ЛёКа - Тоска Фэнтези Страница 2

— Это я буду старушкой, а ты будешь 79-летней женщиной в самом расцвете сил, — усмехнулась Катя, которая была на год старше. И две подруги бросились догонять остальных.

В старом здании было душно и влажно, все там драили к приезду пионеров. Лица будущих вожатых покрылись испариной, девочки обмахивались панамками, парни утирались краем футболки. Было желание скорее все закончить и убежать к реке, на которой стоял лагерь.

Сегодня был первый и последний выходной день перед началом смены. Он давался для того, чтобы вожатые чуть обжились, пришли в себя. Чтобы им начитали такое количество инструкций о том, как себя вести с капризничающими детьми из младших отрядов, как оказать первую помочь при солнечном ударе, порезе, да и мало ли еще чем… Можно было хоть сразу без училища идти работать медсестрой или воспиталкой. Но, конечно, шумные подростковые головы интересовало совсем не это: они присматривались друг к другу.

Леночка, в тайне мечтающая о светлой любви как из сказки, уже более внимательно разглядывала ребят. Вот стоит Дорофеев, ну и придурок! Он самый опытный среди всех, уже третий год приезжает. За два прошлых лета ни разу даже словечком, не перебросились. Он таскался с малышами, пока Лена с Катей были в старших отрядах, и они виделись пару раз за смену. Лене за столько лагерных лет перевлюблялась, наверно в половину лагерных обитателей, начиная от шепелявящего Ваньки, давшего ей свою порцию компота до тайных страданий по лагерному физруку, который был на лет на десять старше. А вот Сережи Дорофеева в рядах покорителей Лениного сердца никогда не было, что само за себя говорило.

И, казалось, только Кате было все равно на всех. Она равнодушно и спокойно вытирала потные ладони об юбку. Была бы ее воля, она бы в этом году осталась дома, вечно Ленке больше всех надо.

Катя заметила на себе чей-то взгляд. На нее косился тот самый Дорофеев, который был отчитан старшей вожаткой. Взгляд Сережи перехватила и Лена, сразу помрачнев.

«Еще один, голубчик. Ему-то куда!» — Лена сомневалась, что Катя его вообще помнит. В этот раз никакой зависти к подруге не было, уж больно неказистым был парень. Опять посмеемся вместе, подыщем вместе какую-нибудь банку, чтобы поставить туда полузавядший букетик, один из которых вечно таскают Катькины кавалеры, и на этом все закончится.

Лена же засматривалась на светловолосого и голубоглазого парня с нашивкой самолета на кармане рубашки. Она уже знала из разговоров, что его зовут Саша, и он собирается поступать в летное училище. Ни о романтике, ни о прогулках под луной Лена даже и не мечтала, в тайне надеясь, что они просто будут в одном отряде и смогут переброситься парой слов ни о чем.

— Лена Самойлова и Валера Четнов — 3 отряд; Катя Михайлина и Сережа Дорофеев — 4 отряд, — голос вожатой выдернул ее из размышлений. — Час на то, чтобы распаковать вещи, дальше — инструктаж. Свободны.

Понятно, она сама мимо Саши, ну как всегда. А этому Дорофееву как подфартило! Жаль Катьке-то все равно, если эта шпана будет к ней лезть.

Но вышло по-другому, совсем не так, как думала Лена. Когда Сережа подошел к девушкам, Катя неожиданно спросила: «А что случилось с тобой в том году?».

Нет, это был обычный и простой вопрос для обычного и простого человека, но Катя таким не была. Очень редко она первая проявляла интерес, позволяя в первую очередь развлекать себя.

— А пошли я твои вещи снесу, может по дороге что-нибудь и скажу.

Катя едва заметно улыбнулась и протянула парню сумку. В это время к Лене подошел щуплый паренек, не по погоде одетый в длинную рубашку и куртку, и это в 30 градусную жару.

— Валерик, — серьезно представился парень, поправив на носу очки.

— Фигерик, — оторвав взгляд от удаляющейся Катиной спины, огрызнулась Лена и с кислым лицом потащила свой рюкзак к корпусу.

Глава 2. Есть одна награда — смех!

Очутившись в своей комнате в корпусе, Лена прямо в одежде плюхнулась на кровать. Ничего, ничего. Сколько таких пережили и тебя переживем. Никакие парни не изменят того, что она для Кати самый родной человек, ближе чем кто-либо.

«Л-у-ч-ш-и-й д-р-у-г», — посмаковала эти два слова Ленка. Есть самый лучший напиток — яблочный сок и есть все остальное, есть самая лучшая песня — «Арлекино» и есть все остальное, есть самый близкий человек — Катя и есть все остальные. Точнее нет никого остального. Других друзей или даже просто хороших знакомых, с которыми можно было бы перекинуться парой слов, у девушки не было. Она была словно лошадь: нервная, крупная, с шорами на глазах, позволяющими видеть только одно. Школьницей Лена не понимала, насколько вся ее жизнь сошлась на Кате.

«Зато сейчас понимаю», — зябко поморщилась Елена и подошла к корпусу. Их смена оказалась последней, лагерь уже тогда нуждался в ремонте, и его планировали закрыть на год для масштабной реконструкции и отделки. Год растянулся на два, а там случился распад Союза и маленький, обветшалый лагерь на окраине провинциального городка стал никому не нужен. Дверь в третий корпус была кое-как заколочена досками, которые отодрать мог любой желающий.

«Вот я и отдеру», — не очень решительно подумала Елена. Может ну их всех, эти сны, историю, которая произошла будто в прошлой жизни, людей, чьи лица уже почти стерлись из памяти. Но дверь поддалась, а значит отступать уже было поздно.

А Ленка пока просто раскладывала вещи, улыбаясь самой себе. Она очень любила лагерь и верила, что эта смена будет особенной. Сюда, тихоню и домоседку отправляла ее мама, надеясь, что ее тепличное растение наконец найдет себе друзей, а не будет таскаться только с этой Михайлиной, которая крутила ей как хотела. Маме Лена не верила и лишь огрызалась на эти слова, впрочем, не очень то и злобно. Все равно, что думает мама, если можно жить целый месяц в чудеснейших деревянных домиках (если повезет, то в комнате с Катей), купаться в мелкой, неторопливой речке (с загорающей в это время на берегу Катей), играть в классики, резиночки, догонялки (с неуклюжей, как и она, Катей), что угодно делать вместе с лучшей на свете Катей. Сама же героиня Лениного сердца, лагерем не горела, сюда ее отправляли вечно-работающие родители, но проводить время с Леной ей очень нравилось, и к оставшимся в городе друзьям