люблю!

– Воге?! Но, Маркус, он же не…

– Его руки! – выкрикнул Маркус, пока Сигмунд оглядывался – нет ли кого поблизости. По счастью, никого рядом не оказалось. – Он взял ее за руку. Она держала в своих руках руки Воге. И теперь я их тоже люблю. Омерзительные, волосатые руки Воге! А-а-а-а-а-а-а-а… Сигмунд! По-моему, я схожу с ума!

Это была первая разумная мысль, которую Маркус высказал за последнее время. Сигмунд взял его за локоть, чтобы успокоить. Маркус с силой схватил друга за руку:

– А ты… Ты тоже держал ее за руку?

– Нет, не держал.

Маркус посмотрел на него с явным сомнением:

– Сам не знаю, почему я все время ною и ною. Это, наверное, глупо?

Теперь он говорил чуть спокойнее. Кажется, приступ сходил на нет.

– Не очень, – мягко сказал Сигмунд. – Иногда выплакаться даже полезно.

Маркус посмотрел на друга с благодарностью:

– Ты – мой друг. Мой лучший друг, Сигмунд. Ты все понимаешь.

Казалось, Сигмунд растерялся и не знал, что на это ответить.

– Да ну? – слабо улыбнулся он.

– Да, так и есть! – кивнул Маркус и вытер слезы. – Ты отлично понимаешь, как я себя чувствую.

– Ну, может, не совсем и отлично, – промямлил Сигмунд. – Но я, во всяком случае, вижу, что ты влюбился.

Маркус опять заплакал.

– Больно, – тихо произнес Сигмунд.

– Очень, – прохныкал Маркус. – Так чудовищно, так ужасно больно.

– Я имею в виду – больно моей руке. Ты сейчас ее расплющишь.

Маркус отпустил руку Сигмунда и вытер слезы.

– Ну вот, я выставил себя полным идиотом.

Он опять стал самим собой, и Сигмунд вздохнул с облегчением.

– Я не совсем понимаю, что ты сделал, но понимаю, что у тебя возникла небольшая проблема.

– Небольшая?

– Хорошо, большая. Но ведь стоит ее высказать, так?

– Нет, и это ужасно. Сигмунд!

– Да?

– Пообещай, что никому не скажешь, что я… люблю ее.

– Естественно. Ты рехнулся?!

– Ни одной живой душе!

– Ни за что.

– Они будут надо мной смеяться.

– Мне бы даже в голову не пришло никому говорить. Это останется между нами.

– Спасибо.

– Не за что. Ты ж мой друг.

– Привет, девчонки, – весело поздоровался Сигмунд. – Макакус влюбился!

Муна едва успела открыть дверь. Эллен Кристина стояла прямо за ее спиной. Маркус не верил своим ушам.

– Но… Сигмунд, – прошептал он. – Я же просил…

– Правда? – спросила Эллен Кристина.

– В кого? – заинтересовалась Муна.

– Нет… – пробормотал Маркус.

– В Александру, – сказал Сигмунд.

– Ой! – прошептал Маркус и дернул Сигмунда за рукав, но тот продолжал.

– Но он считает, что у него нет шансов.

– А по-моему, есть, – сказала Эллен Кристина.

– И по-моему тоже, – согласилась Муна. – Макакус красивый, только надо с ним хорошенько познакомиться.

– Да, – сказал Сигмунд, – но он сам так не думает. Нам надо ему помочь.

Маркус поглядывал, куда бы ему смыться, но выражение лиц Муны и Эллен Кристины заставило его передумать. Они не смеялись. Только серьезно кивали, будто понимали, каково ему сейчас приходится. Что касается настоящей любви, то, наверное, девчонки в ней соображают лучше. К тому же Муна и Эллен Кристина – его друзья. Пожалуй, Сигмунд знает, что делает. Если бы он сказал Маркусу, что расскажет им все о его любви, он сразу бы пошел своей дорогой. А теперь Маркус даже рад, что девчонки все знают. Если кто-то и может помочь, так это Муна и Эллен Кристина.

– Согласна, – серьезно кивнула Муна.

– Это дело как раз для «Четырехлистника», – подтвердила Эллен Кристина.

Они направились в комнату Муны.

– Спасибо, – прошептал Маркус Сигмунду, пока они снимали куртки.

– Да что там, – спокойно ответил Сигмунд. – Не стоит благодарностей.

«Четырехлистник» расселся на полу в круг. Впервые с тех пор, как в классе появилась Александра, Маркус наконец-то расслабился. Компания добрых друзей придала ему уверенности и вселила ощущение безопасности.

Маркусу нравилась комната Муны. Здесь он рассказал правду о влюбленности Сигмунда и о собственном невнятном желании. С тех пор он всегда успокаивался, как только попадал сюда. Здесь не пахло никакой опасностью. Здесь он мог быть маленьким, смущенным мальчиком, каким он на самом деле по большему счету и являлся. Здесь никто не смеялся. Здесь хорошо. Здесь только друзья обоих полов. А сегодня вечером он сам – центр внимания. И не противный, над которым все смеются, а популярный, который всем нравится и которому все стремятся помочь. Муна задернула занавески и зажгла свечу.

– А почему бы тебе просто не сказать, что ты влюблен? – спросила Эллен Кристина. – Мне бы, например, это понравилось.

– Ни за что! – ответил Маркус. – Даже если мне кто-нибудь заплатит миллион крон.

– Я могу заплатить сотню, – сказал Сигмунд.

– И я тоже, – кивнула Муна.

– И я, – согласилась Эллен Кристина.

– Итого – триста, – заключил Сигмунд. – Макакус, есть над чем задуматься.

– Нет, – помотал головой Маркус. – Не над чем тут задумываться. Я ее даже не знаю. – Он храбро улыбнулся. – Я всего лишь тюфяк.

И Муна, и Эллен Кристина энергично закачали головами.

– Никакой ты не тюфяк! – сказала Эллен Кристина.

– Трудно себе представить кого-нибудь, кто был бы меньшим тюфяком, – подтвердила Муна.

– Ты можешь быть очень стильным, Макакус, – сказала Эллен Кристина. – Помнишь, когда мы посмотрели «Легенды осени», ты ходил прямо как Брэд Питт?

– Тогда я просто вжился в его образ, – сказал Маркус. – И так же я вжился в роль Квазимодо. Но тогда я не выглядел очень стильным.

– Просто потому, что ты вжился в образ не того героя, – сказала Эллен Кристина. – Могу поклясться, если бы ты выбрал роль Молчаливого Рыцаря, все девчонки в тебя повлюблялись бы!

– Да уж, до тех пор, пока я не снял шлем, – кивнул Маркус. – Тогда бы они развлюбились со страшной