Владимир Соколовский - Волна Страница 4

«Скоро сюда придет цунами, все съест и порушит», — сказала мать, но он не обратил внимания на ее слова. Что такое цунами, как она может все съесть? Ведь не страшнее она шторма, а шторм можно пересидеть дома, так уже не однажды бывало. Еще залезая в вертолет, Витька решил, что взрослые опять затеяли какую-то свою игру; с эвакуациями, вертолетными десантами, повышенной готовностью радарных станций, вдоль и поперек океана снующими кораблями и катерами… Но какая же может быть игра, если тишина висит над поляной и люди избегают смотреть друг на друга?..

— Летит, — вдруг тихо сказал борттехник Савватьев и встал. — Летит, братцы-ы! — завопил он и, совершая чудовищные прыжки, стал что-то выплясывать по поляне.

Бизяев заскочил в кабину, вытащил ракетницу и пустил в небо ракету. Шедший чуть в стороне вертолет развернулся и стал снижаться в направлении поляны. Вскоре он, смяв ветром траву, опустился рядом со слезкинской машиной. Летчик не сбавил оборотов, лопасти все так же бешено продолжали рубить воздух. Только открылась дверца, и на землю спрыгнул майор. Витька узнал его: это был инженер отряда, сосед Слезкина по дому. За ним двое техников в синих рабочих костюмах, с отвертками в нагрудных карманах, вынесли из большого вертолетного брюха лопасти несущего винта. Тотчас борттехник захлопнул дверь, и машина, взвыв, стала отделяться от земли. Сдвинулась форточка с левой стороны пилотской кабины, и из нее высунулось толстощекое лицо командира отряда Лузгина. Он что-то выкрикнул, закрыл форточку, и вертолет, взмыв над землей, пошел в сторону океана.

— Ну вот, а ты боялся! — сказал Слезкину борттехник Савватьев. — Сам Лузгин полетел. И даже нас не забыл. Ну ничего, время еще есть, а сесть он сядет.

— Да, он-то сядет! Он везде сядет… — подтвердил капитан и спросил у окружающих: — А вы не слышали, братцы, что он крикнул? Я вот не расслышал.

— Мне показалось, он крикнул: «Эх, летуны!» — сказал один из техников.

— Значит, не миновать высшей кары, — погрустнел Слезкин. — Вырежут мне теперь талон, как пить дать…

Бизяев удивился:

— За что, товарищ капитан? Разве кто-нибудь виноват, что так получилось?

— За что… Раз получилось, значит, кто-нибудь да виноват. Вот как скажет начальство. Так что готовимся к взысканиям.

— Всегда готовы! — буркнул борттехник.

— Ты-то что!.. Ты молодец. Тебя-то уж я в обиду не дам…

— Ладно, хватит болтать! — распорядился инженер. — Давайте будем работать.

И техники с летчиками полезли наверх, к механизму крепления и перекоса лопастей. Витька же забрался в кабину. Уселся в кресло дяди Юры Слезкина, обхватил ладонями толстую ребристую рукоятку ручки управления и стал изо всех сил пытаться двигать ее: взад-вперед, влево-вправо.

— Эй, кто там балуется в кабине?! — донесся сверху строгий голос.

Витька испугался, вывернулся из кресла и по нагретой, душной вертолетной утробе покрался наружу.

По поляне начинали гулять ветерки, небо со стороны побережья темнело от высоких, рваных, косматых туч. Летчики смотрели на них с тревогой: в самое пекло полетел командир отряда майор Лузгин, чтобы снять людей с далекого клочка суши в океане! Когда бушует стихия, там дуют, бывало, ветры такой силы, что могут просто не пустить машину: на ее пути словно возникает твердая, непроницаемая пленка, воют на полную мощность моторы, работают лопасти, прибор показывает скорость, а вертолет стоит на месте. Или еще: рванет порыв ветра ураганной силы — и машина, беспорядочно кувыркаясь, полетит вниз, к высоким седым гребням над черной водой…

…Далеко, за многие мили от границ нашей страны, возникла Волна. Что-то произошло в опоясывающей дно океана крепкой земной коре: она лопнула, из трещины выплеснулись раскаленные недра планеты. Жители прибрежных селений, рыбаки с сейнеров, шхун и лодок, моряки застывали в ужасе, заслышав далекий, похожий на раскаты артиллерийской канонады, гул. Они знали: где-то там, вдали, родилась Волна и пошла своим страшным путем, круша и затопляя на пути все, что только попадется. Выходили из гаваней, бухт корабли, спешили в открытый океан, дабы Волна вознесла их на свой мощный взгорбок и опустила обратно, вниз, на обычный уровень воды. Сворачивала работу легкомоторная авиация. Но все люди — и гражданские, и военные — знали твердо одно: первым делом надо вывезти в безопасные места тех, кто попал в зону действия цунами.

Капитан Жуков встал, оперся рукой о ствол дерева с изуродованной вершиной, возле которого только что сидел, втянул голову в поднятый воротник шинели и сказал сквозь ветряной посвист:

— Полагаю, что ждать дальше бесполезно. Сюда сейчас не долетит и не сядет уже и сам господь бог. Что-то с Юркой стряслось, а то бы он прилетел, иначе просто быть не могло…

Жена плакала. Прапорщик Савчук и восемь солдат молча сидели на земле, курили. Четверо играли в карты, и командиры не пресекали этого занятия. Савчук еще и помогал играющим советами.

— Нет, Костя, я ни о чем не жалею, — сказала жена капитана. — Случись решать снова, я поступила бы так же. Если уж суждено — только вместе с тобой. Но вот о ребятах думаю: что с ними будет? Ни бабок у них, ни дедов, ни другой близкой родни…

— За ребят не надо бояться. — Жуков обнял жену за плечи. — Ребят Юрка Слезкин с Любой и вырастят, и воспитают.

Он почему-то был уверен, что будет именно так.

…Когда от побережья, из-под низко опустившихся, ползущих над землей туч выскочил вертолет и, гонимый попутным ветром, промчался над поляной, все замерли на своих местах. Машина развернулась и, раскачиваясь, пошла в обратном направлении. От нее отделились одна за другой две зеленые ракеты.

— Что это он сигналит? — задирая голову, спросил Рахманов.

— Сигналит, что все в порядке, — ответил инженер отряда. — Мы договорились, что если все будет в норме, — он даст две зеленых. Ты понял?! — сверху крикнул он Витьке. — Живы твои папка с мамкой!

— Ну и что? — невозмутимо сказал мальчик. — Они у меня всегда были живы.

— Эх ты, Витька! — Слезкин обнял его и прижал к себе. — Наверно, для твоих родителей сегодняшний день — память на всю жизнь, а ты — ничего не понял. Ладно, может быть, поймешь со временем…

…Волна ударилась об островок и пошла над ним. Разлетелись, словно собранные из щепок, домики, в которых жили офицеры и сверхсрочники. Вал смыл до фундамента кирпичное здание служебных помещений роты. Переворачиваясь, катились в океан будки с радарными антеннами, дизелями, сложной аппаратурой слежения. Опустившись на дно, они ложились на него и замирали. Их окружали корпуса старых шхун, катеров, разрушенные фюзеляжи самолетов, покоящихся здесь со времен минувших войн и штормов, и перехватчик капитана Баскакова тоже лежал среди них; смытые с палуб винтовки, пулеметы и пушки… Техника роты капитана Жукова заняла свое место среди разлагающихся на дне орудий созидания и разрушения. Долго будут лежать они в воде. Рыбы, крабы и прочая морская живность станут ютиться в укромных уголках этих хитроумных сооружений, пока не укроет их илом и песком и новые сочетания металла, изобретенные человечеством, не опустятся сверху…

Волна прошла по островку и, не приняв в свою утробу ничего живого, с недовольным грохотом укатилась дальше…

…Пока устанавливали новые лопасти, Витька спал на траве, возле кустов. Дул ветер, мальчик укрылся своей курточкой с капюшоном, да еще Слезкин положил на него сверху кожаную тужурку. Потом засвистел стартер, загудели моторы, все увеличивая обороты, и Витька проснулся. Техники с инженером стояли возле машины и смотрели, как раскручиваются лопасти. Капитан приподнял вертолет на метр от земли, повисел немного, мягко опустился и показал инженеру большой палец. По команде Савватьева все полезли в фюзеляж. Витька сел на свое прежнее место, возле кабины. Цветы он сунул под сиденье, а Маруську снова взял на руки. Когда двигатели завыли на самой высокой ноте, предшествующей взлету, Витька повернулся к круглому окошечку, глянул в последний раз на поляну и вдруг завопил, дергая за рукав стоящего в проходе кабины борттехника:

— Дядя Валя, дядя Юра, стойте! Эй, эй, стойте! — он бросился к двери и стал пытаться открыть ее.

Слезкин кивнул, и Савватьев выпустил мальчика на поляну. Там, возле кустов, рядом с местом, где только что спал Витька, валялся забытый телефонный аппарат. Подарок Ларки Лапаевой. Как бы он показался после этого ей на глаза!

Витьке стало даже жарко. Прижимая телефон к груди, он побежал обратно к вертолету.

— Дай-ка сюда! — сказал ему Слезкин, протягивая руку. Взял телефон, повертел черный блестящий корпус. Отдавая, склонился с сиденья и крикнул Витьке: — Да, это вещь! Теперь уже, можно сказать, реликвия! Скажи отцу с матерью: пускай хранят вечно.