Джефри Триз - Холмы Варны Страница 3

Голландец долго молчал. Алан ждал, с трудом сдерживая нетерпение. Ночь была на исходе. Пока он беседовал с Эразмом, незаметно приблизился рассвет, неся с собой опасность. Он уже видел, как его ведут к декану колледжа, как передают в руки университетских властей...

- Пожалуй, - негромко сказал Эразм, - я могу тебе кое-что предложить. Но если ты согласишься, я не знаю, куда это тебя приведет. Несомненно, в дальние страны. Вероятно, на край гибели. И возможно - в могилу.

- Но что же ты предлагаешь, учитель?

Эразм выпрямился и нащупал на поясе связку ключей.

- Если ты не согласишься, ты обещаешь хранить тайну?

- Конечно!

Эразм подошел к дубовому сундуку, в котором держал свои бумаги и наиболее ценные книги.

- Разумеется, ты знаешь, что нам известна лишь малая часть того, что написали греки и римляне. Если бы древние владели нашим недавним изобретением - книгопечатанием, светильники их знания горели бы повсюду! Но, увы, до нас дошли лишь отдельные списки, которые ценятся на вес золота.

- Я знаю, учитель. Я хорошо помню, какое было волнение в прошлом году, когда в монастыре Корвио нашли первые шесть глав "Анналов" Тацита3. Их потом послали в Рим Джованни Медичи.

Голландец кивнул.

- Такие случаи утешают нас и подают надежду, что не все великие книги безвозвратно погибли для мира. Быть может, некоторые из них уцелели и где-то пылятся сейчас в безвестности и небрежении. Как знать, не удастся ли нам отыскать еще, например, какие-нибудь творения Софокла - ведь до нас дошло только семь его трагедий, а он написал их больше ста.

- Какая это, наверное, высокая радость, - задумчиво произнес Алан, - найти бессмертное произведение и вернуть его миру!

Эразм испытующе посмотрел на него, вертя в руке ключ.

- Хотелось бы тебе испытать ее?

- Больше всего на свете!

- В таком случае, ты можешь попробовать.

Он отпер сундук и, порывшись в бумагах, достал письмо.

- Слушай внимательно, - сказал он, подходя к свече. - Это пишет мне из Антверпена мой близкий друг. "Тебя может заинтересовать рассказ, который я услышал от одного старика паломника, недавно вернувшегося из Иерусалима. По его словам, года два назад по пути туда он провел несколько дней в уединенном монастыре. Где именно находится этот монастырь, он толком объяснить не мог, но перед тем он переплыл Адриатическое море, и отсюда я заключаю, что это где-то в Далмации или за ней. Однажды он забрел в монастырскую библиотеку, которая, по его словам, больше походит на захламленный чулан, что, впрочем, не редкость для восточных монастырей, где монахи особенно ленивы и невежественны. Но там он увидел несколько греческих книг и запомнил название одной - "Овод", комедия Алексида..."

- А кто такой Алексид? - взволнованно перебил Алан.

- Мы о нем почти ничего не знаем. Он писал комедии почти в одно время с Аристофаном, но от них до нас дошли только две-три строчки.

- И целая комедия лежит в этом монастыре? Какое замечательное открытие! Но почему же этот паломник...

- Не торопись! - Эразм поднял руку, умеряя его нетерпение. - Наш паломник не был ученым, не представлял себе ценности рукописи и думал только о цели своего путешествия.

- Так почему же за ней не отправился кто-нибудь другой?

- О ее существовании известно только старику паломнику, моему антверпенскому другу и нам с тобой. А сами монахи либо не знают, что хранится в их заброшенной библиотеке, либо не имеют представления о том, какое это сокровище. Комедия Алексида! Князья не жалели бы тысяч дукатов, стараясь перехватить ее друг у друга. Папа пожелал бы приобрести ее для Ватиканского хранилища.

- И только мы знаем, что она там. Если, конечно, она еще там... - Алан говорил медленно, но мысли вихрем мчались в его голове.

Эразм улыбнулся:

- Она пролежала там много сотен лет, так что ей вряд ли суждено было исчезнуть за последние два года.

- Но как найти монастырь, если старик сам не знает, где он находится? Монастырь где-то по ту сторону Адриатического моря! Легче отыскать иголку в стоге сена.

- Он указал несколько примет. Монастырь стоит на крутом утесе, а в долине за ним лежит небольшое озеро, которое называется Варна. - Эразм запер письмо в сундук и вновь сел у камина. - Ну, что скажешь, любезный Дрейтон?

- Надо отыскать монастырь и вернуть эту книгу миру!

- Да, ты прав. Значит, кто-то должен отправиться к озеру Варна. И человек этот должен владеть греческим языком, чтобы узнать то, ради чего он будет искать монастырь. А кроме того, он должен быть молод, силен и не страшиться никаких опасностей.

Алан молча кивнул.

- Путь будет долгим. А озеро, где бы оно ни находилось, расположено в глухих краях - возможно, там, где теперь бесчинствуют турки. Если он добудет рукопись, ему еще нужно будет благополучно вернуться с сокровищем, из-за которого многие люди, не задумываясь, перережут ему глотку, словно из-за золота или драгоценных камней.

- И все-таки, высокочтимый Эразм, я хотел бы попробовать.

Эразм снова улыбнулся.

- С тех пор как я получил это письмо, я все время высматривал подходящего человека. Быть может, сегодня в харчевню тебя привела рука провидения. Шаркая туфлями, он подошел к столу и взял бумагу и перо. - Ты ведь торопишься уехать?

- Рассвет не должен застать меня в Кембридже.

- В этом предприятии тебе нужна будет помощь. Я дам тебе письмо к моему другу Альду в Венеции.

- Альду Мануцию? Знаменитому книгопечатнику?

- Да. Я гостил у него в прошлом году. Это прекраснейший человек. Он напечатал мою книгу "Adagia"4. Отправляйся к нему и можешь быть с ним совершенно откровенным. На него можно положиться. - Эразм говорил, а его перо, не переставая, деловито скрипело по бумаге. - Тебе будут нужны деньги. Я дам тебе кое-какую сумму, а Альд добавит столько, сколько понадобится. Но тебе может не хватить на дорогу, поэтому я напишу еще доктору Мезюрье в Парижский университет и метру Гизо в Гренобль. Только помни: никому ни слова о нашей тайне, кроме Альда!

- Я не забуду.

Эразм посыпал письма песком и встал.

- Собственно говоря, мне все равно, кто найдет рукопись, лишь бы она стала достоянием всего мира. Но ведь есть такие любители, которые, попади она в их руки, скроют ее ото всех в своем хранилище. Вот этого случиться не должно!

Алан положил письма и серебряные монеты в дорожную сумку.

- Рукопись я должен привезти тебе?

- Нет, отдай ее Альду. Он будет знать, что с ней делать. Меня заботит не старый пергамент, а живое слово, которое должно быть размножено на печатных станках. А теперь, милый юноша, поторопись, и да хранит тебя бог.

Дрожа от холода, он проводил своего ночного гостя по темной лестнице и отодвинул засовы. Еще раз вполголоса поблагодарив его, Алан вышел на безмолвную улицу.

Когда занялся серый, унылый рассвет, по замерзшим равнинам Кембриджшира размеренным шагом шел одинокий путник, направляясь на юг.

Глава третья. ДОМ В ВЕНЕЦИИ.

Ла-Манш обошелся с Аланом милостиво. Юноша благополучно добрался до Кале, не встретив никаких препятствий ни со стороны морской стихии, ни (поскольку Кале все еще владели англичане) со стороны королевских чиновников на обоих берегах пролива. Сойдя с корабля, он вскоре уже очутился на французской земле и зашагал по грязным дорогам Пикардии по направлению к столице.

Париж встретил его первыми признаками пробуждения весны: на голых ветках набухали серо-зеленые почки. Продолжая свой путь на юг через Бургундию, Алан уже не мучился страхами и сомнениями. Солнце все сильнее припекало его плечи под ветхим плащом, вливая бодрость в его душу. Еще несколько дней, и каждое утро слева, на востоке, его уже приветствовали Альпы, словно плывшие в лазури небес над бело-розовой пеной распускающихся яблоневых садов.

Стараясь сберечь каждый грош, он ночевал на самых убогих постоялых дворах. Но одинокий студент не привлекал ничьего внимания: сотни школяров бродили в те дни по дорогам Европы, перебираясь из Рима во Флоренцию, из Цюриха в Саламанку, из Оксфорда в Тулузу. Его познаний во французском языке кое-как хватало для того, чтобы объясниться с хозяином постоялого двора, зато он мог свободно беседовать по-латыни с любым деревенским священником или образованным попутчиком.

Обогнув подножие Савойских Альп, на которых все еще белели пятна снега, он добрался до Гренобля, где имя Эразма распахнуло перед ним все двери. Мэтр Гизо принял его по-королевски, одолжил ему мула и попросил знакомых купцов, направлявшихся в Милан, взять его с собой. И вот перед Аланом открылась широкая равнина Северной Италии, где уже пылали все яркие краски южной весны. В Милане он попрощался с купцами, поручил их заботам своего мула и отправился дальше, снова пешком и один, через Верону и Падую в Венецию.

И наконец, когда апрель был уже на исходе, Алан, расспросив дорогу к церкви Святого Августина, увидел над спокойным каналом дом Альда.