Пол Гэллико - Снежный гусь Страница 3

Но когда снежный гусь возвращался в свой летний дом, между ними возникала какая-то преграда и Фрида не появлялась у маяка. В один год птица не вернулась, и сердце Райадера было разбито. Все, казалось, потеряло для него смысл. Всю зиму и следующее лето он был полностью погружен в живопись, и ни разу за это время не видел Фриду. Но осенью знакомый крик снова раздался из-под облаков, и большая белая птица, ставшая теперь совсем взрослой, спустилась с неба так же таинственно, как и улетела. Счастливый Райадер отправился на своей лодке в Челмбери и оставил на почте сообщение.

Прошло более месяца после того, как он оставил письмо, прежде чем Фрида появилась у маяка. Увидев ее, пораженный Райадер осознал, что она перестала быть ребенком.

После того года, когда птица не вернулась, периоды ее отсутствия становились все короче. Она стала такой прирученной, что повсюду следовала за Райадером и даже заходила в студию, когда он работал.

Весной 1940 года птицы рано покинули Великую Топь. Мир был охвачен пожаром войны. Вой и рев бомбардировщиков и грохот взрывов спугнули их. В первый день мая Фрида и Райадер стояли плечом к плечу на волноломе и смотрели, как последние розовоногие гуси и белощекие казарки покидали свое убежище. Она – высокая, стройная, свободная, как ветер, и чарующе красивая; он – хмурый, нелепый, с большой бородатой головой, поднятой к небу, и горящими мрачными глазами, наблюдающими за тем, как гуси собираются в стаю для полета.

– Смотри, Филип, – сказала Фрида.

Райадер проследил за ее глазами. Снежный гусь взлетал кругами, расправив свои огромные крылья, но не поднимался высоко над землей, и на одном из кругов пролетел довольно близко к ним, так что на мгновение показалось, что белые крылья с черными кончиками погладили их, и они почувствовали волну воздуха от быстрого полета птицы. Она облетела вокруг маяка один раз, другой, а затем снова опустилась на землю в загоне, где жили розовоногие гуси, и начала клевать корм.

– Она не улетает, – изумленно сказала Фрида. Казалось, птица, пролетая мимо Фриды, окутала ее какими-то чарами. – Принцесса решила остаться.

– Ага, – сказал Райадер, и в его голосе тоже можно было услышать потрясение. – Она останется. Она больше никогда не улетит. Заблудившаяся Принцесса нашла свой дом. Теперь ее дом здесь, и она остается по своей воле.

Чары, которыми птица овеяла девушку, развеялись, и Фрида внезапно почувствовала испуг, причиной которого было то, что она увидела в глазах Райадера, когда он посмотрел на нее, – тоска, одиночество и нечто глубокое, кипящее, невысказанное, что таилось в них и за ними.

Его последние слова повторялись у нее в голове, как будто он произносил их снова и снова: «Теперь ее дом здесь, и она остается по своей воле». Ее тонкое чутье позволило ей почувствовать то, о чем он не мог сказать из-за того, кем он себя ощущал, – уродливым и нелепым чужаком. И если его голос мог успокоить ее, то его молчание и сила невысказанных слов усиливали ее страх. И пробуждающаяся в ней женщина заставила ее бежать от того, чего она пока не могла осознать.

– Мне… мне нужно идти, – сказала Фрида. – До свиданья. Я очень рада, что Принцесса осталась. Теперь вы будете не так одиноки.

Она повернулась и быстро пошла прочь, и его с грустью произнесенные слова «До свиданья, Фрид» донеслись до нее лишь в виде едва разборчивого звука сквозь шелест болотной травы. Она отошла уже довольно далеко, прежде чем осмелилась обернуться. Он все еще стоял на волноломе, выделяясь темным пятном на фоне неба.

Ее страх прошел. Вместо него появилось что-то другое, какое-то странное чувство утраты, заставившее ее на мгновенье остановиться – таким острым оно было. Затем она пошла дальше, уже медленнее, удаляясь от маяка, похожего на указывающий в небо палец, и человека, стоящего под ним.

Прошло чуть более трех недель, когда Фрида вернулась к маяку. Был конец мая и конец дня, стояли долгие, окрашенные золотым цветом сумерки, пропускавшие серебряный свет луны, уже повисшей в восточной части неба.

Направляясь к маяку, она говорила себе, что ей нужно узнать, действительно ли снежный гусь остался, как утверждал Райадер. Может быть, он все-таки улетел. Но ее твердый шаг, когда она шла по волнолому, был полон нетерпения, и иногда она вдруг обнаруживала, что торопится.

Фрида увидела желтый свет фонаря Райадера у его маленькой пристани, где она нашла и его самого. Его парусная лодка плавно качалась на волнах прилива, а он загружал в нее припасы – воду, провизию, бутылки с бренди, рыболовные снасти и запасной парус. Когда он повернулся на звуки ее шагов, она увидела, что он бледен, но его темные глаза, обыкновенно такие добрые и спокойные, горят оживлением, и он тяжело дышит от работы.

Фриду внезапно охватила тревога. Снежный гусь был забыт.

– Филип! Ты уезжаешь?

Райадер прервал работу, чтобы поприветствовать ее, и в его лице было какое-то новое выражение и горячность, каких она никогда не видела раньше.

– Фрида! Я рад, что ты пришла. Да, я должен уехать. Это небольшое путешествие. Я вернусь. – Его обычно добрый голос сейчас был грубым из-за подавляемых чувств.

Фрида спросила:

– Куда ты едешь?

Теперь слова Райадера полились потоком. Ему необходимо ехать в Дюнкерк. За тысячу миль через Канал. Британская армия попала там в ловушку в песках и ожидает уничтожения наступающими немцами. Порт охвачен огнем, позиция безнадежна. Он услышал об этом в деревне, где он покупает припасы. Мужчины выступают из Челмбери по приказу правительства; каждое буксирное и рыбацкое судно направляется через Канал, чтобы вывозить людей с берега и переправлять их на транспортные суда и эсминцы, которые не могут достичь мелководья. Необходимо спасти как можно больше людей от немецкого огня.

Фрида слушала и чувствовала, как замирает ее сердце. Он говорил, что поплывет через Канал в своей маленькой лодке. Она могла взять шестерых человек за один раз, в крайнем случае – семерых. Он мог совершить много рейсов от берега к транспортным судам.

Девушка была молодой, простой и необразованной. Она не понимала войны, того, что произошло во Франции, и положения оказавшейся в ловушке армии, но ее сердце сообщило ей о существующей опасности.

– Филип! Почему ты должен ехать? Ты можешь не вернуться! Почему ты должен ехать?

Казалось, лихорадка покинула душу Райдера после первого потока слов, и он объяснил ей все более понятными для нее словами.

Он сказал:

– Люди сгрудились на берегу, как преследуемые охотниками птицы, Фрида, как раненые и загнанные птицы, которых мы находили и приносили в убежище. Над ними летают стальные сапсаны, ястребы и кречеты, и им негде спрятаться от этих железных хищников. Они одиноки, обездолены и преследуемы, как Заблудившаяся Принцесса, которую ты нашла в топях и принесла ко мне много лет назад и которую мы вылечили. Им нужна помощь, дорогая моя, так же как и нашим диким друзьям. Вот почему я должен ехать. Я могу что-то сделать для них. Я могу им помочь. Наконец-то я смогу почувствовать себя человеком и принять участие в жизни других людей!

Фрида не отрываясь смотрела на Райадера. Как сильно он изменился! Впервые она увидела, что он не уродлив, искалечен и нелеп, а очень красив. В ее душе царило смятение, и она не находила слов, чтобы выразить то, что она чувствовала.

– Я поеду с тобой, Филип!

Райадер покачал головой.

– Если ты будешь в лодке, то одному из солдат, которого я мог бы взять, придется остаться на берегу. И так при каждом рейсе. Я должен ехать один.

Он надел резиновый плащ и сапоги и вернулся к лодке. Он помахал рукой и крикнул:

– До свидания, Фрида! Ты присмотришь за птицами до моего возвращения?

Фрида подняла руку, но только наполовину, и тоже помахала ему.

– Да поможет тебе Бог, – сказала она. – Я позабочусь о птицах. Да поможет тебе Бог, Филип.

Уже настала ночь, яркая от лунного света, звезд и северного сияния. Фрида стояла на волноломе и смотрела на парус, скользящий вниз по эстуарию. Вдруг из темноты позади нее донеслось хлопанье крыльев, и что-то взмыло мимо нее в воздух. В ночном свете она увидела мелькание белых крыльев с черными кончиками и вытянутую шею снежного гуся.

Он поднялся в воздух, облетел один раз вокруг маяка, а затем направился к извилистому устью, где парус Райадера гнулся под крепчающим ветром, и полетел над ним, описывая медленные широкие круги.

Белый парус и белая птица еще долго были видны.

– Оберегай его. Оберегай его, – шептала Фрида. Когда они оба наконец исчезли из виду, она повернулась и, понурив голову, медленно пошла обратно к опустевшему маяку.

Дальнейшие события этой истории дошли до нас лишь обрывочно. В частности, один из таких обрывков содержится в разговоре солдат-отпускников, имевшем место в холле паба «Короны и стрелы».