Елена Ланецкая - Одолень-трава Страница 25

- Какие гости у меня сегодня славные! - разглядывала хозяйка усевшихся за стол Кукоя и Кутору. - Ну, кушайте, ешьте на здоровье, а если мало - и добавочка будет...

Со смешком да с прибауточкой сновала она по горнице, мелькая красным подолом, вертелась, крутилась, стреляла глазами, а в них точно искры скачут!

И Кутора с Кукоем не заставили себя долго упрашивать - так набросились на вареную курочку, что только треск раздавался! Они быстро умяли по тарелке тушеной картошки с грибами, заедая жаркое горячим душистым калачом, только что вынутым из печки. А глазенки их завидущие уже стол обшаривали: чем бы еще поживиться? Кутора нацелилась на пирожки с мясом, Кукой облюбовал заливное. Насытившись, но все еще продолжая усердно жевать, как будто стараясь наесться впрок, они могли спокойно оглядеться.

В углу под образами приютилась металлическая кровать с круглыми шишечками на спинке. На ней пучилась пышная перина, заправленная пестрым лоскутным одеялом.

- Красота-то какая! - чуть не подавившись, прошамкала с набитым ртом Кутора, кивнув Кукою на груду вышитых подушек-думочек, раскиданных по кровати. Особенно ей понравились вышитые крестом лягушки, украшавшие красную сатиновую думочку. А на других подушках фиолетовым шелком были вышиты мрачные вороны, здоровенные рогатые жуки, бородавчатые жабы и совы, отделанные серым мехом, со стеклянными пуговками вместо глаз. А на самой большой синей думке красовался роскошный павлин, расшитый гладью. Только вот ножки его мастерице не удались - кривые получились и разлапистые.

Заметив, что хозяйка куда-то вышла, Кутора сорвалась из-за стола, подскочила к заманчивой постельке и сиганула на нее прямо в подушки! Кровать, словно трясина, вмиг засосала Куторино тельце - провалилось оно в необъятную перину пуховую, а в ямку сверху еще и подушки нападали...

- Кукой, - завопила Кутора, - спасай! Ой, не могу, - давилась она от смеха, так наелась, что сил нет вылезти...

Кукой, конечно, тут же вызволил ее из ловушки периновой, и они вернулись к столу как ни в чем не бывало.

А хозяйка уж тут как тут: вернулась, неся на подносе что-то так вкусно пахнущее, что даже в носу защипало... Это был яблочный пирог с глазурью. Он развеял сомнения гостей, наелись ли уже до отвала или можно еще чуточку закусить...

Пирог уминали дружно и весело, запивая сладким чайком, хотя глазки от переедания и недосыпа стали мутными, как запотевшие стеклышки.

Разомлевшая Кутора думала: "Какой милый этот Кукой! И умница: все, говорит, суета сует и всяческая суета... А жизнь, говорит, это груда нелепостей, поросшая крапивой... Как красиво сказано! И только одно, говорит, согревает мне сердце - вы, Кутора! Ах, приятно как, даже дух захватывает... А какая у него душа чувствительная! Мама как-то сказала мне, что чувствительный мужчина - все равно, что редкий бриллиант... А вдруг он сделает мне предложение? Я ведь уже не маленькая и совсем не дурнушка. Ох, поела-то как славно! Только вот живот - просто жуть! Надо бы его подобрать как-нибудь, неровен час Кукой заметит... Выдохнем... так... х-ххе... не хочет! Торчит и все тут! Хоть бы в зеркало посмотреть, как я выгляжу. Небось, толстая, как бочонок!"

В избушке стало очень жарко. Все окна затворены, ни сквознячка. И жутковатая какая-то тишина... Хозяйка снова вышла куда-то, наверное, в сени. Кукой дремал за столом, уронив голову на лапки, и еле слышно посапывал.

Кутора потихонечку вылезла из-за стола. Еле передвигая лапы, она приблизилась к хозяйкиному комоду, взяла лежавшее на нем карманное зеркальце и принялась глядеться в него и корчить уморительные рожицы. За этим занятием и застала ее вошедшая в горницу хозяйка.

- Ах ты, смешливая какая! Любуешься? Погоди, я тебе другое зеркальце покажу... На-ка! - И она вынула из-за печки большое зеркало в старинной бронзовой раме. И откуда только в простой избушке взялось такое? Хозяйка прислонила зеркало к стенке, а напротив усадила на табуретке Кутору так, что все ее маленькое существо отражалось в тусклом стекле.

- Ты сиди и гляди туда, в зеркало-то, - приказала женщина, - там тебе все твое будущее и откроется... Уж я правду говорю! Только по сторонам не вертись и не оборачивайся - туда гляди!

Кутора послушно уставилась в зеркало прямо перед собой, а косая хозяйка затеяла что-то неладное. Она потушила лампаду, завесила икону полотенцем, достала откуда-то из ящичка красную свечку и прилепила ее на край стола.

А дальше пошла и вовсе гадость какая-то! Шлепая по полу босыми ногами, женщина принялась ходить вокруг стола и что-то себе под нос приговаривать. Воздух в горнице будто отяжелел и сгустился, а следом за хозяйкой протянулись красные блескучие нити. Они искрили, посверкивая в воздухе, дрожали и колебались. Отовсюду доносилось какое-то неприятное потрескиванье. Хозяйка все ускоряла шаг, обегая комнату, а за нею увязывалась тонкая, еле приметная паутина, вся в красных высверках... Заткав, как паук, помещение этой нитью, хозяйка закружилась, замельтешила на месте, то вскидывая, то опуская руки. Глаза ее горели бешеным огнем. Если б кто-то и подглядел эту дикую пляску, то взгляда плясуньи поймать бы не смог: уж очень глаза косили... Однако, глядеть на нее было уж некому: Кукой посапывал за столом, а Кутора так и прилипла к зеркалу.

А блескучие ниточки подбирались к домашней утвари, и к остаткам еды на столе, и к засушенным травам, подвешенным под потолком. Когда те нити коснулись подушек вышитых, протрещав огнистым разрядом, изображенные на них твари вдруг ожили и соскочили на лоскутное одеяло. И вот уж вороны залетали под балками чердака, а жуки и жабы полезли к люку подполья, прикрытому половицей. За ними, точно приклеенные, тянулись пучки световых красноблещущих нитей...

А хозяйка сзади к Куторе приблизилась и поднесла к ней сбоку красную свечку, сняв ее со стола. И тут же поползла на полу, вырастая, куторина тень. Косая женщина - теперь уж ясно, что то была ведьма - зашептала абракадабру какую-то, и тень была втянута в зеркало невидимой страшной силой! Баба косенькая ногами притопнула - ив сей же миг вороны, жуки да жабы кинулись поднимать крышку подпола, вцепившись в кольцо кто лапами, кто когтями... Сыростью и гнилью пахнуло тотчас в распаренной горнице. Сова со стеклянными глазами-пуговками метнулась в погреб, чтобы извлечь оттуда отсыревший заплесневелый мешок. Цепко ухватив когтями, она принесла его своей хозяйке, а та, торопясь, засунула в мешок старинное зеркало, засосавшее куторину тень. А сама Кутора, бездыханная, упала на скрипнувшие половицы.

Тогда косая женщина, бормоча, бочком подобралась к Кукою и свечку свою к столу приткнула возле его плеча. И снова наискосок от Кукоя поползла по полу его тень, и ведьма прямо на эту тень грянула с высоко поднятых рук тяжеленный камень, который все это время прятала под столом... Камень глухо стукнулся об пол, качнулся, замер посередине кукоевой тени и тут же бесшумно вобрал ее в себя всю без остатка!

А хозяйка только того и ждала: по ее молчаливому знаку сова подтащила еще мешок, и камень провалился туда вместе с заглотанной тенью. Деловитые слуги хозяйкины - жабы, жуки да птицы - с трудом приволокли оба мешка к подполью и, свалив их туда, захлопнули крышку. Кольцо звякнуло, половица легла на место, вроде как ничего и не было... Только души тех двоих, что сбились с пути, были пойманы злою силой.

Между тем на колени к хозяйке слетел павлин, распустил свой сказочный переливчатый хвост, и ну она его перышки ласкать да рассматривать, по головке гладить да приговаривать: "Ах ты, мой свет-батюшка! Ты доволен ли, свет, угощением?"

И все слуги-помощники собрались за вновь накрытым столом, а хозяйка принялась их потчевать, да голубить, да обихаживать...

А два обездушенных стылых тельца так и остались лежать на полу.

Глава IV

И вот пробил час Скучуна. Наконец он заметил, что омерзительно скользящие змеи уже окружают его со всех сторон! Но это было еще не самое страшное: застилая небо, снижаясь все ниже, его настигала чудовищная Тень...

Скучун закричал и упал в траву, уткнувшись мордочкой в землю. Он был почти без чувств от страха, перед глазами плыл зеленый туман, а шорох ползущих тварей становился все отчетливее, все ближе...

Скучун ни секунды не сомневался в том, что настала погибель, и уже распрощался с жизнью. Слезы помимо воли текли из глаз; смешиваясь с землей, они перепачкали всю его шерстку на брюшке. Но вдруг неожиданно для самого Скучуна какой-то безотчетный порыв придал ему сил, и вот наш герой, придавленный было страхом к земле, распрямился, раскрыл зажмуренные глаза и крикнул навстречу дьявольскому кошмару:

В окруженье шипящих слуг, Ты, затмившая ясный день, Погубившая все вокруг, Знай: не сможешь меня запугать Не один я в Вещем Лесу, Ты напрасно ползешь как тать Я Москву все равно спасу! Нет, не справишься ты со мной! Я - частица Вселенной добра. Полон силы я внеземной, Против слабых лишь ты храбра... И к отмщенью меня зовет Урч, застывший как обелиск. Видишь, час расплаты грядет; Знаю: имя твое - Василиск!