Остров на Птичьей улице - Ури Орлев Страница 29

Как же я ненавидел этот язык.

Они застыли. Подняли руки. Солдат засмеялся. Я уже знал всё заранее. Этот смех не означает ничего хорошего. Я вытащил пистолет. В голове не было ни одной мысли. Я ничего не планировал. Как будто за меня думал и действовал кто-то другой; как будто он подсказывал каждое моё следующее движение. Солдат передёрнул затвор винтовки, сделал шаг вперёд, но запнулся о кирпич и на мгновение потерял равновесие. Мне повезло, я воспользовался этим моментом, чтобы взвести курок и прицелиться. В тот момент, когда он снова навёл на одного из них винтовку, я выстрелил. Я выстрелил три раза, три выстрела – один за другим, быстро-быстро. Эти двое сразу же легли на землю. Наверное, подумали, что солдат выстрелил, но промазал. Тот, который не был ранен, вскочил, выхватил откуда-то нож и как сумасшедший кинулся к солдату. Он вряд ли бы успел добежать, если бы солдат был жив. И тут, словно осознав это, бежавший остановился. Он явно не понимал, что происходит. Меня этот человек не видел.

На солдате была стальная каска. И зелёная форма. На его лице застыло изумление, он покачнулся и начал падать. Винтовка выпала у него из рук. Она падала медленно-медленно. И он сам тоже падал медленно, как тряпичная кукла. По его телу дважды пробежала сильная дрожь, как будто он сотрясался от смеха, который так и не прозвучал.

Я вышел из пролома. Перестрелка удалялась. Выстрелы снаружи звучали всё слабее, пока совсем не стихли. Было ясно одно: надо как можно быстрее спрятаться. И ещё: обязательно нужно спрятать труп солдата до того, как его начнут искать и прочёсывать район.

Тот из двоих, который было кинулся на солдата с ножом, убрал нож. И тут он увидел меня. Но ничего не сказал, а поспешил к лежащему на земле солдату и взял его винтовку. Потом стянул с него патронную сумку. Я не стал подходить. Я не мог туда смотреть.

– Мальчик, кто стрелял? – заметив меня, крикнул тот, который был ранен.

– Тс-с-с, не ори так! – сказал второй, но тут же сам, повернувшись ко мне, задал тот же вопрос. – Мальчик, кто стрелял? Ты видел?

– Это я, – сказал я.

– Мальчик, – кажется, он начал сердиться, – ты вообще понимаешь, о чём я тебя спрашиваю?

Я кивнул. Он снова спросил, не видел ли я, кто стрелял. Я кивнул:

– Видел. – И показал ему «беретту». Но тут же спрятал её обратно в карман. Пусть даже не думают о том, чтобы забрать у меня пистолет!

Они смотрели на меня, не в силах поверить.

Наконец раненый сказал:

– Надо куда-то спрятаться. Это сейчас главное.

– Мальчик, где твоё укрытие? – спросил второй. – Там хватит места, чтобы мы спрятались?

Я ничего не ответил. Просто подошёл к свисавшему сверху оборванному проводу и дёрнул за него, потом отпустил. Вниз спустилась верёвочная лестница. Я показал на неё пальцем. Они не раздумывая пошли к лестнице. Раненый попробовал залезть первым, но не смог.

– А верёвка у тебя есть? – спросил второй.

Я забрался наверх и скинул им верёвку.

– Позови кого-нибудь из старших, – сказал он.

– Тут никого нет, кроме меня.

Тогда он обвязал своего товарища верёвкой, потом залез ко мне, и мы вдвоём затащили раненого наверх. Я предупредил, чтобы они не только не подходили к окну, но даже и не ходили мимо него.

Потом я быстренько поднял лестницу, и мы все легли на пол. Я думал принести им воды, но они сказали мне не вставать. Они же не знали, что нас ниоткуда не видно. Хотя вполне вероятно, что взрослого человека можно было заметить от ворот. Я не знал этого наверняка.

– Они нас тут не найдут, – прошептал раненый.

– Да, но если они найдут труп… – второй не договорил. С польской стороны послышались крики и шум. Тогда я объяснил им. Не сразу. Не знаю, сколько мы там пролежали – пять минут или полчаса, – но в какой-то момент я начал говорить и объяснил им, что мы никому не видны и что у меня есть еда и вода. Я спросил, участвуют ли они в восстании.

– Нет, – сказал тот, что не был ранен, – мы пытались прорваться к повстанцам. Поляк из Сопротивления провёл нас по тайному ходу в гетто, но уже в гетто мы наткнулись на патруль. Нас было десять человек – к сожалению, почти все безоружные. Вот если бы эта винтовка была у меня полчаса назад… – Он тяжело вздохнул.

– Болек предупреждал, чтобы мы не шли короткой дорогой, но Шмулик заупрямился как осёл, – сказал раненый. Потом помолчал немного и добавил. – У меня опять кровь потекла.

– Какой Болек? – спросил я.

– Это наш польский связной.

– Мальчик, у тебя есть бинты?

– Нет.

Я рассказал им про аптечку, которую когда-то видел в одной из квартир в соседнем доме. Но она вовсе не обязательно до сих пор там… И кроме того, спускаться сейчас вниз было небезопасно. Я достал из шкафа нож и простыню. Начал разрезать её на жгуты. Раненый лежал и постанывал. Второй тем временем заглянул в мой шкаф и оторопел. Он не верил своим глазам.

– Тут кто-нибудь ещё живёт? – спросил он.

– Тут никого нет, кроме меня, – я это ему уже говорил, но сказал ещё раз.

Он разозлился. Думал, что я обманываю, скрываю от него что-то, потому что не доверяю – вдруг он донесёт.

– Ты что, думаешь, мы предатели? – сказал он, сжав кулаки.

– Если бы я так думал, – ответил я, – то не стал бы спускать вам лестницу.

– То есть ты тут на самом деле совсем один?!

Теперь уже разозлился я.

– Да! – сказал я и с треском оторвал длинную полосу от простыни, вместо того чтобы её отрезать.

– Эй, ты не шуми так больше, – сказал он.

Его звали Фредди. А раненого – Хенрик.

Фредди наложил повязку на раненую руку товарища. Потом мы вдвоём помогли Хенрику залезть в подоконный шкаф и уложили его на мою постель. Он жадно пил воду. Фредди тоже немного попил. Есть они не хотели. Поели перед тем, как идти в гетто.

– Надо как-то избавиться от этого солдата, – сказал задумчиво Фредди. – Видно, никто не заметил, что он за нами побежал на развалины, и пока ещё его не хватились.

– Я помогу, – сказал я.

Мы спустились вниз. Я потянул за провод и поднял лестницу наверх.

– Кто построил это укрытие?

– Я сам всё сделал. Я здесь уже два месяца живу.

– В жизни не поверю.

– Не хотите – не верьте.

Я старался не смотреть на то, что делал Фредди.

Сначала он снял с солдата форму.

– Она мне понадобится, – как бы извиняясь, сказал он.

Форму он упаковал в узел вместе с каской. Узел спрятал за кучей кирпичных обломков. Потом он схватил солдата за ноги и поволок. Я отвернулся. Он дотащил его до пролома в соседний дом