Остров на Птичьей улице - Ури Орлев Страница 22

Я вернулся в подвал и сказал Снежку:

– Завтра мы переезжаем.

Накануне переезда в гетто из нашей квартиры мама сказала мне те же слова – «завтра мы переезжаем» – и засмеялась. Но я видел, что в глазах у неё стоят слёзы. Она пыталась объяснить мне, как здорово нам будет на новом месте, в новой квартире, потому что она будет маленькая и уютная, и мы все будем жить в одной комнате – и они с папой, и я. Только занавеску повесим посередине. Ведь я же всегда хотел спать с ними в одной комнате… Я и правда хотел.

А папа сказал:

– Главное, чтобы все были здоровы.

Я начал рассказывать Снежку, что лестница уже готова и свисает прямо до земли, и надо только… Я не закончил предложение. А ведь лестница и правда висит там в темноте, и ночью её, скорее всего, никто не заметит, разве что специально зайдёт во двор прогуляться по развалинам. Но что будет завтра утром, когда встанет солнце? А если немцы опять придут сюда с проверкой? Нет, я не могу оставить её висеть вот так, на самом виду. Как же мне поднять лестницу наверх, если сам я ночую в подвале? Спуститься вниз по верёвке? А как я заберусь туда завтра? Я должен придумать, как спускать лестницу сверху, если я нахожусь внизу. У меня совсем не осталось сил думать. Слишком много мыслей для одного дня. Я просто взял плед и простыню, чтобы не спать прямо на обломках, пуховое одеяло, чтобы накрыться, подушку и, конечно же, коробочку со Снежком. Всё это я увязал в один тюк, закрепил на поясе и с трудом, но всё-таки смог подняться со всем этим добром по лестнице. Немного подумав, я снова спустился в подвал и забрал оттуда всю еду, которая у меня оставалась. Еда беспокоила меня сейчас больше всего. С каким-то почти праздничным чувством я поднял на свой «островок» лестницу, залез в подоконный шкаф и закрыл за собой дверцы.

В шкафу было два вентиляционных отверстия. Это были круглые дырки с металлическими заслонками, которые можно было поднимать и опускать, если надо открыть или закрыть вентиляцию. У нас в старом доме тоже были такие. Я заснул с хорошим чувством, ощущая себя настоящим домовладельцем. Проснувшись с первыми лучами солнца, я встал и, едва заслышав звук машин и повозок на польской стороне, принялся убирать своё новое жилище. Я собрал и сбросил вниз все обломки и мусор, вычистил как мог пол. Как только с этим было покончено, я торопливо спустился вниз, собрал все свои вещи и поочерёдно поднял всё к себе наверх: одежду, бутылки с водой, книги. Матрас я никак не мог затащить по верёвочной лестнице. Решил, что попозже схожу в соседний дом и возьму ещё одно пуховое одеяло или даже парочку. И тут мне пришло в голову проверить, есть ли в кране вода. Этажом выше она была, так почему бы ей не быть и здесь?

– Раз, два и… три! – сосчитал я и повернул вентиль. Из крана пошла вода. Как и на третьем этаже надо мной, в «птичьем» кране. Зря, зря я затаскивал сюда бутылки с водой. Обидно – они ведь такие тяжёлые. Можно было раньше сообразить. Понятно же, что раз вода есть наверху, то и внизу, скорее всего, тоже. «Дурная голова ногам покою не даёт». И правда, из-за всех этих спусканий-подниманий я почти не чувствовал ног.

Когда наконец все мои вещи были уже наверху, пришло время подумать о главной проблеме. Что мне делать с лестницей, если я должен буду надолго уйти? И если мне, как и вчера, не захочется, чтобы она болталась тут у всех на виду? Я решил попробовать один способ. Привязал верёвку к самой нижней перекладине лестницы, потом у себя наверху протянул эту верёвку через железное кольцо на подоконнике, служившее частью оконного запора. Спустившись вниз, я потянул за верёвку. Лестница дёрнулась и, складываясь, поехала вверх. Но на середине застряла. Не говоря уже о том, что теперь рядом с ней висела ещё и верёвка, за которую я тянул. Впрочем, решение для задачки с верёвкой я нашёл сразу же. Разрушенный дом был одним из тех старых домов, в которых все провода висят гроздьями снаружи, прямо на стенах. Сейчас все эти провода, выдранные и оборванные, свисали с развалин буквально отовсюду. Я придумал заменить верёвку проводом. Если я прилажу его так, чтобы он висел у стены, то никто не обратит на него внимания. В этом я не сомневался.

Я раз за разом вносил небольшие изменения в процесс складывания лестницы. Наконец, методом проб и ошибок, мне удалось решить и эту проблему. Провод, который я теперь использовал вместо верёвки, я перекинул через арматурину, которая торчала из верхнего пола, служившего мне потолком. С помощью этой своеобразной лебёдки я поднимал лестницу высоко, выше, чем надо, а потом отпускал провод, и лестница падала на нижний пол рядом с подоконным шкафом. Этой системой я потом пользовался до самого конца. Только однажды, когда провод уже почти совсем перетёрся, мне пришлось его заменить. Чтобы спустить лестницу обратно вниз, я дёргал за второй провод, который тоже привязал к нижней перекладине. Было достаточно один раз потянуть за него, и лестница оказывалась внизу.

Когда я закончил возиться со всем этим, я почувствовал, что очень устал. И от того, что лазал вверх-вниз по лестнице, и от тяжести вещей, которые таскал, и от внутреннего напряжения – я всё время поглядывал на ворота, опасаясь, что вот-вот кто-нибудь зайдёт во двор. А может быть, я так устал от того, что надо было всё время напрягать извилины, думать, искать решение… Папа только посмеивался, когда мама говорила, что мыслительная работа не менее утомительна, чем физический труд. Но мама знала, о чём говорит, потому что она всегда очень много думала.

В тот же день после обеда я сходил в соседний дом и притащил оттуда два больших пуховых одеяла и пару пледов, чтобы постелить на пол и занавесить дверцы моего подоконного шкафа изнутри. Вечером я закрылся в шкафу, покормил Снежка и выпустил его из коробки. Отсюда, из шкафа, ему было не выбраться. Потом я лёг