Наталья Дурова - Мой дом на колёсах (сборник) Страница 20

– Ну ты! Цып-цып-цып! Как тебя ещё там называть? Чего не ешь? Цып-цып!

Смотрю, Никита сидит на корточках, а рядом – ворона. Крылья обвисли, перья растрёпанные, будто кто-то ещё не успел её ощипать.

– Смотри какая! Её кормят, а она слюни распустила. Натка, больная она, а папа кричит: «Инфекция, сейчас же выбрось ворону вон! Чтоб к моему приходу духу её не было!» Эх, мамы нет! Попроси отца, он…

Никите было тяжело, вороне тоже. Да и мне, признаться, не легче. С одной стороны, Никита и больная ворона, а с другой – мы, взрослые, которые должны быть справедливыми. Я догадываюсь, откуда ворона, начинаю издалека:

– Ты ходил куда-нибудь?

– К маме.

– А-а… Как мама себя чувствует?

– Плохо. Вот была бы она сейчас дома… Чем ворону лечат – скажи…

– Подожди. Сначала выясним, откуда ворона.

– Как?

– Да очень просто – поговорим с ней. А ты где сам нашёл её?

– На улице, – неохотно ответил Никита.

– Так-так! Значит, шёл по улице, считал ворон и одной недосчитался? Сейчас я всё узнаю. Только ты, пожалуйста, выйди, я буду говорить с вороной наедине.

– А ты можешь? Честно?

– Спрашиваешь! Что, разве животных моих не видал? У меня, Никита, по птичье-зверюшечьему языку всегда «отлично» было. Э, да ладно, выходи. Чем скорее всё узнаю про ворону, тем быстрее на крылья её поставим.

Никита вышел. Я склонилась над вороной и осмотрела её. Дело ясное: птица больна и неизвестно чем. Оставлять её дома – опасно для Никиты: Никита может заболеть. За дверью шорох и сопение. Это он, конечно, подслушивает наш разговор. Что делать? Жалко Никиту: достаётся ему без мамы, а тут ещё ворону отнимать. Нет, не могу! Решай, Никита, сам.

– Никита! Никита!

– Ну?.. – Никита входит настороженно, смотрит букой.

– Чего ты сердишься? Рассказала мне ворона всю-всю правду. Не то что ты. Слушай, сейчас всё переведу тебе с птичьего на человеческий язык.

Вороне двадцать семь лет, она твоя ровесница. Тебе девять лет, а ей в три раза больше, но это не важно, вороны ведь живут не сто лет, как человек, а триста. Вот и считай. Была она в семье самая непоседливая и походила на папу. А папа у неё, самая настоящая ворона, вечно всё делал не так, раздражал всех. Дочка брала с него по глупости пример и тоже никого не слушалась. Когда ей говорили: «Не высовывайся из гнезда, не отлетай далеко от стаи, „любопытной Варваре нос оторвали“», ворона про себя думала, что у Варвары нос мягкий – его можно оторвать, а у неё клюв твёрдый – попробуй оторви! Поэтому она постоянно с любопытством рассматривала всё яркое и блестящее, отлетая далеко от своей стаи.

Однажды мальчишка выстрелил в неё серебряным шариком. Промахнулся. Она могла улететь, но шарик ей так понравился, что ворона схватила его в клюв, села на ветку, стала рассматривать, и вдруг – трах!.. Даже не каркнув, только издав крыльями «ч-чох», она, подстреленная, упала на землю. Ну и что хорошего?

С тех пор Глупында стала ещё глупее. Она от глупости своей перестала признавать сверстников, дружила только со старшими и сама ничего не понимала в их жизни. Друзьям она надоела, они просто забывали Глупынду. Пшено, рассыпанное для голубей, или хлебные корки ей не доставались. Глупында становилась неказистой, от худобы перья её торчали в разные стороны, и вскоре стала она не вороной, а скорее вороньим пугалом. Про учёбу ж она и слышать не хотела.

«Не буду учиться. Не хочу ни читать, ни писать. Я самая худая, зато летаю быстрее всех, а тому, кто быстро перелетает с места на место, ни к чему наука».

Как-то Глупында летала одна над городом и увидела большой дом – светлый, красивый. Даже люди все были одеты в белые халаты. Глупынде это понравилось, но ещё больше понравилось то, что совсем недалеко от этого дома стояли огромные, в человеческий рост, металлические стаканы. Крышки их были открыты, и назывались они приятно и знакомо: «Помойка».

«Правильно! Обязательно перед едой нужно вымыться. Это говорила даже бабушка. Помоюсь, помоюсь», – решила Глупында и не задумываясь, искупалась в ещё дымящихся паром отбросах да принялась за обед. Наевшись до отвала, она вдруг показалась себе красивой. Зоб её раздувался, перья лежали ровно и гладко. Пожалуй, среди ворон она сейчас выделялась бы и ходила важно, как голубь Дутыш.

Прилетев в стаю, она молчала, злорадно оглядывая подружек. «Ни за что на свете не расскажу им! Сама всё съем».

Молчала до вечера, а вечером, конечно, проворонила свою столовую. Наутро вороньё с жадным карканьем бросилось за Глупындой.

Прилетели к светлому дому, но завтракать осталась одна Глупында. Вороны были постарше и уже знали про больницу и болезни, которые называются страшным именем – инфекция. Так у Глупынды появилось новое имя, и сразу она осталась одна: не захотела воронья стая летать с Инфекцией.

Наутро люди увидели Глупынду возле помойки. Они принесли много еды, и Глупында обрадовалась, хотела было подлететь к своей найденной кормушке, но со вчерашнего дня она отяжелела, да и силы покинули ворону.

Прошло часа два, а Глупында есть не могла. Она с трудом добралась до водосточной трубы. Хотела искупаться, распустила крылья и уж не могла их подобрать – так, с распластанными крыльями, и осталась сидеть, пригорюнившись, возле водосточной трубы. Тут ей и повстречался мой друг Никита…

Ну, Никита, видишь, я всё знаю. Ведь ты Глупынду нашёл возле маминой палаты, да?

– Угу, – ответил Никита и умоляюще заглянул мне в глаза. – Натка, ну не пропадать же ей, а? Натка, вылечи Глупынду. Честное слово, исправлю тройку по географии!

– Хорошо, Никита, попробую и вылечить, и выдрессировать твою ворону. Но учти: географию ты должен знать, и не только географию, но и естествознание, и всё-всё, что вы проходите в школе. Вот спросят у тебя ребята: «Никита, а где твоя ворона летает, какие страны видит, а может быть, она вообще не перелётная птица?» Что ты ответишь ребятам?

Никита промолчал.

Назавтра в моей квартире, на подоконнике, поселилась ворона. Первые дни была Глупында тихой, ничем не обращала на себя внимания, даже собак не замечала. Вскоре она поправилась.

А Никита мне покоя не даёт:

– Натка, ты же обещала выдрессировать ворону.

– Хорошо, – говорю, – Никита. Это не так просто, ведь сначала птицу приручить надо, чтоб никуда не улетала, сидела спокойно у меня на руке, на столике, где работу свою показать должна.

Но Никита мой нетерпелив. Пошли мы с ним в «Детский мир», купили маленькие счёты, две одинаковые погремушки да пирамиду, что собирается из разноцветных колец.

– Ну вот, Никита, дрессируй ворону сам.

– Как? – удивился Никита.

– А вот чтобы ворона на счётах считать умела, клювом их передвигала. Мы ей сегодня счёты поставим на подоконник, денька за два она к ним привыкнет.

Прошло два дня. Никита прибегает:

– Натка, а теперь можно дрессировать?

Я улыбаюсь:

– Что же, попробуй. Положи под счёты самое любимое лакомство Глупынды – мучных червячков. Да гляди внимательно, что птица делать будет.

Положил Никита червячков под счёты. Глупында, с какой стороны ни подойдёт к счётам, всё червячков достать не может. А потом передвинула кольцо клювом и достала червяка. Упёрлась Глупында лапкой, клювом зло по счётам застучала – сразу передвинулись две костяшки. Ещё одного червячка съела. Теперь пошла работа! Наелась Глупында, а заодно и научилась передвигать костяшки.

– Теперь, Никита, слушай меня внимательно. Несколько дней ты ворону заставляй так доставать себе завтрак. Когда же она привыкнет – ты перехитри её. Задвигает Глупында счётами, а ты ей из руки завтрак сразу подай. Да ещё за каждое правильное движение увеличивай порцию. Освоит ворона счёты – принимайся за пирамиду: под каждое колечко положи ей крошки яичного желтка. Придётся Глупынде ради вкусного обеда разобрать всю пирамиду. А потом опять убери желток и за каждое снятое с пирамиды кольцо угощай Глупынду.

…Прошло полгода. Настало лето, уехал Никита в лагерь. И в одно из воскресений отправилась я с мамой Никиты в тот лагерь его навестить. Приезжаем. А Никита нас не встречает.

– Занят он, – сказали нам. – Ждём вас. Скоро концерт начнётся.

Сидим с Никитиной мамой в первом ряду.

– Знаете, Наташа, а ведь Никита для вас сюрприз приготовил! – смотрит на меня Никитина мама и смеётся.

Я на сцену гляжу. Там пианино стоит.

«Ну, – думаю про себя, – наверное, сыграет Никита сегодня в концерте мою любимую «Осеннюю песню» Чайковского.

Объявляют Никиту. Выносят небольшой столик. Затем выходит сам Никита, а на руке у него сидит – кто бы вы думали? – Глупында. Гляжу на сцену и удивляюсь: Никита точно копирует мои движения.

– Ребята! Перед началом урока всегда раздаётся что? – спрашивает Никита у зрителей.

– Звонок! – хором отвечают ребята.

Ворона подходит к звонку, дёргает за верёвочку. Раздаётся мелодичный звон.

– Чтение, – объявляет Никита.