Наша взяла - Полиен Николаевич Яковлев Страница 4

— А это свой.

— А ты лучше ему не болтай. Держи язык за зубами.

— Ладно уж...

Глушин ушел на мельницу, а мальчики снова отправились-в станицу.

— Ну, что он тебе сказал?—спросил Васька.

— Отец у Трофима в железнодорожной будке.

— А кто этот Трофим?

— Отца знакомый старый.

Придя в станицу, Васька отпросился у матери ночевать у Павлушки на дворе.

Павлушка вынес из хаты краюшку хлеба с солью и поделился с Васькой.

— Знаешь, Васька, что? Мать в хате спит, а мы давай на дворе спать будем.

— Давай. На дворе хорошо.

Достали мальчики старый брезент и устроились под сараем.

— Смотри, Павлушка, сколько на небе звезд. А из чего они сделаны?

Павлушка не отвечал. У -него свои думы были.

— А правда, что до звезды долететь нельзя?

— А мать плачет, — сказал Павлушка,- по отцу убивается...

Умолк и Васька.

— Павлушка, а Павлушка,—сказал он через некоторое время,- а разве твой отец больше не вернется?

— А я разве знаю?

— Разве они его поймают?

— Ого, пусть-ка поймают! Еше посмотрим, кто кому даст. Огец на войне был, он ничего не боится.

— А ты-б на войне боялся?

— Я? Я-б на коне ездил и ничего не боялся.

— А если-б на тебя немцы напали?

— А я-б им сказал: —мой отец вас не трогал, и вы меня не трогайте.

— А ты хотел бы быть солдатом?

— Я? Нет.

— А кем бы ты хотел быть?

— Доктором. Когда я себе палец стеклом порезал, мать меня в больницу к доктору водила. У него там разные пузырьки да банки. Всякие лекарства и желтые воды, и красные, и белые, а в шкафу много разных блестящих вещей лежит,—щипцы, ножи разные, да такие красивые. Как он мне стекло вынимал, так я было орать начал, а он потом белой да длинной тряпочкой палец мне обмотал да еще гривенник на конфеты дал.

Поболтали еще ребята и уснули.

На станицу спустилась темная ночь.

К воротам подошли какие-то люди. Осторожно открыв калитку, вошли во двор. Зарычал пес, залаяли соседние собаки.

— Цыц, ты! — крикнул кто-то грубым голосом.

Собаки не унимались и стали лаять еще громче.

Люди подошли к дверям Павлушкиной хаты и стали стучать.

— Хозяйка, отворяй!

Никто не отзывался.

Стали стучать еще громче.

— Эй, кто там?! Хозяйка, слышь что-ли, отвори!

Собаки подняли неистовый лай.

Ребята проснулись.

— Павлушка, кто это? — спросил тихо Васька.

— А я разве знаю,—тревожно ответил тот.

— Кто там?— спросила Павлушкина мать из хаты.

— Свои, из станичного правления. Отворяй, чортова баба!

— Да кто такие? Чего вам надо?

— Не разсуждай, отворяй? Да цыц ты!- злобно крикнул на собаку отвечавший.

Павлушкина мать вышла во двор.

— Кого вам надо?

— Где муж? Говори сейчас, где муж?

— А я почем знаю,—ответила Павлушкина мать.— Он ушел, а мне ничего не сказал. Я сама с ног сбилась, искавши его.

— Врешь, зубы заговариваешь.

Люди вошли в хату.

— Отца ищут,—сказал тревожно Павлушка.

— Что-ж будешь делать?

— Я к матери пойду.

— Не ходи, а то еще побьют тебя.

— Так что-ж, пускай бьют, а я все равно к матери пойду.

Люди и Павлушкина мать снова вышли во двор.

— Все закутки перероем, а его чорта найдем, говорил чей-то злобный голос.

- Казаки,—шепнул Павлушка.

— Хоть ищите, хоть не ищите, а его все равно нет. Я сама не знаю, где муж.

— Смотри, баба — ответили ей,— найдем—и тебе, и ему голову снесем. А ну, давайте, хлопцы, фонарь.

Зажгли ручной фонарь.

— В сарае кто есть?

— Смотрите сами. Павлушка!—позвала мать,—иди сюда!— Сынишка под сараем ночует,— пояснила она.

— А вдруг и меня увидят?—шепнул Павлушке Васька.

— Прячься, ответил тот.

Васька тихонько прополз за сарай и стал взбираться на дерево.

Люди подошли к сараю и осветили фонарем Павлушку.

А вдруг наверх глянут? - тревогой думал он.

— Ты что тут делаешь?

— Спал.

— А почему не в хате? С кем ты тут спал?

— Один.

— Врешь.

— Сам врешь.

— Смотри мне, щенок! А ну-ка, хлопцы, светите сюда.

Осмотрели сарай. Обошли с фонарем весь двор.

Петра Стрельцова, Павлушкиного отца, конечно, не нашли.

— Ну, смотри, — сказал Павлушкиной матери старший из казаков, — ты за мужа головой отвечаешь. Отведите ее и посадите в подвал под замок да не выпускайте пока не скажет где муж,— приказал он казакам.

— Ну, что-ж, ведите,— сказала женщина,—коли сила на вашей стороне. Мы еще посмотрим на чьей улице праздник будет. Где муж, я не знаю, а хоть бы и знала, так не сказала бы.

— Мамка, и я с тобой!—закричал Павлушка.

— Ты, деточка, иди к соседям,—сказала мать,—не очень-то они меня держать будут. Я скоро домой вернусь.

Старший (это был помощник атамана) рассмеялся:

— Скоро, скоро выпустим. Как скажешь, где муж, так и выпустим, а не скажешь,—год сидеть будешь.

— Мамка, я с тобой, я с тобой пойду!— продолжал кричать Павлушка.— А ты, чорт,—набросился он на помощника атамана,— не смеешь мою мать трогать.

— А ну, ведите их,— строго приказал тот.

Павлушку и его мать повели. Во дворе остался помощник атамана и с ним еще один казак. Они еще раз обошли с фонарем двор, закрыли на замок хату, оглядели сарай и остановились под деревом, на котором сидел Васька. Казак повесил на сук фонарь и стал крутить папироску.

Васька сидел ни жив, ни мертв. Малейшее движение могло бы выдать его. От неподвижного сиденияу него затекли и руки и ноги, а главное —сердце так стучало, что, казалось, вот-вот выскочит.

— А вдруг наверх глянут? - с тревогой думал он.

— Может быть баба и впрямь не знает, где ее муж,— сказал казак, закурив папиросу и взяв снова в руки фонарь.

— Не знает, так выпущу, а сначала обыщу всю станицу,— ответил помощник атамана.— Если найду — и бабу, и солдата со света сживу. Солдата за побег, бабу за укрывательство. Какие тут разговоры? Приказ строгий—всех, кто с