Лилиан Браун - Кот, который приезжал к завтраку Страница 31

— Грум ведёт сюда фаэтон, — сказала она чуть дрогнувшим голосом.

Глава тринадцатая

Грум подсадил Элизабет на облучок, а один из слуг в зелёной куртке подбежал с букетом трав. Она уселась прямо, тесно прижав локти к телу и держа вожжи меж пальцами левой руки. В правой руке у неё был хлыст. Отъезжая от дома, она полностью владела собой. Квиллер подумал: «Все, что нам нужно для финальной сцены, — это мелодраматическая закадровая музыка, пока мы удаляемся в закат. А какой список действующих лиц! Деспотичная мать, робкая дочь, два покорных сына плюс третий, чувствующий себя достаточно вольготно, чтобы позволять себе дерзкие выпады шута».

Усаженный сбоку от хрупкого возницы, он спросил:

— А вы уверены, что ваше травмированное запястье удержит этот хлыст?

— Он только символ, — отозвалась она. — Скип слушается вожжей и голоса возницы. Наш стюард вдобавок и замечательный тренер.

Они остановились у ворот, перед тем как свернуть в поток воскресных отдыхающих.

— Пошёл, Скип!

Кивнув головой, словно в знак того, что приказ понят, конь свернул налево.

— Мама говорит, что вы пишете для газеты. Для какой? — спросила Элизабет.

— Для «Всякой всячины», что на материке.

— Она в самом деле так называется? Я не читаю газет. Они меня расстраивают. А что вы пишете?

— О том о сём… Могу ли я спросить, где сегодня были павлины? Я так понял, что у вас есть павлины.

— После смерти папы мама продала их в зоопарк. Их крики действовали ей на нервы. Она продала и его телескопы, и книги по астрономии. Это было его хобби. Вы когда-нибудь видели НЛО? Папа говорил, что они зависают над большими телами в воде. Если он замечал такой объект, то будил нас среди ночи, и все мы вылезали на крышу с биноклями, кроме мамы и Джека. Она говорила, что это глупо, Джек — что скучно. Джек вообще часто скучает.

Элизабет была разговорчивее, чем ожидал Квиллер. Пока она болтала, он думал о семье, с которой только что познакомился. У Джека и его матери была одна и та же самоуверенная манера, хорошая внешность и перевернутая улыбка с опущенными уголками губ. Можно смело держать пари — он её любимец. Своей склонностью к женитьбам он причинял ей неприятности, но она неизменно приходила ему на выручку. Трое остальных её детей, вероятно, больше любили своего отца. У них были широкие лбы, тонкие черты, яркая индивидуальность…

Элизабет всё ещё продолжала говорить об отце:

— Он научил меня, как по-настоящему править, когда я была совсем маленькая. Это приятнее, чем водить машину.

Она признала два частных экипажа, возвращавшихся из Клуба Гранд-острова: тяжелую карету и двухколесный фаэтон — оба реставрировал Уильям. Когда добрались до курортной части острова, она выразила удивление и печаль по поводу перемен, произошедших с частными домиками.

— Вы, вероятно, помните домик, обшитый березовой корой, — сказал Квиллер. — Теперь это гостиница «Домино», на задах которой я и живу. Коттедж маленький и тесный-тесный, но я сказал кошкам, чтобы потерпели: он всё-таки лучше палатки.

— Вы и впрямь с ними так вот говорите?

— Всё время. Чем больше с котами разговариваешь, тем умнее они становятся, но беседа должна быть интеллигентной.

Перед «Четырьмя очками» Квиллер снял её с облучка.

— Я слышу прелестную музыку! Флейта с арфой! — Лицо её вдруг просияло.

— Моя соседка — музыкантша, и если она не играет на фортепиано, то проигрывает музыкальные записи.

— Я до того хотела играть на флейте! На лесной тропе мне чудилось, что играют на свирели, выманивая из лесу мелких животных. Но мама настояла на уроках фортепиано. Я была не очень…

Она умолкла и вскрикнула от восхищения, увидев две пары голубых глаз, наблюдавших за ней из переднего окна. Коко и Юм-Юм взобрались на столик для игры в домино и таращили глаза на огромное четвероногое существо, стоявшее перед их коттеджем. Войдя, Элизабет протянула кошкам левую руку, и они обнюхали пальцы, державшие вожжи.

Квиллер представил их друг другу, упомянув, что Коко необычайно умен; его последнее увлечение — игра в домино.

— Он чувствует силу чисел, — серьёзно сказала Элизабет. — Кошки настроены на мистическое, а в числах ведь есть магия. Вы что-нибудь знаете о нумерологии, науке мистических чисел? Я её немного изучала. Если вы напишете мне ваше полное имя, я вам кое-что расскажу о вас самом. Я не предсказываю судьбу — просто обрисовываю характер. Напишите и кошачьи имена — печатными буквами.

Квиллер подумал: «Что будет, когда об этом услышит Милдред!..» Новая жена Райкера увлекалась картами Таро и прочими оккультными науками. Он хладнокровно сделал то, чего потребовав Элизабет.

ДЖЕЙМС МАКИНТОШ КВИЛЛЕР

КАО КО КУН, в простореч. КОКО

ЮМ-ЮМ, в простореч. ФРЕЙЯ

— Заметьте, — указал он, — что в моей фамилии есть «в».

— Это важно, — сказала она. — Ведь каждая буква имеет соответствующий номер. Я возьму эти имена домой и поработаю над ними. А сейчас я должна возвращаться в Сосны, или мама забеспокоится. Ваши маленькие друзья так красивы! Надеюсь, мы ещё увидимся.

— Йау! — донёсся со стола трубный глас.

— Он благодарит вас за комплимент, — пояснил Квиллер.

У Коко, однако, было на уме кое-что другое. Едва добившись внимания, он принялся толкать носом через стол бордовую коробочку, пока она не свалилась на пол.

Квиллер подобрал её.

— У него есть светский талант, которым он пользуется. Если я кладу домино очками вниз, он может потянуть вслепую и оказаться с выигрышными по очкам костяшками вроде двойной шестерки или двойной пятерки. Присядьте и тихонько понаблюдайте.

Он рассыпал весь набор по столу и поощрил Коко к действию.

Из пяти костяшек, упавших на пол, только две оказались более или менее выигрышными:

5/6,5/5, 2/3, 2/4, 2/5.

Элизабет весело рассмеялась. Квиллер впервые услышал её смех.

— По-вашему, у кошек есть чувство юмора? — спросила она.

— По-моему, Коко играет со мной в поддавки — дураком меня хочет выставить.

Она играла пятью костяшками, отобранными Коко.

— Он умнее, чем вы думаете. Если вы сложите очки на каждой костяшке, то получите одиннадцать, десять, пять, шесть и семь. Сопоставив их с буквами алфавита, получите «К», «И», «Д», «Е» и «Ж». А если слегка их перетасуете, получите Кейдж. Это моё второе имя.

Квиллер ощутил, что у него щиплет шею под затылком. «Это, должно быть, чистая случайность», — подумал он. И все же сказал:

— Я хотел бы побольше узнать о науке нумерологии. Не составите ли вы мне компанию во время ланча в отеле как-нибудь на этой неделе?

— С восторгом! — ответила она, и глаза её сверкнули.

Он подумал: «Эта девушка ничем не больна. Все её "болезни" излечат уход из-под материнской опеки и пара рюмок шоколадного ликера».

Уходя, Элизабет заметила над диваном позолоченные кожаные маски.

— Ваши театральные маски изумительны! — сказала она, а потом хихикнула. — Одна похожа на моего брата Уильяма, а другая — на Джека.

После того как фаэтон укатился от «Четырёх очков», Квиллер припомнил эпизод из своих ранних школьных лет. У его учительницы, мисс Хис, была зубастая и двусмысленная улыбка, которая могла означать как хорошие, так и плохие новости. Поскольку дома он, хоть и подневольно, играл в домино, он стал называть её про себя Двойная Шестерка. Класс был рассажен приблизительно по алфавиту, и Джеймсу Квиллеру велели сесть перед толстым малышом по имени Арчи Райкер. В унылые минуты они развлекались, обмениваясь записками на секретном коде. Ничто не поставило бы тут в тупик криптографа и даже мисс Двойную Шестерку, поймай она их; буквы были пронумерованы от 1 до 33. Однажды, когда она повернулась к ним спиной, Квиллер перебросил через плечо комок бумаги: 24-19-15 8-1 8-20-2-11-9 20 4-15-12-20-2-11-9! Арчи расшифровал её: Что за зубки у голубки — и так рассмеялся, что поперхнулся и был послан в холл выпить воды. Спустя сорок лет он всё ещё трясся от внутреннего смеха, как только видел у кого-нибудь выступающие вперёд зубы.

И теперь, после стольких лет, у Квиллера оказался кот, который интересовался преимущественно двенадцатью очками! Так назывался катер Ника; означало ли это, что Коко хотелось ехать на нём домой? Или двенадцать очков совпадали с буквой «Л»? А если так, что у буквы «Л» общего с чем бы то ни было? У Као Ко Куна имелись малопонятные способы связи. В теперешнем случае никакого сигнала не было.

Утренняя тарелка мясного хлебца так и осталась нетронутой, и решимость Квиллера выиграть битву боролась с его инстинктом гуманиста — и потерпела поражение. Он открыл банку цыплят с косточками. Завтрак же, которым пренебрегли сиамцы, был унесен к помойным бачкам, для бездомных.

Там оказался Ник, работавший у цоколя здания.