Радий Погодин - Якорь - любовь Страница 2
Радий Погодин - Якорь - любовь читать онлайн бесплатно
Алексей Степанович приподнял Родителя за шиворот.
- Здоровый, - сказал Родитель. - Трусцой бегаешь. Я тоже здоровый. Он рванулся волчком, но Алексей Степанович посадил его в кресло. - Ничего, - сказал Родитель. - Сыграно. Приедет Герберт в отпуск, я ему скажу. Он тебя как клопа. Частушку знаешь?
В общежитии клопы,
Кто их давит, тот тиран.
Ведь в клопах-то наша кровь
Кровь рабочих и крестьян.
Знаменитый поэт написал. Сазонт с Лиговки. Выпить бы. У тебя нету?
- Нету, - сказал Алексей Степанович. - Впрочем... Помогите мне набросать глину. Ставлю рому стакан. Кубинского... - И объяснил, что глину нужно набрасывать на каркас, что это займет часа полтора. Работа тяжелая.
Родитель согласился.
Работая, он рассказал, что якорь занес на шестой этаж Герберт. Один. На спине.
- Лелькин одноклассник. Он в нее с пионерского детства влюблен. Здоровый, как автопогрузчик. В Первом медицинском учился. С третьего курса в армию взяли, в Морфлот. Думаю, это вредительство - студента-медика с третьего курса брать. Он же в армии всю латынь позабудет... Принес Герберт этот якорь чертов и у дверей поставил на площадке, чтобы Лелька каждый день его вспоминала. Думаю, тут Гербертова ошибка была. Соседская болонка Пиня, и без того стерва, стала на якорь писать. А раньше до первого этажа дотягивала - ни капли. Из другой квартиры сосед, малость подслеповатый, об якорь ключицу себе после получки сломал. В нашей квартире старуха живет, Авдеевна. Ей лень мусор свой на помойку выносить, она стала его за якорь запихивать в пакетиках. Вонь пошла. Дворничиха ногу рассадила. Сама виновата - нечего якорь лягать. Так бы и дальше шло, если бы сама Лелька не разорвала об якорь колготки. Он же пупырчатый, задела ногой - и дыра с ладонь. Тут Лелька от злости и влюбилась в Славика Девятова. Лелька все делает от злости. У нее такая в натуре злость активного действия. Она и говорит Славику: "Если любишь, убери отсюда этот проклятый якорь". Славик Девятов, он же хиляк, конечно, хоть и в очках, но не Герберт. Говорит мне: "Прошу руки вашей дочери. Помогите мне якорь во двор стащить". Лелька-то, знаешь, учится в Текстильном. Может, хватит глины-то?..
Они набросали на каркас глину обильно. Алексей Степанович пообжал ее.
- А это кто будет? - спросил Родитель. - Тоже девка?
- Леля.
- Слушай, ты, наверно, не понял - не придет Лелька. Ставь стакан рому.
Но она пришла. Через несколько дней. Кутаясь в платок.
- Не пугайтесь, - сказала. - У меня под глазом синяк. Жуть. Внезапная холодина. - Леля подошла к скульптуре, обернутой мокрыми тряпками. Спросила: - Я?
Алексей Степанович кивнул. Поставил перед ней эскиз.
- Я надеялся на тебя.
- Меня Славик прислал. Родитель кричал, что я шлюха. Поставил синяк под глазом. Не злонамеренно - размахался... К вам побежал - убивать. Он задира... А сегодня Славик сказал: "Обманывать нехорошо". И вообще, он не видит ничего такого, что я вам позирую.
Алексей Степанович снял со скульптуры подсохшие тряпки.
- Ой, - сказала Леля и замолчала.
Алексей Степанович работал быстро. Скульптура была несколько меньше натуральной величины. Этот масштаб как бы разрушал стекло между неживой природой материала и живым глазом, как бы уменьшал каменный вес глины.
Есть такие мелодии, которые живут сразу во всех душах. Композитор не украл ни одного такта, ни одной паузы, а слушатели готовы поклясться, что знают эту мелодию с детства. И бабушки ихние якобы знали. Таким вот свойством обладала Леля...
Пальцы скульптора двигались, как бы уже привыкшие к ней, к ранящей нежности ее тела. И нужно было остановиться в тот единственный миг, после которого нежность переходит в жеманство, и умирает искусство, и остается лишь некий массив глины, обличающий мастера в старости и бесплодии.
В кухне Алексей Степанович долго остужал руки под краном и, остудив, долго мыл и растирал полотенцем.
- Леля, накрой скульптуру тряпками.
- Растрескается, - сказала она.
- Не робей. Я потом из лейки ее полью. Как накроешь, иди чай пить.
Леля казалась напуганной. Бывает такое великое изумление, что сродни ужасу.
Она прихлебывала чай и тихо, с длинными паузами говорила:
- Я почему к вам пришла. Думала, Славик узнает, что я вам позирую, и откажется от меня. И я снова стану ждать Герберта. Герберта легко ждать он как будущее. А Славик - крутой поворот. Он - сегодня. Вы не находите, что жизнь того требует? Не находите?
После программы "Время" пришел Родитель.
- Современная молодежь, - сказал он. - И жених у нее такой же идиот.
Родитель подошел к скульптуре. У Алексея Степановича сжалось сердце: врежет кулаком по лицу - и все. Глина раздастся в стороны безобразной воронкой, и уже нельзя будет дальше рассчитывать на Звезду - он уже будет бояться.
Родитель стоял перед укутанной скульптурой. Шея его напряглась. Он потер лоб. Пробормотал:
- Лелька... И тряпками своими ты ее не скроешь. Бывало, сидит, уроки делает. К ней зайдешь, а она так к тебе и потянется, как котенок.
- Может, посмотрите?
- Ты что! Она ж голая. Она ж дочь...
Родитель отошел к стеллажам. Взглядом сосчитал танцовщиц.
- Чего они все в таких позах - не на носочках?
- Двадцатый век.
- Похабель. А чего мужиков мало?
- Неинтересно мне их лепить. Простые, как циркуль.
Родитель похмыкал, наверно соображал, похож ли на циркуль он. Наверно, ответ в его голове возник отрицательный.
- Ну, а таких, как я, лепишь?
- Леплю. Со звездой Героя. Лучше с двумя.
- Иди ты... А Лелькину статую как назовешь?
- Девушка.
Родитель хихикнул.
- Какая она теперь девушка. Раз у меня попросили ее руки, значит, беременная. Назови "Леля".
- Правильно. Назову "Леля".
- Герберта ты бы вылепил тоже. Он в порядке. Он тяжести поднимает... - Родитель подошел к окну, глянул на якорь и вдруг спросил с разгоревшимся интересом: - Скажи, куда картины деваются? Художников, наверное, тысяч сто, а картин в домах нету. Я когда по холодильникам работал - ремонт по абонементу - по квартирам много ходил. Или старинные висят - от дедушки, или эстампы. Когда новые - значит, сам хозяин художник или кто-нибудь из семьи. Но чтобы покупная - такого не попадалось. Не покупает народ. Ты кому своих балерин продаешь?
- В музеи, в театры, в другие учреждения. Через закупочную комиссию.
- За счет трудового народа. А вот я бы лично купил. Вот эту бы швабру. Я бы на нее шапку вешал.
- Прелестная балерина! Из труппы Бежара!
- Сколько за нее хочешь?
- Две тысячи.
- Отвалил бы. Жаль, нету. Ей-богу, отвалил бы.
А через две недели Леля вышла замуж за Славика Девятова и уехала жить к нему на Васильевский остров. На прощание она зашла к Алексею Степановичу. Сидела долго и все смотрела в окно.
Потом к Алексею Степановичу пришла дочь. Тоже долго смотрела в окно.
- Папа, спасибо тебе за мастерскую.
- Ты это мне говорила.
- Тогда по долгу вежливости. Сейчас - как родная.
Алексей Степанович проглотил комок в горле.
- У меня ребенок будет, - сказала дочь. - Если бы не мастерская твоя, Ступенькин бы от меня ушел. - Ступенькиным она называла мужа за пристрастие к незатейливой диалектике.
- Я рад, - Алексей Степанович закашлялся. - Как работа?
- Светает, - сказала дочка. - От солдата я отказалась. У нас не государство - мемориал. Ступенькин будет лепить - он трепетный.
- Во всех странах есть мемориалы.
- Но не на въезде в город.
Алексею Степановичу всегда было неуютно с дочерью. Он стеснялся ее резкости и ее прямодушия.
- А это у тебя что? - Дочка сняла тряпки с "Лели". Обошла ее кругом, покусывая нижнюю губу. - Можешь. Говорю, еще можешь влюбляться.
- Не продолжай, - остановил ее Алексей Степанович.
- Почему?.. А почему бы тебе не жениться? На такой вот киске. - И тут она увидела за окном якорь. Когда смотрела на него в упор - не видела, а тут увидела. Всплеснула руками. - Якорь вывели погулять!
- Его вывели насовсем, - сказал Алексей Степанович.
Дочка ушла, поцеловав его на прощание.
Алексей Степанович сам отлил "Лелю" в гипсе.
В гипсе скульптура делается другой - светящейся. Пыль на стеллажах от этого становится чернее, автор отдаленнее - даже как бы и вовсе ни при чем.
Родитель совсем заробел перед гипсовой "Лелей".
- Ты бы прикрыл ее, что ли, шалью, - сказал он. - Или полотенцем банным.
Мастерская была ей тесна...
Вскоре "Лелю" увезли на выставку.
Бронзовые балерины выдвинулись из темноты. Они требовали зеркал, бликов, теплого вощеного дерева и хрустальных люстр.
В тот день, когда Алексей Степанович решился на "Одинокого", в мастерской было не продохнуть - сгорели гренки с костромским сыром. Дыма было столько, что кто-то позвонил в дверь - Алексей Степанович лепил эскиз "Лермонтов с револьвером" на подоконнике и не замечал запаха. Пришлось все открыть: и двери, и окна.
Тут он и увидел Герберта.
Парень стоял над якорем, мощный и одинокий. Одиночество было во всем его облике - в настоящем и будущем.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.