Страшные сказки Женщины в белом - Крис Пристли Страница 4

— Лавку? — медленно повторил мистер Бентли-Харрисон, будто пробуя впервые произнести незнакомое иностранное слово. — Лавку?

Лавку когда-то держал его отец. Элджернон был вынужден работать там против своей воли, пока не уговорил мать на то, чтобы она позволила ему уехать в университет. Его отказ продолжить семейное дело стал для старика страшным разочарованием. Кажется, судьба наконец решила покарать Элджернона Бентли-Харрисона за предательство.

— Мы с дедушкой часто говорили, что я могу возродить его торговлю. Он дал мне столько полезных советов. Понадобится совсем небольшая сумма, отец, а денег у нас предостаточно.

Мистер Бентли-Харрисон посмотрел на сына. Его отец и впрямь живо интересовался внуком и заразил того жаждой предпринимательства. Когда старик умер, Элджернон продал его дело, и денег у них теперь действительно было ужасно много. Но он не собирался расходовать их столь заурядным образом.

— Боюсь, Оскар, эти средства мне понадобятся, — сказал отец. — Новые оранжереи обойдутся очень дорого: и постройка, и содержание. Видишь ли, их нужно постоянно отапливать, чтобы поддерживать определенную температуру.

— Но, отец…

— И я задумал пустить большую часть состояния на другие экспедиции, чтобы отыскать новые виды и заполнить ими оранжереи, — экспедиции, в которых, как я надеялся, ты будешь меня сопровождать, Оскар.

— Вы истратите все дедушкины деньги на себя? — Голос Оскара стал так же холоден, как и отцовский.

— Теперь они принадлежат мне, Оскар. И вот как я отвечу на твой вопрос: эти деньги пойдут на обретение знаний, на развитие науки. Нет цели благороднее.

Отец и сын смотрели друг на друга некоторое время, затем Оскар со скрипом отодвинул стул и поднялся на ноги.

— Прошу меня извинить, отец, — сказал он. — Мне нужно заниматься.

В комнату вошла миссис Бентли-Харрисон.

— Оскар? — обратилась она к сыну, увидев, как плотно сжаты его губы. — Что-то не так?

— Все в полном порядке, матушка, — ответил тот.

— Элджернон? — Она повернулась к мужу, когда Оскар вышел из комнаты.

— Все хорошо, дорогая, — сказал он с горькой улыбкой. — Пожалуйста, не волнуйся. Мальчик уже достаточно взрослый и должен усвоить, что нельзя получать все, что хочешь.

Мистер Бентли-Харрисон взял со стола выпуск «Таймс» и принялся за чтение, а его жена вспомнила, как давным-давно и она выучила этот же урок.

Оскар сказал ей, что решил уведомить отца о своем желании открыть лавку, и сыну, не выказывающему склонности к страсти Элджернона, миссис Бентли-Харрисон могла посочувствовать как никто. Ее тоже ничуть не влекла ботаника.

Вот уже почти двадцать лет она только изображала интерес к жизни растений, что повергло бы ее супруга в еще больший шок, чем признание сына. Миссис Бентли-Харрисон питала надежду, что, если она будет разделять увлечение мужа, их брак может стать чем-то большим, чем печальный союз без любви, коим он являлся на деле. В конце концов она смирилась с ролью незаменимой помощницы и внимательной слушательницы. Любовь, заключила она, существует только в книгах. Любовь — для других людей.

Тем временем Оскар вернулся в свою комнату и сначала расхаживал по ней в ярости, которая обжигала, словно лед, а затем встал у окна. Строители сновали, заканчивая чудовищную отцовскую оранжерею, — готовили ее к скорому приезду драгоценных растений.

Оскару ясно представилось, как отец демонстрирует коллегам-ботаникам свои новые владения, указывая руками в разные стороны, а его гости одобрительно вздыхают и завистливо бормочут. И вдруг Оскар понял: единственное, что имеет для него значение, — не дать этому стать реальностью. Надо стереть ухмылку с отцовского лица прежде, чем она появится.

Спустя неделю работы завершились. Стекла оранжереи сверкали в солнечном свете, а внутри, словно во влажном горячем пару хаммама, извивалось и копошилось подобие джунглей.

После отъезда строителей Оскар видел родителей все реже. Растения, которые из-за их размера раньше приходилось выращивать где-то еще, теперь привезли, протащили, перенесли через газоны и водворили на новое место с такой заботой и вниманием, каких Оскар никогда не знал.

Мать неотступно следовала за отцом среди чугунных колонн и беспрестанно делала в толстенной тетради пометки о том, как надлежит ухаживать за каждым растением. Оскара никто и никогда так не лелеял.

Эти растения были подобны кукушатам в гнезде. Оскар ненавидел их. Боялся их. Он представлял, как они растут и множатся в тропической жаре оранжереи, тянутся вверх и вширь, а их извивающиеся усики шевелятся и подрагивают.

Еще хуже было то, что отец, кажется, испытывал особенную нежность к наиболее отвратительным питомцам. Только вчера он показывал Оскару растение, которое год назад обнаружил, путешествуя по джунглям Южной Америки.

— Ты когда-нибудь видел нечто подобное? — спросил он.

— Нет, сэр, — ответил Оскар. Он и правда не видел ничего столь уродливого.

— Никогда не встречал растения, которое развивалось бы с такой быстротой и мощью. Я даже думаю, что, если мы простоим здесь достаточно долго, то увидим, как оно растет буквально у нас на глазах.

Растение и так было огромным. Его толстый центральный стебель венчала корона в форме луковицы. Оно имело темно-зеленый цвет, но Оскар заметил, что его пронизывают кроваво-красные сосуды. Оно выглядело исключительно отталкивающе, и Оскар ощутил невольное желание отшатнуться.

Растение пустило усики, которые карабкались по ветвям соседних деревьев и обвивали их. С каждого свисал непонятный серо-зеленый шарик.

— Пока неизвестно, плоды это или цветы, — указал на них отец. — Чтобы узнать, придется подождать. Я даже не уверен, к какому филуму[3] его отнести. Я помню, мой мальчик, ты говорил, что ботаника тебя не занимает, но неужели подобные вещи не возбуждают твоего интереса? Согласись, это поразительно.

Оскар не разделял отцовского любопытства, но, по крайней мере, это растение было просто уродливым. Среди же других встречались и ядовитые, и оранжерея буквально щетинилась острыми как иглы шипами и иззубренными, словно пилы, листьями. Оскару хотелось как можно скорее убраться отсюда — подальше от отца, подальше от этих мерзких растений.

Отвращение, которое он испытывал к отцовской страсти и его растениям и зловонный, дурманящий воздух оранжереи вызывали у него тошноту.

Оскару отказали в том, чего он хотел больше всего в жизни, но посмотрим, как отцу понравится, когда пойдут прахом его мечты.

Оскар был вполне доволен собой. Он сам дивился, откуда в нем взялась такая изобретательность. Теперь, взяв собственную судьбу в свои руки, он чувствовал, будто стал чуточку выше. Дед несомненно гордился бы им.

Вот что Оскар обнаружил: если сдобрить воду, которой отец опрыскивает листья своих драгоценных растений, хотя бы щепоткой соли, эффект будет катастрофическим. И до чего же приятно было видеть, как отец собственноручно травит их ядом. Просто восхитительно.

Мистер Бентли-Харрисон был безутешен,