Круги по воде - Мариэтта А. Роз Страница 4

И вдруг слышу:

– Мелкая, а чего ты тут?

Я подняла голову и увидела его.

Его звали Юркой, и он был одним из них – таинственных пришельцев Пентагона.

Я ахнула!

А он стоял, смотрел на меня, улыбался.

– Ты чего домой не идешь? – Он откинул со лба длинную челку красивой музыкальной рукой.

– Ключи… – едва живая, пискнула я.

– Ясно. Идем.

Он взял меня за руку, и мы пошли на чердак.

– У нас гости! – торжественно объявил Юрка. – Просьба матом не выражаться, курить в форточку.

Обители чердака с любопытством на меня уставились. А я – на них.

– Тебя как зовут? – спросил меня Юрка.

– Жека.

– Жека? – удивился Юрка. Все рассмеялись. – Наш человек! Так, а теперь открываем фонд помощи голодающему ребенку!

Неформалы ухмыльнулись и начали рыться в карманах. Собранной мелочи как раз хватило на бутылку кефира и два рогалика.

Вскоре я сидела на старом продавленном диване, ела, болтала ногами и с воодушевлением рассказывала про школьные дела. Юрка слушал внимательно, не перебивал, а я думала, что он очень красивый, даже лучше Коли Щёлкина.

Я просидела с ними до самого вечера. Слушала их разговоры, их музыку, смотрела на них. Вставляла разные фразы, казавшиеся мне очень умными. Они улыбались в ответ. И мне было очень хорошо среди них.

Когда, наконец, вернулись родители с работы, и я засобиралась домой, то спросила:

– Можно ещё прийти?

– Приходи, – ответил Юрка.

– А можно завтра?

– Приходи завтра.

Я подпрыгнула от радости и помчалась вниз, прижав к груди портфель.

– Смешная девчонка! – услышала я в дверях голос Юрки.

Дома за ключи мне влетело. Мать долго, нудно кричала, что я безответственная, что мастерская далеко, что денег нет, что когда будут новые ключи, еще неизвестно. Меня стращали, что теперь я буду сидеть в подъезде, до их прихода. А я думала про Юрку, и почему-то про Кеху и ту учительницу с шарообразным задом.

* * *

На следующий день на перемене я рассказала друзьям про своё необычное знакомство. Те подивились, закидали меня вопросами.

– Они хорошие, – сказала Машка. – Просто они так самовыражаются.

Мы с уважением закивали – про самовыражение Машка знала всё: её родители работали в ТЮЗе2.

Тут прозвенел звонок.

– Дети! – начала урок Людмила Михайловна. – Скоро вас всех торжественно примут в октябрята! Вы должны подготовить праздник. От каждого отряда по сценке.

Мы загалдели.

– В конце недели все вожатые должны сказать мне, какую сценку будете готовить. Желательно что-нибудь из жизни пионеров-героев или из Носова. А теперь математика…

* * *

Когда я пришла на чердак, то там был всего лишь один Лёнька. Он сидел на диване и щипал струны гитары, периодически тыкаясь в самоучитель.

– Ты тут? – Он совсем не удивился.

– Ага. – Я плюхнулась рядом с ним. – Ключи потеряла.

– Знаю. Мне вчера ребята рассказали.

– А когда Юрка придет?

– Ну, занятия закончатся – и придёт.

Лёнька вздохнул, перевернул страницу.

– А в какой школе он учится? – не унималась я.

– Он в университете учится.

– О! – обалдела я.

– Жек! ты бы уроками занялась! – не выдержал Лёнька.

Я достала учебники, тетради, устроилась поудобнее. Воцарилась тишина.

– Лёнь…

– Ну что ещё!

– Я видела, как Кеху учительница…

Лёнька отложил гитару.

– Эта… она что-то про Кехиного дедушку говорила. Он кто был?

Лёнька помолчал, думал: говорить или нет?

– Он был политический.

– А это как?

– Вырастешь – узнаешь, – буркнул Лёнька и снова уткнулся в самоучитель.

Чердак постепенно наполнялся людьми. Мне никто не удивлялся, даже здоровались, я улыбалась им в ответ и делала вид, что ужасно занята уроками. То и дело сетовала: как много нынче задают! Мне сочувствовали. А Лёнька упорно продолжал терзать гитару.

Вечером, уже дома, я спросила:

– А кто такие политические?

Родители разом замолчали. Посмотрели на меня на мгновенье и тут же снова спрятались: отец уткнулся в газету, а мать – в телевизор. Я ждала.

– Это преступники, – наконец, сказала мать.

– Значит, Кехин дедушка – преступник? – не поверила я.

Кто такие преступники я уже знала – прочитала у Вайнеров. Но не верилось, что у доброй, замечательной Кехи был такой дедушка!

– Преступник, – отрезала мать и отвернулась.

Решила узнать в школе. На переменке подошла к Людмиле Михайловне. Она, услышав вопрос, расцвела, начала говорить много странных, непонятных слов. Меня спас звонок.

– … Политические? – удивился моему вопросу Юрка. – А почему ты спрашиваешь?

Я рассказала про Кеху. Юрка слушал, поджав губы.

– Политические… это когда… – он задумался. – Это гамлеты.

– Гамлеты? – удивилась я.

– Понимаешь. Есть люди… неудобные. Ну… неформатные. Они не вписываются в систему. Понимаешь?

Я кивнула, хотя и не так уверенно, как бы мне хотелось.

– Вот их и сажали.

– Значит, дедушка Кехи был неформалом?

Юрка рассмеялся.

– Ну да, наверное!

Я помрачнела.

– А тебя тоже посадят, да?..

– Думаю, нет. – Юрка взлохматил меня. – Ты, кстати, уроки сделала?

– Сделала! – обрадовалась я. – А нас скоро в октябрята примут…

– Октябрята? – Юрка тоже оживился. – Это хорошо! Потом станешь пионеркой, потом комсомолкой. Будешь строить светлое будущее?

– Неа.

– Почему?

– А я маленькая ещё!

Дома я достала с полки гигантский томик Шекспира в красивом коричневом переплете с золотыми буковками. Открыла «Гамлета». Читать его оказалось сложно, но захватывающе. Читала долго, несколько дней! И Кехиного дедушку мне стало жалко.

* * *

Мы стояли на торжественной линейке, вытянутые, растянутые в улыбках. Мальчики в белых рубашках, девочки с бантами и белыми передниками. В средине зала столбом торчала директриса и говорила:

– Дорогие первоклассники! Сегодня мы торжественно принимаем вас в октябрята!..

Я не слушала. Я смотрела на тётку, которая стояла рядом с директрисой – это была та самая толстозадая фашистка, которая тыкала Кеху лицом в раковину.

– Мальчик, изображенный на значке, – это маленький Ленин. Будьте достойны!..

Фашистка улыбалась толстыми накрашенными губами.

– Дедушка Кехи был Гамлетом, – прошептала я.

Захотелось ей крикнуть на все зал, во все горло:

– Гамлетом!! А не преступником!! Ты! Толстозадая дура!!

Набежали пионеры, стали совать нам в руки шарики, прикалывать к груди значки. Свой значок я прикрыла ладошкой, чтобы маленький Ленин не видел эту фашистку.

1987-1988 гг.

– Левадная!!

– Чего?

Я оглянулась – ко мне через улицу, размахивая желтым пушистым букетом, бежал Колька.

– Ты фартук испачкала!

– Где?

Я оглядела себя, и, действительно! белоснежный фартук оказался заляпан зелёным соком, набежавшим с букета. Дурацкие цветы! Я разозлилась.

Машка тут же принялась ногтем скоблить пятно, как будто его можно так оттереть!

Вот влетит же мне