За двадцать минут до полуночи - Дафне Мар Страница 25

нахлынувшими эмоциями. Мне даже показалось, что в глазах у него застыли слёзы, но затем он моргнул, сжал губы и наконец продолжил: – И ей эта книга неожиданно понравилась. Она часами лежала на диване и читала её тебе вслух. Удивительно, где был этот роман все эти годы. – Папа поставил книгу около кассового аппарата и осторожно провёл ладонью по обложке, как будто боялся, что от одного прикосновения томик может рассыпаться в прах.

– А о чём эта книга? – прошептала я, не зная, как мне реагировать.

– Да так. – Папа тихо засмеялся. – О Корбиниане Крётенштаубе, сумасшедшем старике, который живёт в Париже и собирает жаб. Сесилия… О, добрый день!

Да чтоб тебя! Именно в этот момент в магазин вошли новые покупатели, и папа отвлёкся.

Впрочем, я всё равно мало что поняла. Я снова уставилась на синюю обложку и только сейчас заметила, что рядом с заголовком выгравирована маленькая золотая жаба.

Глава 13

Маленькие белые черепа угрожающе уставились с чёрной застиранной футболки, висевшей у меня на предплечье вместе с десятком других таких же жутких футболок. Музыканты-рокеры точно были бы от них в восторге. Из общего ряда выбивался лишь вязаный свитер с розовым фламинго. Но Леона энергично возразила, что фламинго сейчас невероятно популярны, пожалуй, даже популярнее сов, так что тоже пригодится. Каждый раз, когда Винценц пытался выбрать что-то сам, вроде элегантной рубашки с воротником или классических брюк в стиле Шерлока Холмса (да, в секонд-хенде Джетти среди вещей семейки Аддамс можно было найти и вполне нормальную одежду), Леона тут же отбирала у него это и откладывала в сторону. А иногда прямо бросала.

– Мы же ищем вещи для крутой рок-звезды, – объясняла она. – А не для бабушкиного внучка, который по воскресеньям поливает цветочки в садике! Ты просто обязан выглядеть круто, раз идёшь с Эммой на осенний бал. Мы делаем всё возможное, чтобы организовать тебе встречу с Ханной Рудерер. Так что будь добр делать всё так, как мы тебя просим!

По сути, говоря «мы», она имела в виду себя одну, потому что мой голос давно перестал считаться.

– У тебя просто ужасный вкус, – раздражённо пробурчал Винценц, скрестив руки на груди. – И почему так важно, что обо мне подумает Джонас? Я-то о нём ничего не думаю. С какой стати его мысли должны волновать меня или мисс Эмму?

– Ты о чём? – спросила Леона.

– Почему я тоже должен лезть из кожи вон, чтобы какой-то глупец, не знающий хороших манер, обратил на меня внимание? И с чего это Джонаса должен впечатлить именно мой костюм?

Что ж. Хотя бы здесь мы с Винценцем были согласны друг с другом.

Я вот тоже не слишком понимала, почему Джонаса должен волновать внешний вид Винценца. С другой стороны, меня задело, что со слов Винценца получалось, будто я лезу из кожи вон, чтобы меня заметили. Не слишком-то приятно.

– Парней нужно заставлять ревновать, – раздражённо заметила Леона. – Когда Джонас увидит вас вместе, он тут же потеряет интерес к Меган. – С этими словами она ушла искать обувь, оставив меня наедине с Винценцем.

Я тяжело вздохнула и покачала головой, вновь уставившись на кипу модных, но откровенно кошмарных вещей в моих руках.

Винценц внимательно посмотрел на меня.

– Не надо никого заставлять ревновать, тем более этого Джонаса. Если он тобой не интересуется, значит, он тебя просто не заслуживает.

– Идея с балом, вообще-то, была не моя, а ваша, – резко ответила я. – И какое тебе дело до того, что у меня с Джонасом?

Что это?.. На миг мне показалось, что Винценц покраснел. Но тут же отвернулся, и я уже подумала, что тема закрыта. Однако затем он снова повернулся ко мне и протянул невероятно отвратительное бальное платье цвета увядшего салата.

Типичный «Фокус-Покус», чего ещё ожидать от этого места! Достаточно взглянуть на саму Джетти – на её растрёпанные каштановые волосы, тёмно-фиолетовую юбку с бахромой и проеденный молью чёрный свитер грубой вязки, – и всё сразу станет понятно. Сейчас она стояла у кассы и разгадывала судоку в журнале. По радио играла старая песня Боба Дилана, и Джетти покачивала бёдрами в такт музыке. Я даже не была уверена, заметила ли она нас, хотя мы уже минут десять выбирали одежду.

– О нет, это я точно не надену. – Я энергично оттолкнула бархатный кошмар, предложенный Винценцем. – Эти пышные рукава выглядят просто смешно! Может, сто лет назад это и было модно, но сейчас в таком виде людям показаться стыдно.

Я решила игнорировать его и подобрать себе что-нибудь более современное. Я бы купила коктейльное платье, если бы, конечно, нашла стоящее. Но на глаза пока ничего не попадалось. И игнорировать Винценца не получалось. Я чувствовала на себе его взгляд, чувствовала, как снова что-то скребётся и покалывает в животе, и в какой-то момент не выдержала:

– Что?

– А что? – Винценц небрежно бросил зелёное платье в угол магазина.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила я.

Он задумчиво приложил указательный палец к губам.

– Просто очень интересно, умеешь ли ты танцевать вальс, – вдруг прямо спросил он.

Вальс? Святые макарошки!

– Ты никогда этого не узнаешь, – быстро сказала я.

– Ух, как строго, – хмыкнул Винценц. – Никогда-никогда?

– Никогда-никогда, – повторила я, слегка нахмурившись.

Винценц схватился за грудь.

– Это глубоко ранит моё сердце, – проговорил он таким тоном, что можно было подумать совсем другое. – Но мисс Леона – романтичная натура, верно? Вот она бы точно не отказалась от вальса со мной.

– Романтичная-то романтичная, – буркнула я. – Только с тобой она танцевать всё равно не будет. Она предпочла бы твоего любимого названого братца.

– Интересно, что же всё-таки может заставить твоё рациональное сердце смягчиться? – Винценц, казалось, даже не обратил внимания на колкость.

– Рациональное сердце? Я, наверное, должна сейчас обидеться?

– Ну а как бы ты ещё себя описала, моя дражайшая мисс Эмма?

Я искоса посмотрела на него. Во всяком случае, я не стала бы называть себя «девушкой с рациональным сердцем». Мне просто не нравилось, когда истории были нереально красивыми. В такие моменты я не могла не думать о папе и маме. Они мечтали, что будут жить долго и счастливо, сыграли пышную свадьбу, потом родилась я. Ну и что теперь? Мама умерла, папа остался один… Какая тут романтика?

– Ты самая неромантичная молодая леди, которая когда-либо попадалась мне на пути. Тебя даже сентиментальные любовные сцены между Эсмой и Филом не впечатлили. Впрочем, у меня есть догадка. – Винценц надел на голову чёрный цилиндр, который действительно выглядел шикарно (за исключением серебряной броши в форме черепа), и чуть поправил его. – Всё это – лишь коварный камуфляж.

– Ага, – фыркнула я.

– Ой, да вы посмотрите! У тебя же всё на лице написано. В глубине души ты мечтаешь о романтике. – Он снял шляпу и манерно раскланялся. –